Я – инквизитор

Андрей — невысокий, быстрый, выглядящий гибким и не очень сильным (в одежде). Курчавые, светлые, коротко и аккуратно подстриженные волосы, маленькие, красивой формы руки, которые портили только грубые мозоли на костяшках. Руки эти постоянно стремились к движению, и Андрею пришлось приложить немало усилий, чтоб приучить их к покою. Внешность Ласковина (если не заглядывать в глаза) можно было бы назвать «приятной»: твердый подбородок, неширокое лицо, маленький рот, чистая кожа. В общем-то, ничего особенного. Если не заглядывать в глаза. Но если заглянуть… Темно-серые, с синевой, под линией темных (это при соломенных волосах), почти сросшихся бровей, они напоминали поверхность моря сразу же после захода солнца. Или ладожскую воду весной. Встретившись взглядом с Ласковиным, человек запоминал его надолго. Женщины, которые охотно одаряли благосклонностью Николая Митяева, от Андрея просто шалели. Правда, далеко не все. Но абсолютно все улыбались, когда улыбался Андрей. Единственным, хотя и заметным дефектом ласковинской внешности была искривленная переносица со шрамом там, где прошелся скальпель хирурга.

При немалых внешних различиях и Андрей, и Николай, помимо общего прошлого, имели общее и в образе мыслей. Например, и тот и другой обладали толикой оптимизма и чувством юмора. Хотя оптимизм их питался от разных источников, а юмор окрашивался в разные цвета. И еще они неплохо понимали друг друга, что немаловажно в работе, связанной с риском.

Охранная фирма «Шлем» (все виды охранных услуг: доставка товара, сопровождение грузов, обеспечение личной безопасности и безопасности офисов, обеспечение и страхование сделок, оказание помощи в таможенных вопросах и т. д.) представляла собой филиал некой более крупной фирмы, образовавшейся при распаде еще более крупной организации, после того как лидер ее отбыл в Штаты, а двух его помощников самым неделикатным образом пристрелили в собственном баре. Митяй в свое время пытался посвятить Андрея в тонкости иерархии мафиозных структур, но Ласковин (кто знает, что готовит нам будущее?) отмахнулся. «Не мое дело. Мое дело — охранять». Заправлял «Шлемом» Виктор Петрович Сипякин, охотно отзывавшийся на обращение «босс» или «шеф» и на дух не переносивший привезенную из мест весьма отдаленных кличку Конь. Но платил Конь-Сипякин щедро и аккуратно, а наказывал сурово, поэтому «персонал» обращался к нему так, как нравилось Виктору Петровичу.

В людях Конь разбирался неплохо. Когда Митяй представил ему Ласковина, Сипякин практически сразу определил, как можно использовать новичка. И практически сразу решил, что приглядывать за ним придется особо.

— Вот, — сказал тогда Митяй, — Андрей Ласковин, знаменитый боец!

— Угу, — пробурчал Сипякин, оглядывая «знаменитого бойца», как барышник лошадь.

— Хилый какой-то, — заметил Абрек, личный шофер и телохранитель Сипякина, громила ростом с Митяева и еще пошире в плечах.

— Да он круче меня втрое! — обиделся за Ласковина Митяй.

— Афган? — поинтересовался Сипякин. Андрей покачал головой.

— Черный пояс?

— Коричневый.

— Абрек, — бросил Конь. — Проверь!

— Я же сказал! — воскликнул Митяй.

— Засохни, — отрезал Конь. И Николай заткнулся. Сипякин не терпел пререканий.

Громила Абрек медленно обошел стол, развел руки, словно собирался заключить Ласковина в объятья… и вдруг рванулся вперед. Могучий хук был нацелен Андрею в подбородок.

Ласковин боксерскую походочку телохранителя просек сразу. Да и физиономия Абрекова говорила о том, что по ней сильно и часто били. Поэтому к выходке его был готов. Уход в низкую стойку, обход, секунда — и Андрей сдернул с Абрековых пудовых плеч пиджак. До локтей. Излюбленный трюк Зимородинского — обездвижить или отвлечь противника с помощью предмета. Уличный, так сказать, вариант.

— Чего от вас ждут? — говорил сэнсэй. — Блок и контрудар. А плюнуть в глаз или сигарету зажженную в штаны уронить — этого не ждут. Такое, конечно, посложней, чем оицки-гиякуцки-майгери, но противник, у которого в мотне хабарик дымится, — это уже не противник, а макивара.

Телохранитель Сипякина противником не был, поэтому Ласковин пиджак сдернул, легонько по затылку обозначил и надел одежку обратно на Абрековы плечи. Два шага в сторону — улыбка будущему начальнику, улыбка «проверяющему»: ты пошутил, я пошутил. Конь отреагировал лошадиным оскалом. Абрек тоже ухмыльнулся, хлопнул Ласковина по спине: ясное дело, я тоже не всерьез, если б всерьез — мокрого места от тебя не осталось бы! Но молодец, новичок, как там тебя… И, сохранив лицо, вернулся на прежнее место рядом с хозяином.

— Годится, — резюмировал Сипякин. — Крови не боишься?

— Не люблю, — осторожно ответил Андрей.

— Понял тебя. — И Митяеву: — Хочешь его напарником? Ладно. (Тот широко улыбнулся.) Обязанности объяснишь сам. Плачу я сдельно. Вопросы?

— На постоянную я пока не могу, — предупредил Андрей.

— А на постоянную я тебя и не возьму, — сказал Конь. — Это еще заслужить надо. Покажешь себя — направлю на курсы. За счет фирмы. А пока так: тебе говорят — ты делаешь. За груз отвечаешь. Карманом. Николай тебе растолкует. Держись за него, дело знает. (Митяй улыбнулся еще шире.) Он — старший. Свободны!

Так Ласковин стал охранником. В общем-то, не из-за денег, хотя лишние шесть сотен баксов в месяц никогда не мешают. Привлекало разнообразие. И риск. Хотя даже самому себе Андрей в этом признаться не хотел. Поддался на уговоры друга, и все тут.

Сипякин же присматривался к нему долго: своеобразный парень, явно годится на большее, чем сопровождение. Но обращения требует осторожного и внимательного… как бомба. Однако в делах, коими ворочал Виктор Петрович, бомба иногда была очень кстати. Поэтому, когда Андрей уволился из своего ремонтного агентства, Сипякин оформил Ласковина у себя. Но на курсы телохранителей так и не отправил. Скорее всего, просто не успел.

Глава третья

— Ласковин, — крикнули из бухгалтерии, — телефон возьми!

Андрей, уже надевший куртку, чтобы выйти на улицу, поморщился.

— Митяй, подожди в машине, — попросил он. — Я недолго. Минута.

Вышло, однако, несколько больше минуты.

Звонил Мишка Гудимов, приятель с институтских времен.

— Андрей, у Витьки неприятности!

Витька — младший брат Михаила. Андрей был с ним неплохо знаком. Настолько неплохо, что даже пристроил тренироваться к Зимородинскому. Оболтус, конечно, но оболтус способный. Через год желтый пояс сделал. Правда, с первым разрядом по дзюдо за спиной, а Слава по таким специалист. Желтый пояс, конечно, — это так, щелчок. Перед девочками в институте выдрючиваться. При этом гонора у парня — прямо Ван Дамм в детские годы. Способный парень, неглупый… но дурак.

— Что-то стряслось? — спросил Андрей, не особенно удивившись Витькиным неприятностям.

Да, стряслось. Сцепился Виктор Гудимов с кем не надо. И выставили ему счет: три тонны баксов. «Пацан, правда, кричит, что сам разберется, но, Андрюха, ты же знаешь… а три тонны нам не поднять! Хоть квартиру продавай! Витька — дурак, он доиграется, а у тебя же связи!»

— Хорошо, — сказал Ласковин. — Вечером приеду.

— А сейчас никак? — Голос у Мишки прямо больной. — Сейчас никак, Андрей, а?

— Что, — спросил Ласковин, — вечером поздно будет?

— Угу.

«Да, брат, — сказал сам себе Ласковин. — Если направил человека — отвечаешь». Так Слава говорил. Вмешался в чужую жизнь — веди. И расхлебывай.

А он, Ласковин, вмешался. Хотя бы тем, что к Зимородинскому привел. Да и не в Витьке дело, а в том, что Михаил просит. А Михаил такой человек, которому отказать нельзя. Потому что сам никогда не откажет.

— Ладно, — буркнул Андрей. — Еду.

— Митяй, — сказал он, выйдя, своему другу-напарнику. — У меня проблемы. Управишься сам? Или, хочешь, я с Шестом договорюсь?

— Обойдемся. — Николай похлопал Ласковина по руке. — Тебе-то помощь не требуется?

— Пока нет.

— Подбросить?