Живые тени

Джекоб вылил себе из бутылки жалкие капли вина, оставшиеся от Валианта.

– Проникнут куда?

Очевидно, слушал он так же невнимательно, как и Лиска.

– Да в склеп! О чем, по-твоему, я здесь битый час распространяюсь? Она что, тебе ничего не рассказывала?

Валиант бросил на Лиску укоризненный взгляд. Видимо, этой своей историей он угощал ее уже в тысячный раз. Но она была поглощена собственными мыслями, и бесконечные лекции о карликовой истории и карликовой политике ей докучали. Одна из собак подошла к ней и стала принюхиваться к ее руке. Наверное, учуяла лисицу под человечьей кожей.

Валиант понизил голос:

– Это усыпальница того короля с имечком, от которого язык сломаешь. Кусьмунта, или как его там. Ну, ты знаешь… Истребителя Ведьм.

Джекоб опустошил свой бокал.

– Гуисмунда?

– Да. Вроде того. Все держат в совершенной тайне. – Валиант махнул одному из слуг, указав на пустую бутылку вина. – Как прикажешь это понимать?! – рявкнул он на слугу. – А ну, неси новую!

– С недавних пор многие виноделы добавляют в красное вино эльфовую пыльцу! – проворчал он, обращаясь к Джекобу, в то время как слуга суетливо поспешил прочь. – Спрашивается, чего они раньше до этого не додумались. Они держат эльфов в клетках. В сотнях клеток. Уму непостижимо! – Он поднял бокал, приглашая Джекоба присоединиться. – За современность!

Джекоб заглянул в свой бокал, словно там плавали узники-эльфы.

– Его что, ограбили, этот склеп? – Голос его звучал так равнодушно, словно он поинтересовался у Валианта о его портном.

Карлик пожал плечами.

– Ты ведь знаешь карликовый совет. Экономят на спичках. Из охотников за сокровищами, которых они туда отправили, назад ни один не вернулся. Но я так тебе скажу: оно и к лучшему! Кому охота иметь оружие, способное с любой войной покончить в два счета? Где здесь бизнес?

Карлик разглагольствовал дальше, а Лиска почувствовала, что Джекоб ищет ее взгляда. Она не знала, чего было больше в его глазах: проблеска надежды или страха, что надежды не оправдаются. Истребитель Ведьм. Она попробовала вспомнить, что за истории охотники за сокровищами связывали с этим именем, но в голову ей приходило только то, что на каждом кладбище ведьм имелся камень, проклинавший этого короля.

– Можешь отвести меня к склепу?

Валиант уже облизывался при мысли о грандиозной прибыли, которую можно будет извлечь из войны, и вопрос Джекоба заставил его внезапно замолчать. Рот карлы скривился в такой злобной усмешке, что потешные усики наехали на золотые зубы.

– Стало быть, так и есть. Я-то уж думал, у тебя и впрямь появилась совесть. А все опять свелось к бизнесу. Ведь так?

Джекоб взял бокал у него из рук.

– Можешь отвести меня туда? Мне необходим твой ответ до того, как ты свалишься со стула.

Валиант отнял у него бокал.

– Кому ты хочешь его продать? Гоилам? Или ради разнообразия тебе вздумалось осчастливить своим содействием какого-нибудь людского короля и таким образом замолить свои проделки в соборе, что ты учинил на пару с каменнолицыми? Джекоб Бесшабашный, охотник за сокровищами, решающий, кто будет править миром…

Лицо Джекоба слегка побледнело. О Кровавой Свадьбе и о той роли, которую ему довелось на ней сыграть, он вспоминал не слишком охотно.

Он возразил карлику хриплым от раздражения голосом:

– Я помогал не гоилам, а моему брату.

Валиант насмешливо закатил глаза.

– Да, ясно. Ты у нас святой. Но тебе все равно следовало бы радоваться, что гоилы хранят в тайне, кто во время Кровавой Свадьбы уберег их каменную шкуру. Сейчас возмущение против них растет больше, чем когда-либо. Нападения в Виенне – ничто по сравнению с беспорядками у них в северных провинциях. В Пруссии и Гольштейне покушения в порядке вещей, а Альбион снабжает повстанцев оружием. Мир – это бочка с порохом. Никогда еще торговля взрывчаткой и боеприпасами не развивалась лучше. Лилии фей, веретена ведьм… – Карлик презрительно хрюкнул. – Да разве ж это товар? Прошлогодний снег! Торговля оружием! Вот за чем будущее. А руки рабочих-карликов собирают очень удобные в обращении бомбы!

В улыбке его было столько экстаза, словно он заглянул прямехонько в рай.

– Что там в этом склепе? – Лиска посмотрела вопросительно на Джекоба.

Валиант провел салфеткой по влажным от вина усикам.

– Самый смертоносный арбалет, какой когда-либо существовал на свете. – С каждым словом его язык ворочался все тяжелее. Лиске пришлось изрядно поднапрячься, чтобы разобрать словесную кашу. – Одна стрела в генеральскую грудь – и вся армия лишь груда трупов. Неплохо… даже у гоилов нет ничего похожего.

Лиска недоуменно поглядела на Джекоба.

И что все это значит? Неужели он хотел потратить оставшееся у него драгоценное время на поиски каких-то там сокровищ?

– Моя доля – пятьдесят процентов, – пробубнил Валиант. – Нет… шестьдесят. Или можешь забыть.

– Я дам тебе шестьдесят пять, – сказал Джекоб, – с тем условием, что завтра же спозаранку мы выступаем.

11. Вместе

Эльфовая пыльца и красное вино. Джекоб проводил Лиску до двери в ее комнату, а Валиант тем временем завел беседу с картинами на стенах, закинув ноги на свой слишком высокий стол, на своем непомерно большом стуле, в своей до смешного громадной крепости-полуразвалюхе. У каждого собственные детские мечты, ради которых он согласен на все.

У Лиски разболелось плечо, хотя она собрала все свое мужество, чтобы не подавать виду. Джекоб разыскал внизу в кухне сонного слугу, и тот подогрел ему миску с водой. Клюв человека-лебедя был не самым гигиеничным орудием, так что напоследок Джекоб обработал рану бальзамом Альмы.

Укусы, ножевые раны, обожженные пальцы… Лиска так же, как и он, наверняка давно сбилась со счета, сколько раз за все эти годы они врачевали друг другу раны. Ее тело Джекоб изучил почти так же подробно, как свое, но тем не менее он ловил себя на мысли, что прикасается к ней с робостью. Она была частью его, его тенью. Младшая сестра, лучший друг. Джекоб любил ее так сильно, что другая любовь казалась ему чем-то таким, от чего он обязан был ее уберечь: голодные игры, которые лучше прекратить, прежде чем они заведут слишком далеко. Он сожалел, что не последовал этому правилу тогда, у феи.

Пока он накладывал на Лискино плечо свежую повязку, она не произнесла ни слова. Часто ее молчание служило выражением безоговорочного доверия, связывавшего их друг с другом. Часто, но не теперь. Джекоб отворил окно и выплеснул в ночь розовую от крови воду. Несколько снежных хлопьев залетело в комнату.

Лиска встала рядом с ним и поймала их на ладонь.

– Что ты задумал? Хочешь обменять арбалет у Темной Феи на твою жизнь? – Она высунулась из окна и вдохнула морозный воздух, как будто он был в силах избавить ее от страха.

– Парочка сотен тысяч погибших за спасение моей головы? С каких это пор ты столь дурного мнения обо мне?

Она посмотрела на него.

– Ради брата ты бы пошел на это. Ты бы на все пошел ради него. Почему же не ради самого себя?

Да, почему, Джекоб? Не потому ли, что он вырос с сознанием, что жизнь Уилла гораздо ценнее, чем его собственная? Ах, да что там говорить…

– Ни обменивать, ни продавать арбалет я не намерен, – решительно произнес он. – Истребитель Ведьм воспользовался им трижды. Первая стрела сразила генерала Альбиона. Это повлекло за собой гибель пятидесяти тысяч бойцов. Вторая досталась главнокомандующему Лотарингии и унесла жизни семидесяти тысяч солдат. Несколько недель спустя Гуисмунд сделался королем обеих этих земель.

Лиска вытянула наружу руку, подставив ее прямо под снегопад.

– Мне кажется, я знаю, что было дальше.

Я позабыла эту историю, она на меня всегда наводила ужас.

Снежинки украшали ей кожу ледяными узорами.

– Случилось так… – она роняла слова в ночь, словно они и приходили из тьмы, – что младший сын Гуисмунда лежал на смертном одре… Гарумет – так, кажется, его звали. Его отравила одна ведьма, чтобы отомстить его отцу за гибель сотен ее сестер. Гарумета терзали такие ужасные боли, что Гуисмунд не мог выносить это зрелище. Он пустил ему стрелу из арбалета прямо в сердце, но сын, вопреки ожиданиям, не умер, а, наоборот, исцелился. Впоследствии, говорят, он возненавидел своего отца, но прожил еще долгие годы.