Третье пришествие

— Они… всерьез? — изумился Го. — Атмосферы там тоже нет!

Все происходило очень даже всерьез. Поступила официальная копия решения клуба «космических держав» о резком увеличении темпа строительства лунных баз. Для этого требовалось перебросить с Земли тысячи тонн грузов и столько человек, сколько позволят ресурсы искусственных экосистем. Капсулы на орбиту Земли должны были выводиться с помощью стратопланов типа «Илья Муромец» и всех мало-мальски пригодных для этой цели ракет, оставшихся в арсеналах Земли, а оставалось их еще немало. Но вот следующий этап, доставка грузов с геоцентрической орбиты к Луне, считался узким местом. Чтобы справиться с такой задачей, обычных челноков не хватало. Планировалось привлечь к перевозкам даже недостроенный ММК «Синдбад». И конечно, же, вполне действующий «Одиссей» очень бы пригодился. В связи с чем марсианская программа свертывалась. «Одиссею» следовало начинать подготовку к экстренному возвращению. Пакет соответствующих программ уже передавали из NASA по параллельным каналам связи.

— Да-а, — сказал Григорий. — А чуток раньше додуматься не могли?

Приказ есть приказ.

Перед дальней дорогой требовалось осмотреть «Одиссея» снаружи. Дэвид и БД надели скафандры, прихватили ступу RRS и отправились в шлюзовые камеры. Но дойти не успели. Наружный трос вдруг натянулся. На борту корабля почувствовался легкий толчок. Из Фобоса вырвался титановый гарпун, ландшафт над прозрачной крышей рубки начал медленно плыть.

— Что за баловство?! Кто включил двигатели? Накануне выхода?! — рявкнул Клаус.

Оказалось, что двигатели никто не включал, но Фобос продолжал смещаться. Первым среагировал из своего госпитального далека Эдвин:

— Выход за борт отставить. Всем срочно занять места по стартовому расписанию! Если скорость корабля относительно Марса не меняется, а Фобос внизу плывет, это означает одно: вращается сам Фобос.

— Как это может быть? Ты представляешь, о чем говоришь?

— А, тятькина мать, — сказал Григорий и без приказа начал выбираться из карантина.

— Матерь Небесная Механика! Этого не может быть, — простонал Клаус.

— Естественным путем, — поправил ДВ.

— Ну нельзя же так нарушать законы!

— Законы не писаны тем, кто их пишет. Отвык ты от чудес, тевтон. Отвык.

— Этого не может быть, — без особой уверенности повторил Клаус.

А оно было. Верь, не верь, к низко висящему «Одиссею» приближался вполне реальный полуторакилометровый вал Коперника. Чтобы избежать удара, пришлось все же включить малые двигатели и добавить высоты. С Земли поступил запоздалый совет сделать то же самое.

Потом пришлось отодвинуться еще дальше, поскольку скорость вращения Фобоса росла, и с удивительной планетки начали срываться камни. Перед тем как улететь в космос, те, что покрупнее, оставляли на поверхности спутника все новые и новые очень характерные борозды. Можно было порадоваться тому, что камней на Фобосе оставалось уже не слишком много.

— Вот оно что… — пробормотал ДВ. — Эдвин, метеориты невиновны.

Эдвин не ответил. Через несколько минут в мудром старом Хьюстоне вспыхнул небывалый переполох: перестал отвечать не только Эдвин. Весь экипаж «Одиссея» перестал отвечать. Нет, со связью ничего не приключилось, связь работала почти идеально. Однако по телеканалам приходили пугающие картинки.

Над главным пультом корабля повисла потрескивающая фиолетовая молния. В кабине управления замерли, странно вытянулись в креслах Клаус, ДВ, БД и Дэвид. В шахте госпитального отсека неподвижно повис Григорий. На полу своей палаты по-детски калачиком свернулся Го. Более-менее естественными в своих кроватях выглядели лишь Эдвин с Венсаном. Но у всех на лицах появилось одно и то же отсутствующее выражение. Полузакрыв глаза, астронавты ММК молчали, будто напряженно к чему-то прислушивались. В их энцефалограммах появились медленные альфа-ритмы, характерные для спящего мозга; хотя они и не спали. Дыхание, частота сердечных сокращений и даже температура тела — все понизилось. Наконец случилось нечто, совсем уж из ряда выходящее — «Одиссей» сам, без всяких команд, включил маршевый двигатель.

Он развернулся и начал удаляться от Фобоса, одновременно увеличивая высоту относительно Марса. Маневр проделывался настолько плавно, с такой большой осторожностью, что неугомонный русский подполковник без повреждений сполз на дно красного колодца, где и расположился, вольготно разбросав руки среди надувных подушек.

Набрав скорость, корабль убрал тягу, развернулся и по инерции продолжил уходить кормой вперед. Поэтому в поле зрения большинства камер оставался Фобос, который продолжал разбрасывать камни. Мало того, что он вращался вокруг горизонтальной оси, спутник начал медленно поворачиваться вокруг оси вертикальной. Впрочем, этот поворот он выполнил только на половину, после чего остановился.

В новом положении кратер Стикни оказался обращенным уже не к Марсу, а в сторону Солнца. На дне гигантской воронки исчезли тени. Потом пошли твориться куда менее объяснимые изменения. Истончился, растаял, исчез многометровый слой пыли. Малый угол зрения не позволял увидеть того, что творилось на самом дне бывшего кратера, хорошо различалась лишь противоположная часть стенки. Ее поверхность выровнялась, стала удивительно гладкой и даже приобрела блеск. Пыль, поначалу заполнившая Стикни, быстро теряла плотность, будто поглощаемая каким-то чистящим устройством.

Операторы Хьюстона, Звездного и китайского центра в Синьцзяне растерянно протирали глаза. Фобос продолжал вращаться, но камни с него улетать перестали. Боле того, через некоторое время начали возвращаться. При этом они падали в свежие борозды, образуя новые линии ударных кратеров. Датчики «Одиссея» показывали, что за короткое время сила гравитации удивительного, словно очнувшегося от спячки космического тела значительно возросла. Это означало, что возросла и его масса.

Все большее притяжение Фобоса начал испытывать и сам «Одиссей», скорость его удаления упала до каких-то нескольких метров за секунду. Однако часть экипажа успела вернуться к реальности. Хотя все запросы и призывы Земли по-прежнему игнорировались, было видно, что Клаус очнулся. Не обращая внимания на потрескивающую молнию, он пробежался пальцами по сенсорам управления. В результате все четыре группы маневровых дюз получили полную тягу.

Сохраняя прежний курс, волоча на канате ничего не понимающего Умного Ваньку, ММК продолжал удаляться от Фобоса. Хьюстон против этого никак не возражал. Спутник Марса вел себя так необычно, демонстрировал чудеса, что разумнее было держаться от него как можно дальше. По крайней мере, до тех пор, пока смысл происходящего хоть как-то не начнет проясняться.

Смысл происходящего начал проясняться тогда, когда из блестящей воронки Стикни вырвался бледный, очень тонкий луч. В межпланетной пустоте он мог остаться вовсе незаметным на глаз, если бы не частицы пылевого облака, окружившие Фобос. Они его выдавали. Эти пылинки вспыхивали фиолетовым светом и мгновенно таяли. Но успевали прочертить, обозначить направление луча. Быстро выполненные расчеты показали: луч отправился в то самое место, куда примерно через четырнадцать минут должен был прибыть Карробус, двигавшийся по гелиоцентрической орбите.

Вдруг очнулись и заговорили все члены экипажа «Одиссея». Все, но не сразу. Каждый брал слово в свою очередь и говорил только о том, что лучше других понял благодаря профессии.

— Хьюстон, Звездный Городок! Мы только что побывали в ментальном контакте с тэнгианами, — сообщил Доктор-Виктор. — Тэнгиане — это бывшие жители ныне покинутой планеты Тэ Тэнге, что означает Песок Печали. То бишь Арес, Марс на нашем дикарском наречии. Можете считать нас сумасшедшими. Но будьте добры, записывайте наш бред.

— По биологии тэнгиане родственны нам. Но интеллектуально обогнали так, что из-за горизонта не видно, — тут же продолжил доктор Очоа. — Способны в одном месте разобрать материальный объект до атомов, а в другом месте его собрать. В виде каплеобразного доктора, например.