Страница 72 из 74
Донован ухмыльнулся:
– Они не хотят, чтобы у тебя был ключ, потому что нам доставляет большую радость смотреть, как ты ползаешь на животе и пропихиваешься в крошечное окошко. – Он поднял руку в перчатке и указательным и большим пальцами показал размеры окна.
– Особенно люблю, – улыбнулся принц, – когда окно закрывается на полпути и твоя задница торчит наружу.
Мафиози дал ему «пять».
– Я в шоке, – сказала я в шоке. – То есть вы, ребята, все это время знали? И наблюдали за мной?
– Скорее за твой задницей, – подмигнул мне принц. Обаяшка чертов.
– Так что случилось, родная?
Я снова взглянула на Донована. В его взгляде я прочла искренне сочувствие, и все случившееся разом навалилось с силой урагана. В горле застрял огромный ком, а в глазах помутнело от набежавших слез.
– Одного из моих лучших друзей убили.
Тяжелые слезы протолкнулись сквозь ресницы и побежали по щекам. Я все еще смотрела на Донована. Что бы там ни было, с байкером ты всегда знаешь свое место. И место это – в трех метрах от его мотоцикла. Никаких иллюзий по поводу того, что тебе отведут главную роль. Никаких обещаний, гарантий и нашептанной на ушко ерунды.
Дышать стало трудно, и он придвинулся, только руку протянуть.
Так я и сделала.
Зарывшись пальцами в его футболку, я подтащила его ближе. Наверное, стоило вспомнить, как фигово я выгляжу. Мне едва не срезали лицо, но сейчас хотелось только одного – почувствовать на языке его вкус. Я наклонилась и прижалась к нему губами. Донован подался вперед, отвечая на поцелуй, который получился нежным, терпеливым и немножко голодным.
Я запустила руку ему под куртку и потянула к себе. По его инициативе поцелуй стал глубже, совсем чуть-чуть, потому что Донован отчаянно не хотел причинить мне боль.
– Для меня спектакль, Датч? – прорычал Рейес так близко, что я ощутила, как его жар обволакивает меня плотным слоем, будто согретое одеяло.
Я мысленно послала его на хрен, и он испарился. Но за долю секунды до этого меня окатило его болью. Такой сильной, что я задохнулась.
Донован тут же прервал поцелуй.
Открыв глаза, я увидела руку принца у него на плече. Как будто принц уговаривал его остановиться. Донован кивнул, соглашаясь, и принц убрал руку.
– Родная, – начал Донован, и я разглядела признательность в его глазах, – я не знаю, как к тебе прикоснуться, чтобы не сделать больно. А это последнее, что тебе сейчас нужно. – Он погладил меня по здоровой щеке. – Но я бы соврал, сказав, что не испытываю искушения несмотря ни на что.
– Прости. Я не должна была этого делать, – внезапно смутилась я. Девочка с ножом сидела, широко распахнув глаза. На киношку с таким рейтингом она явно не подписывалась. Надо срочно найти способ от нее избавиться.
Осторожно, с помощью двух своих телохранителей, Донован снял меня со стойки и поднял на руки.
– Имена у вас есть? – спросила я у мафиози и принца, пока они втроем тащили меня в кровать, как фарфоровую вазу. Что было совершенно бессмысленно, поскольку вся постель была на диване. Однако они умудрились постелить несколько одеял и перетащить все со столика на прикроватную тумбочку.
Первым отозвался принц, подмигнув:
– Я Эрик, а вон тот примат – Майкл.
– Примат? – переспросил Майкл. – И это все, на что ты способен?
Надо признать, Майкл так и лучился крутизной в духе Брандо, что – ставлю все свои швы – делало его неотразимым в глазах барышень.
Принц Эрик рассмеялся:
– Мне приходится иметь дело с недостатком образования.
– Посмотрим еще.
Меня укрыли и подоткнули одеяло, будто я какой-то ребенок. Когда Майкл с Эриком вышли из спальни, Донован опустился на колено рядом со мной.
– Меня зовут Донован.
Я улыбнулась, не обращая внимания на боль в щеке.
– Знаю.
– Ты мне нравишься.
Я положила руку на грудь, притворяясь уязвленной до глубины души.
– А мне говорили, что ты охрененно в меня влюблен.
– Ага. Так и рождаются слухи, – застенчиво пожал плечами он. – Никому не хочется иметь в лидерах влюбленного дурака. Сразу пойдут волнения и хаос под стать надписям на байкерских футболках. – Он запечатлел поцелуй на тыльной стороне моей ладони. – Отдохни.
Едва за ним закрылась дверь, вернулась боль, вихрями завивая оставшуюся от предательства пустоту в душе. Пусть идет на все четыре стороны Рейес. Пусть идет на все четыре стороны папа. А дядя Боб… ну, он-то по-прежнему у меня в фаворитах. Я снова превращалась в лужу, пока не сомкнулись веки. Оказывается, в депрессии постоянно хочется спать. Кто бы знал?
Глава 27
Пардон за последствия.
Надпись на футболке
Девица с повязкой на глазу настойчиво пыталась убедить меня, что я должна ей двенадцать долларов. Она, видите ли, собрала мои зубы с тротуара и сложила их в стаканчик для анализов. Внезапно в эту, мягко говоря, сбивающую с толку сцену вторгся еще один голос. Такой знакомый, такой близкий моему сердцу, что оно в ответ как будто раздулось.
– Собираешься весь день продрыхнуть?
Меня выдернуло из глубин сна на поверхность, и я в знак протеста поспешила прикрыть глаза рукой. Может быть, на этот раз сработает. Может быть, на этот раз реальность не сможет до меня добраться, и мне не придется встретиться с ней лицом к лицу. Потому что, честное слово, в последнее время реальность – просто помойка.
– Приму за положительный ответ.
Глубоко и протяжно вздохнув, я открыла глаза. То есть один глаз. Второй опять кто-то смазал суперклеем. Я решила потереть второй глаз и, забывшись, попробовала поднять левую руку. В ней кипятком разлилась боль. Видимо, болеутоляющие сильно переоценивают. Однако пальцы двигались уже лучше. У того, чтобы быть ангелом смерти, есть определенные преимущества.
Я наполнила легкие воздухом, крепко стиснула зубы и посмотрела в открытую дверь. На барной стойке, где чуть раньше сидела я, вальяжно развалился мужчина. На нем была та же футболка, что и несколько дней назад. Еще свободные джинсы и рабочие ботинки. Одна его нога была согнута, рука покоилась на колене. Он внимательно изучал меня серебристыми глазами и, казалось, был обеспокоен тем, что видел.
– Что, видок подкачал? – спросила я, так и не дождавшись от него больше ни слова.
– А ты не шутила, – сказал он. – Ты яркая, как маяк, мерцающий и теплый. Как пламя, заманивающее мотыльков.
Пока он говорил, у меня в груди давило все сильнее. Я отобрала у него все. Ему еще столько предстояло сделать, столько жизни прожить!
– Прости меня, Гаррет, – выдохнула я, чувствуя, как жжет от слез глаза.
Эта моя новообретенная тонкослезость уже становилась попросту нелепой, но я ничего не могла с собой поделать. Все равно, что пытаться остановить льющий с небес дождь.
Я закрыла глаза рукой и попыталась справиться с эмоциями.
– Чарльз, каким боком ты тут виновата? Я делал свою работу.
– Твоей работой была я. – Я снова посмотрела на Гаррета. – Я это сделала. Я тебя убила.
– Чушь. А вот мне надо было увернуться.
Я с удивлением расслышала собственный короткий смешок. Тогда в комнате находились два человека, которые могли бы избежать пуль, всего лишь увернувшись. Гаррет не был одним из них.
– Тебе надо было вызвать подмогу. Мне всегда казалось, что в армии тебя должны были натаскать получше.
– Там не натаскивают иметь дело с такими, как ты. – Он отвернулся от меня. – Должен сказать, что теперь, когда я на самом деле вижу мистера Вонга, он кажется еще страшнее.
– Ты себе просто не представляешь, как я счастлива это слышать. Хреново, кстати, что тебе придется провести вечность небритым.
Гаррет улыбнулся:
– Вообще-то, не придется, а вот что действительно хреново – что тебе придется провести целую жизнь на этих тоненьких курьих ножках, – и жестом указал на мои ноги.
Я оскорблено ахнула.
– Прошу прощения, но это – великолепные ноги. – Я попробовала приподнять здоровую, но от этого болела забинтованная. Может быть, она завидовала тому вниманию, которое оказывали ее здоровой близняшке. – Я бы даже сказала легендарные. Не веришь – спроси у школьной команды по шахматам. И не дай словам «команда по шахматам» себя одурачить.