Офицерский мятеж

— Показухой он силен, — буркнул Хвостенко, начальник БЧ–два.

— Так тебе и покажут новейшие образцы! — воскликнул Гурко.

— Не боись! Еще как покажут, — с усмешкой произнес Хвостенко. — Бутафории налепили — вот она крыльями и машет. Хаарские шпиёны должны поверить, что мы непобедимы. Там, на трибунах сейчас, небось, каждый второй — шпиён. — Хвостенко обычно помалкивал, но сегодня он рубил правду–матку, рискуя своей карьерой.

— Ну хоть теперь настоящее дело начнется.

— Скорей бы уж…

Капитан третьего ранга терпеливо выждал, когда офицерам наскучит языками чесать, а затем повернул голову и обратился сразу ко всем:

— Чему вы радуетесь? Глобальной войне? Погибнут миллиарды.

— Не могу согласиться, Петр Иванович, — возразил Вася Гурко. — Хаарцы беспомощны, как телята.

— Чепуха. Они втягивают нас в войну, умело маскируя свою мощь, — мрачно произнес Сухов. — Уже втянули — так что первая их задача выполнена. А вот какова вторая?.. — Командир фрегата обвел глазами рубку, потом добавил — неожиданно для самого себя: — Но я ведь не говорил, что миллиарды людей погубит Великий Хаар.

— Кто же тогда? — удивился зенитчик.

— Может, мы сами. Или еще кто… Тот, кто стоит за ширмой и с усмешкой смотрит на всю эту мышиную возню.

Сухов сам не знал, почему заговорил о некой третьей силе. И вообще — откуда у него взялась такая мысль.

— По крайней мере, теперь перестанут без толку гробить русские экипажи. На войне каждый корабль ценен, — выразил надежду начмед Лукашин.

— Помечтай! — со злостью воскликнул Хвостенко. — Юнитов не исправишь. Кого посылают в глубокий рейд? Нас. Кому поручают разведку боем или прикрывать отход? Тоже нам. Как кидали русских в мясорубку — так и будут. Перед нами всегда будут превосходящие силы противника, и у нас обязательно обнаружится некомплект экипажа и половинный боезапас.

— Ты из юнитов делаешь каких–то убийц, — возмутился доктор. Он был неисправимым идеалистом.

— Не убийц, а людей, для которых хороший русский — мертвый русский, — гнул свое начальник БЧ–два. — Пока возможно, они будут выжимать из нас максимум пользы, а потом швырнут в топку без малейшего сожаления. Сугубо прагматический подход. В таком грехе они никогда не признаются. Даже самим себе. Но разве нам от этого легче?

Это был правильный разговор: о ненужной войне, которую развязали юнитские адмиралы, и о том, что русские очень скоро встанут перед выбором. Петр Сухов только время от времени чуток подправлял его русло.

Глава третья Пересвет и Челубей

Боевые флоты медленно сходились и, обменявшись серией ударов, снова расходились — столь же неспешно и чуть ли не торжественно. Они вроде бы сражались, но по сути лишь демонстрировали свою готовность к бою. Никто не стремился доблестно погибнуть, обе стороны не торопились применить свои главные козыри, к числу которых относились Малый и Большой Доктор.

Потери звездных флотов, столкнувшихся в сражении, были пока минимальны. Большинство ударов удалось отбить или погасить защитными системами. Военморы ломали головы: противники прощупывают друг друга в поисках слабых мест или все еще надеются договориться? Наши адмиралы отмалчивались. А хаарцев и вовсе не спросишь.

Все происходящее скорее можно было считать репетицией решающей битвы, а не самой битвой. И репетиция эта проходила на фоне роскошных декораций. Наша Галактика прекрасна сама по себе, но здесь она была украшена дополнительно — будто Создатель подобрал лучший задник для этого грандиозного спектакля.

В небесах отсутствовал черный цвет. Коричневые с красным отливом облака межзвездного газа, словно истлевшие от времени занавеси, были испещрены тысячами крохотных дырочек, сквозь которые на поле боя проникал свет разнокалиберных солнц. Это был густо населенный угол Млечного Пути. Если будет приказ зачистить его по всем правилам — замучаешься. Пяти юнитских флотов не хватит…

Впереди, в глубине хаарской территории, коричнево–красноватые дырчатые облака были прорезаны ослепительно–изумрудными языками, вздымавшимися от плоскости Галактики едва ли не до ее далекого края. Правда, это лишь казалось. Человеческий глаз непременно пытается исказить истинный масштаб любого предмета или явления, чтобы охватить взглядом с одного захода и понять без чрезмерных усилий.

Изумрудные языки были инкрустированы желтооранжевыми прожилками, которые начинали мерцать, стоило подольше задержать на них взгляд. Формой своей они были похожи на знаменитые черно–алые облака в туманности M16. Разноцветные кляксы, высвеченные на складках огромного «покрывала» яркими звездными огнями, и смутные тени давно потухших «костров», забытых катастроф и сгинувших цивилизаций делали небеса в этом секторе Млечного Пути пестрой, но детально выписанной картой. Картой почти не известного людям враждебного мира, который им еще предстоит завоевать.

Некоторые аналитики Адмиралтейства подозревали, что здесь человечество наблюдает продукт инопланетной инженерии — результат воплощения титанического проекта по переустройству Галактики. Что именно строили, осталось не понятым. Ясно было одно: нынешним хаарцам подобный размах не под силу.

Флагманом Шестого флота Военно–Космических сил ООН служил грандиозный, слегка устаревший линкор «Нью–Орлеан». В командно–штабном отсеке кипела работа. Адъютанты, денщики, офицеры связи сновали туда–сюда по его огромному пространству. И только командующий флотом адмирал Джеймс Кобурн не участвовал в этой суете.

«Сотни кораблей, десятки тысяч военморов и морпехов. Жаль, если все погибнут. Пусть не все, но очень многие… — думал седовласый Кобурн. — Враг слишком силен, чтобы победить его малой кровью. К концу битвы от Флота останутся обгорелые остовы, расколотые скорлупы и россыпь спасательных шлюпок. Вот если бы…» — Мысль его оборвалась.

Джеймс Кобурн смотрел на адмиральский экран, куда была сведена вся визуальная информация. Надо быть слепым, чтобы не заметить: хаарцы ведут себя совсем как люди. Они словно говорят юнитам: побоище нам не нужно, мы лишь поддерживаем равновесие — отвечаем ударом на удар.

Терять корабли и людей было жалко до слез. Особенно — корабли. «Отличное правило было в ветхозаветные времена: сходились два рыцаря и в поединке решали, чья армия сильнее», — вдруг подумал командующий флотом.

— А что проигравшая сторона? — раздался в голове адмирала беззвучный вопрос.

Командующий Шестым флотом вздрогнул, как от внезапного выстрела.

— Кто говорит? — севшим голосом спросил он.

Нет, Кобурн по кличке «Старый Лис» еще не сошел с ума. Куда вероятнее: кто–то влез к нему в голову. Если верить докладам спецов, современные технологии еще не позволяют делать это в защищенных помещениях вроде корабельной рубки. Но вполне может существовать некий совсекретный проект. И тогда телепатический излучатель достанет тебя сквозь любую броню и не то что за тысячи миль — за тысячи парсеков. Вопрос в том, кто именно набрался наглости и решил побеседовать с адмиралом накоротке: юнитская контрразведка или Чужие?

— Простите, господин адмирал. Задумался и не расслышал ваш вопрос, — повернул к нему голову сидящий в соседнем кресле первый заместитель вице–адмирал Курт фон Засниц. У него были огромные бледно–голубые глаза — глаза ангела, маньяка–убийцы или клинического идиота. — Что вы сказали?

«Что будет делать проигравший? Сдастся? Отступит?» — продолжал невидимый собеседник.

— Да вот бормочу себе под нос, Курт.

«В высокие хаарские технологии верится больше, чем в наши. Если со мной действительно говорит хаарец, от этих переговоров может быть толк, — напряженно думал комфлота. — Если же меня затеяли проверять свои, то лучше отмолчаться и побыстрей доложить начальнику Особого отдела».

— Можно спросить, господин адмирал? — Фон Засниц поднял на командира глаза.

— Давай.

— Мы так и будем вальсировать или все же ударим?

Этот вопрос задавали командирам и себе самим все пятьдесят тысяч собранных на поле битвы моряков и десантников. Старый Лис не знал ответа.