Доктор Сон

— Ничего кроме временной подработки предложить не могу. — Сказал Кингсли. — Как только школьников распустят на лето…

— Билли мне говорил. Если в начале лета я решу остаться, попрошусь в хоспис. Я даже могу написать им заявление заранее, если только вы не отсоветуете.

— Мне в любом случае все равно, — Кингсли с интересом посмотрел на Дэна. — Тебя не напрягают умирающие?

«Там умирала твоя мать, — подумал Дэн. Похоже, сияние никуда не делось, и даже не думало гаснуть. — Ты держал ее за руку, пока она отходила. Ее звали Эллен».

— Нет, — ответил он. А потом почему-то добавил:

— Весь мир — это хоспис под открытым небом.

— Еще и философ. Что ж, мистер Торранс, думаю, я вас возьму. Суждению Билла я доверяю — в людях он редко ошибается. Не опаздывать, пьяным на работу не приходить, с красными глазами и благоухая травкой — тоже. Выкинете что-нибудь в этом духе — скатертью дорога, потому что в «Ривингтоне» в вашу сторону даже не посмотрят — это я гарантирую. Все ясно?

На мгновение Дэна охватило возмущение,

(настырный сукин сын)

но он подавил его. Кингсли играл на своем поле и по своим правилам.

— Кристально.

— Можешь приступать с завтрашнего дня, если тебе подходит. В городе сдается полно комнат. Могу лично сделать пару звонков, если хочешь. Наскребешь девяносто баксов до первой зарплаты?

— Да. Спасибо, мистер Кингсли.

Кингсли махнул рукой:

— На первое время я бы присоветовал «Ред Руф Инн». Мой бывший шурин там заправляет, даст тебе скидку. По рукам?

— По рукам.

Как же быстро легли на место последние кусочки сложнейшей мозаики. Дэн велел себе не расслабляться по этому поводу.

Кингсли встал. Это был крупный мужчина, и вставал он медленно. Дэн тоже поднялся на ноги и, когда Кингсли протянул ему через стол свою лапищу, пожал ее. «Саншайн Бэнд» сообщал с потолка, что вот это другое дело, угу-угу, ага-ага.

— Ненавижу эти буги-пляски, — заметил Кингсли.

«Нет, — подумал Дэн, — неправда. Они напоминают тебе о дочери, той, с которой ты больше не общаешься. Потому что она тебя еще не простила».

— Ты в порядке? — спросил Кингсли. — Что-то ты бледный.

— Просто устал. Долго ехал в автобусе.

Сияние вернулось и горело ярко. Вопрос в том, почему сейчас?

После первых трех дней работы, которые Дэн провел, крася эстраду и убирая последние осенние листья, Кингсли торопливо пересек Крэнмор-авеню и сказал, что для него есть комната на Элиот-стрит. Отдельный санузел с ванной и душем. Восемьдесят пять в неделю. Дэн согласился.

— Сходи туда в обеденный перерыв, — сказал Кингсли. — Спросишь миссис Робертсон.

Он наставил на Дэнни палец, начинавший уже скрючиваться от артрита.

— И смотри у меня, не налажай, Солнечный Джим![3] Она мой старый друг. Помни, что я за тебя поручился на основании каких-то сомнительных бумажонок и интуиции Билли Фримэна.

Дэн сказал, что не налажает, но добавочная доза искренности, которую он постарался вложить в эти слова, прозвучала неубедительно даже для его собственных ушей. Он снова думал об отце, которому пришлось клянчить работу у богатого старого друга, потеряв пост профессора в Вермонте. Странно было сочувствовать человеку, который тебя чуть не убил, но он испытывал именно сочувствие. Считали ли люди необходимым говорить его отцу, чтобы он не налажал? Вероятно. И Джек Торранс все равно лажал. Феерически. На пять звезд. Пьянство, конечно, играло в этом свою роль, но когда падаешь, некоторые люди просто не могут не пройтись по твоей спине и не поставить ногу тебе на шею, вместо того чтобы помочь подняться. Это паршиво, но в природе человеческой вообще много паршивого. Конечно, когда бегаешь среди задрипанных шавок, то видишь в основном лапы, когти и задницы.

— И попроси Билли найти тебе сапоги по размеру. Он припрятал несколько штук в сарае с оборудованием, хотя когда я их в последний раз видел, там была половина непарных.

День был солнечный, воздух — теплый. Дэн, работавший в джинсах и футболке «Ютика Блю Сокс», взглянул на почти безоблачное небо и потом — снова на Кейси Кингсли.

— Да, я все понимаю, но мы в горах, парень. Метеорологи обещают северо-восточный ветер и фут осадков. Это ненадолго — в Нью-Гэмпшире апрельский снег называют удобрением для бедных, — но при этом ожидается еще и ураганный ветер. Надеюсь, ты умеешь пользоваться пылесосом для снега не хуже, чем для листьев. — Он помолчал. — И надеюсь, спина у тебя в порядке, потому что завтра вам с Билли придется собрать немало упавших веток. А может, и распилить несколько упавших деревьев. С бензопилой управиться сможешь?

— Так точно, — отрапортовал Дэн.

— Хорошо.

Дэн и миссис Робертсон понравились друг другу. Она даже предложила ему угоститься сэндвичем с яичным салатом и кофе на общей кухне. Он принял предложение, ожидая обычных вопросов: что привело его во Фрейзер и где он жил раньше. На удивление, их не последовало. Вместо этого она спросила, не поможет ли он ей закрыть ставни на первом этаже на случай, как она выразилась, «если начнет задувать». Дэн согласился. У него было немного жизненных правил, но среди них имелось и такое: всегда будь в хороших отношениях с хозяйкой; никогда не знаешь, когда придется просить ее подождать с платой.

В парке Билли уже ждал его со списком поручений. Накануне они вдвоем сняли брезент со всех детских аттракционов. В этот вечер пришлось снова их закрыть, а также запереть все киоски и ларьки. И напоследок — завести «Рив» обратно в сарай. Потом они уселись на складные стулья возле станции Минитаун и закурили.

— Знаешь что, Дэнно? — сказал Билли. — Устал я как собака.

— Не ты один.

Но он чувствовал себя неплохо, как следует поразмявшись. Дэн и забыл, насколько приятней работать на свежем воздухе, когда ты не с похмелья.

Небо затянуло облаками. Билли взглянул на них и вздохнул.

— Хоть бы только мело и дуло не так сильно, как по радио обещали. Но это вряд ли. Я нашел тебе сапоги. С виду они не очень, но по крайней мере одинаковые.

Дэн взял сапоги с собой, когда отправился на другой конец города к своему новому жилищу. К тому времени ветер начал усиливаться, а небо — темнеть. Утром во Фрейзере было практически лето. А сейчас, вечером, в воздухе чувствовалась леденящая сырость грядущего снега. Боковые улочки были пустынны, дома застегнуты на все пуговицы.

Дэн свернул с Морхед-стрит на Элиот и остановился. По тротуару, подгоняемая ветром и окруженная россыпью прошлогодних листьев, неслась потертая шляпа-цилиндр, вроде тех, что носят фокусники. Или актеры в старой музыкальной комедии, подумал он. При виде нее мороз сковал его изнутри, потому что шляпы там не было. На самом деле — не было.

Он закрыл глаза, медленно сосчитал до пяти, чувствуя, как хлопают штанины джинсов на усиливающемся ветру, затем открыл глаза. Листья никуда не делись, но цилиндр исчез. Это сияние преподнесло ему очередное яркое, тревожащее и, как обычно, бессмысленное видение. Оно всегда усиливалось, когда он долго оставался трезвым, но никогда не было таким сильным, как после приезда во Фрейзер. Тут словно бы воздух был какой-то другой. С лучшей проводимостью для этих странных передач с планеты Гдетотам. Особенный.

«Так же, как был особенным „Оверлук“».

— Нет, — сказал он. — Нет, я так не думаю.

«Пара стаканчиков, и все исчезнет, как и появилось, Дэнни. Ты так не думаешь?»

К сожалению, именно так он и думал.

Окна комнаты Дэна на третьем этаже в обшарпанном викторианском особняке миссис Робертсон выходили на горы, что лежали к западу. Вид, без которого он вполне мог бы обойтись. Его воспоминания об «Оверлуке» с годами покрылись серым туманом, но как только он распаковал свои небогатые пожитки, воспоминания начали всплывать — как отвратительный органический артефакт (вроде разложившегося зверька, к примеру) со дна глубокого озера.

3

Персонаж рекламы арахисового масла — Прим. пер.