Страница 25 из 74
– Точно все в порядке?
– Конечно, – ответила я.
Рейес сел на пассажирское сиденье – до него, видимо, дошло, что он нависает надо мной, как мог бы нависать сбежавший зек над своей заложницей. А может быть, у меня просто разыгралось воображение. Нож опустился к моим ребрам и вжался в куртку, чтобы я, видимо, не забывала, что он никуда не делся. Очень предусмотрительно.
– Все хорошо, – продолжила я. – Спасибо, что проверили. Не каждый рискнет выйти в такую грозу. – Я посмотрела на грохочущее небо.
– Ну, – мужчина в дождевике застенчиво улыбнулся, – я работаю в этом магазине. Увидел, как вы подъехали, и подумал, не случилось ли чего.
– Нет-нет, – отозвалась я, как будто вовсе не была вынуждена сидеть рядом со сбежавшим из тюрьмы убийцей, который к тому же является сыном самого злого существа во всей вселенной.
– Рад слышать. Если что-нибудь понадобится, заходите.
– Договорились. Огромное вам спасибо.
Мужчина махнул на прощание и пошел обратно к магазину. Улыбнувшись и махнув в ответ, я подняла стекло. Какой милый все-таки человек!
Как только он оказался внутри, я повернулась к Рейесу. Зная теперь, в каком он состоянии, я чувствовала, как боль накатывает на него горячими волнами, и мне опять пришлось бороться с сочувствием, которое грозило растворить в себе мое хреновое настроение.
Я указала на пятна крови.
– Что случилось?
– Ты.
– Я? – изумилась я.
Опустив нож, Рейес чуть-чуть сполз по сиденью.
– Ты уснула.
Так и было, черт побери.
– Какое это имеет отношение к…
– Похоже, каждый раз, когда ты засыпаешь, ты притягиваешь меня к себе.
– То есть это моя вина? Это… из-за меня?
Он посмотрел на меня полными боли глазами.
– Я связан. Поэтому не могу прийти к тебе, пока ты сама меня не призовешь.
– Но я же не специально. – Внезапно меня накрыло смущение. – Минуточку. Как это может быть связано с тем, что ты ранен?
– Все как прежде. Когда ты меня призываешь, я впадаю в состояние, близкое к апоплексическому удару.
– Вот оно что…
– Маленький совет: никогда не теряй сознание, если пытаешься увернуться от челюстей манипулятора мусоровоза.
– О… о… о боже мой! Мне так… Погоди-ка, с какой стати мне извиняться? Ты сбежал из самой охраняемой тюрьмы. В мусоровозе?
– Я же сказал, иначе меня бы не выпустили. – Он положил голову на подголовник и закрыл глаза. Терзающая Рейеса боль изнуряла его. – Поехали отсюда.
Повисла долгая пауза, а потом я поинтересовалась:
– Почему ты просто не заберешь мой джип?
На его губах заиграла озорная ухмылка.
– Именно это я и делаю.
– Только джип, без меня.
– Чтобы ты тут же помчалась в участок? Вот уж нет.
– Я никому ничего не скажу, Рейес. Обещаю. Ни единой душе.
Вздохнув, он открыл глаза и посмотрел на меня. Такой красивый… И уязвимый.
– Ты знаешь, что я сделаю с человеком, который узнает правду?
Опустив голову, я ничего не ответила. Может быть, с уязвимостью я поторопилась.
– Я никому не хочу причинять боль, – добавил он.
– Но причинишь, если понадобится.
– Точно.
Повернув ключ в замке зажигания, я свернула на шоссе.
– Куда едем?
– В Альбукерке.
Я удивилась. Почему не в Мексику? Или в Исландию?
– А что в Альбукерке?
Он снова закрыл глаза.
– Спасение.
Глава 8
Если все идет тебе навстречу, то ты на встречной полосе.
Надпись на футболке
Ливень превратился в моросящий дождик, от которого огни встречных автомобилей, как в тумане, расцветали целым спектром, словно дюжины маленьких радуг. Звезды по-прежнему прятались за тяжелыми тучами. Рейес, кажется, спал. Однако я все равно не горела желанием рисковать жизнью в попытке сбежать, хотя мне всегда ужасно хотелось исполнить киношный трюк с выпрыгиванием из движущейся на полном ходу тачки, после чего эффектно катишься по обочине. С моим везением меня раскатает по асфальту первая же попавшаяся машина. Минуточку! А это идея. Мы с Куки могли бы стать каскадершами.
И все-таки я не удержалась и попробовала поелозить Развалюху по шоссе, но только потому, что такие дела тоже любят режиссеры. Рейес вздрогнул на резком повороте, схватился за бок и шумно втянул в себя воздух от боли. Учитывая количество крови на спецовке, рана была существенной. Мы с ним исцеляемся быстрее, намного быстрее, чем все остальные, и я надеялась, это поможет ему остаться в живых, пока я не найду способ оказать ему помощь.
Я медленно выдохнула, поражаясь, как можно так сильно кого-то бояться и в то же время ужасно беспокоиться о состоянии его здоровья. Но действительность снова вышла на первый план, заставив посмотреть в лицо фактам: меня похитил сбежавший преступник. По моей шкале от одного до «Быть не может!» происходящее определенно занимало место двузначной отметки. Оптимист во мне, который видел стакан наполовину полным, пребывал в восторге, как бы тревожно это ни было. В конце концов, это ведь не какой-то там сбежавший преступник. Это – Рейес Фэрроу, тот самый мужчина, который проникал в мои сны, делая их настолько чувственными, что даже просто поделиться ими с кем-нибудь наверняка должно считаться преступлением.
Разыгрывать из себя шофера уголовника, который считал своим долгом тыкать мне в ребра самодельным ножом всякий раз, когда машина подпрыгивала на ухабах, не входило в мои планы на вечер. На мне висело дело. Я должна была съездить в кучу мест и повидать кучу людей. К тому же дома меня дожидались два ужастика, изнывающие от жажды исполнить свой долг – встряхнуть мою нервную систему.
– Поверни на Сан-Матео.
Голос Рейеса застал меня врасплох. Я повернулась к нему, чувствуя себя чуточку смелее, чем час назад.
– Куда мы едем?
– К моему лучшему другу. Мы сидели в одной камере больше четырех лет.
– К Амадору Санчесу? – Удивление в моем голосе не услышал бы только глухой.
Амадор Санчес учился с Рейесом в старших классах и, похоже, был его единственной связью с внешним миром, пока самого Амадора не арестовали за вооруженное нападение с причинением тяжких телесных повреждений. И не на кого-нибудь, а на офицера полиции. Надо же было так облажаться. Мы с Нилом Госсетом понять не могли, как Амадору и Рейесу удалось попасть в одну камеру на четыре года. А Нил был заместителем начальника тюрьмы. Если уж он не знал, как это произошло, то не знал никто. Одно ясно: в резюме Рейеса к пункту «Был полководцем в аду» прилагались еще несколько.
Открыв глаза, Рейес повернулся ко мне:
– Ты его знаешь?
– Да. Мы познакомились, когда я искала твое тело. – Тут же нахлынули воспоминания. Сотни демонов напали на него и разорвали в клочья. И вот, две недели спустя, он сидит рядом со мной, полностью исцелившийся. В смысле после того случая, конечно.
Рейес слабо улыбнулся:
– Наверное, он тебе очень помог?
– Я тебя умоляю! Зуб даю, у тебя на него что-то есть.
Послышался тихий и недолгий смех:
– Это называется дружба.
– Это называется шантаж и является незаконным во многих странах. – Я снова взглянула на него, заметив в свете фар встречных машин золотистые и зеленые искорки в его глазах.
Он улыбался. Взгляд был теплым и спокойным. Моргнув, я отвернулась. Несколько долгих секунд он пялился на меня, а потом спросил:
– Который час?
Я глянула на часы на приборной панели.
– Почти одиннадцать.
– Мы опаздываем.
– Ну извини, – отозвалась я, источая сарказм в каждом слоге, – понятия не имела, что мы действуем по расписанию.
Мы подъехали к дому Санчеса в Хайтс. Это был шикарный трехэтажный кирпичный особняк с матовыми витражными стеклами на парадных дверях, который с трудом вписывался в представлении о жилище человека, отсидевшего в тюрьме за вооруженное нападение. В таком скорее мог жить кто-то с большим опытом уклонения от уплаты налогов. Или тот, кто каким-то образом присвоил себе собственность. Или просто украл.