Третье пришествие

— О! Это я знаю.

— Женщины об этом не только знают, но и применяют.

— На ком это ты оттачиваешь формулировки? — подозрительно осведомился я.

Алиса рассмеялась, взъерошила мои волосы и глянула критически.

— Хорош ковбой! Главное, не причесывайся.

— И что тогда?

— Тогда тебя ждет успех. Иди, проверь готовность персонала.

Персонал сиял красотой и молодостью. Даже Фиме умудрились придать нарядность. Девочки выглядели восхитительно, а Диме шло решительно все, что бы он ни напялил. Я остался доволен, объявил благодарность за умелый макияж, после чего взялся осматривать поле боя.

Дымились таиландские палочки, разгонявшие комаров. На ветках сосен висели китайские фонарики, а в бассейне изящно плавало что-то японское с фитилечком. На втором этаже дачи оборудовали кинозал с мультимедийной установкой и фуршетным столиком. Это я понимал. Но вот то, что в холле соорудили настоящий подиум! Зачем?

— Да чтобы наши гостьи не вздумали отказаться, — пояснила Тамара Саратовна. — Будут демонстрироваться модели сезона в стиле «кроманьон». Очень актуально.

— И каков официальный повод?

— День защиты детей. Видите ли, президент запретил давать деньги на защиту от протуберанца. Но оборудование детских лечебниц… Это ж совсем другое дело.

— Под землей? Смешно.

— Почему? Существует целый ряд заболеваний, которые успешно лечатся в солевых пещерах. Или требуют глубокой тишины. А развитие детской спелеологии? Прекрасно отвлекает от наркотиков. Словом, обоснования найдутся, Фима обещал. Надеюсь, вы не испортите игру?

— Да что ж я, детоубивец?

— А кто?

— Я — последняя Кассандра Земли.

— Ваш субъективный статус меня беспокоит, — сообщила доктор Шойгу. — Хотя самоконтроль еще не потерян.

Есть во врачах нечто от удавов. Бывает так: уставятся, и молчат. Мой субъективный статус вздрогнул как мышь в кладовке. Я поспешил закончить обход.

Суета началась в половине четвертого. Прикатил гигантский автобус с рекламой всего на свете. Смущая охрану, появились девочки с бюстами, достойными применения. За ними мальчики с неподвижными глазами волочили кофры, футляры, чемоданы и софиты. Зачем-то пронесли шкуру леопарда с наклейкой «Федя угловой». Жужжащим роем мельтешили массажисты, кутюрье, визажисты, продюсеры и еще кто-то, невесть кто. Возможно, бойфренды. Все они обменивались непонятными репликами. Двор нашей доселе уединенной обители наполнился гвалтом. В довершение всего откуда-то взялся бродячий пес великорусской ориентации. Он обстоятельно облаял все это дело, пометил угол дома, а потом с неясными намерениями убыл в сторону стран НАТО.

Тем временем на холме за речкою настоящие мужчины развернули переносные зенитные комплексы. Над местностью дважды прошелся патрульный вертолет. Потому что наступала очередь главных персонажей. Даже не очередь, это слово (свят, свят) как-то не вязалось с владелицами вышних мужей России. Точнее сказать, пришел их протокол.

Я уже знал, что совсем первая леди не приедет. Тарас с его богатейшим политическим опытом моментально раскусил интригу. Мешать нашим шалостям он не стал, но вот возможность супружеского давления исключил в зародыше: Римма Павловна Шевцова очень вежливо отклонила приглашение, сославшись на обострение гипертонической болезни.

Иное дело — Раушан Тулегеновна Иванцова, спутница жизни главного спасателя России. Она оказалась настолько любопытной, что прикатила за полчаса до срока. Пришлось задействовать на нее нашего главного мачо. Ко всему прочему Дима знал несколько фраз по-казахски, так что за эффект можно было не волноваться. Разве что за последствия. Но тут я его строго-настрого предупредил: до протуберанца министра МЧС не должны тревожить никакие семейные проблемы. После протуберанца — тем более. Этого еще не хватало.

— Петрович! Не все на свете приводит к проблемам.

— Послушай, мы не можем рисковать планетой из-за твоего полового инстинкта.

— Да какой тут риск? Шеф! У меня ж опыт. Коко-мар носу не подточит.

— Речь идет не о носе, — уточнил я.

— В данном случае я целиком и полностью поддерживаю Владимира Петровича, — вмешался Фима.

— У-у, — взъярился господин Оконешников. — И ты, левит? Что за насильственное обрезание! Я православный христианин!

— Тогда ступай и не греши… Христианин.

— А то что?

— А то — все, — отрезал Ефим Львович.

Впервые я увидел, как Дима пугается.

Между тем, шелестя высококачественной резиной, подкатывали седаны представительского класса. Распахивались дверцы, выпуская благоухающих, искусно полуобнаженных супруг министров, олигархов, генералов, банкиров и прочих сосателей крови народной. Их попеременно встречали то я, то Алиса, то Фима, то Дима, который все же с трудом отрывался от красавицы Раушан, то Любовь Егоровна, то Тамара Саратовна. Можно сказать, мы сбивались с ног, поскольку явка превзошла ожидания. К церемониалу пришлось подключить последний резерв. То есть Терентьева с аксельбантами. И парень в грязь лицом не ударил: сиял зубами, щелкал каблуками, говорил комплименты и целовал ручки, про язву свою напрочь позабыв.

Варвара Степановна Некумыкина приехала ровно в шесть. Тут уж высыпали все чины нашей заимки во главе лично со мной.

Женщина кустодиевского типа, жена премьера превосходила его по всем статьям и статям. Включая, по-моему, и умственные. Но что особо поражало, так это чистейший русский язык Варвары Степановны.

— Здравствуйте, здравствуйте, дорогие мои фрондеры, — улыбаясь, сказала она. — Посмотрим, что получится из вашей вербовки. Вы ведь меня будете вербовать, не так ли?

— Не без того, — улыбаясь, сказал я. — Но это не самое интересное.

— В самом деле? На мой взгляд, как раз это и есть самое интересное. Не правда ли, господин Левитин?

— Мы постараемся, — улыбаясь, ответил Фима.

— Да уж, придется. У вас трудная задача. Я привезла большое возражение.

— Предъявите, — потребовал я.

— Ермолаюшка, выходи.

Из машины выбрался маленький, толстенький, чисто выбритый мужчина в белом, идеально отутюженном костюме. С безукоризненным галстуком и аккуратно подстриженными остатками волос на внушительной голове.

— Ермолай Борисович Славик, — отрекомендовала Варвара Степановна. — Доктор наук, друг юных дней и мой главный научный консультант. Принимаете?

— Обижаете, — настороженно сказал я, все еще улыбаясь.

Оказывается, к встрече готовились не только мы. Открытие настораживало.

— Простите. Доктор каких наук? — поинтересовался Фима.

— Геолого-минералогических, — любезно сообщил Ермолай Борисович.

С лица моего главного консультанта сошла улыбка. А в разговоре случилась пауза.

— Да что ж мы стоим-то на пороге? — подключилась Алиса. — Прошу в дом.

В доме, прямо под фресками Страшного Суда, был устроен занавес, который загадочно колыхался. От этого шевелилась нарисованная на нем гора Килиманджаро, готовая к извержениям. Напротив Килиманджаро стояли бамбуковые кресла, неизвестно откуда добытые Алисой. Приглушенно звучала мелодия с тамтамами и криками ночной саванны. На подиуме уже извивались две природные африканки в набедренных шкурах. То есть в шкурах только на бедрах. В соседней кухне кровожадный воин Дим ударил скалкой по долго звенящей сковороде.

Представление началось. Страшный Суд, пучки копий, сипящий вулкан, тамтамы. Манекенщицы с безжизненными лицами. Хищные движения, какой-то палеолитический стиль одеяний. Лишь каменных топоров не хватало, право слово.

Как оказалось, нам являли последний писк моды. Точнее, рык. На меня он произвел окончательное впечатление. Сильно не хотелось, чтоб человечество откатилось к подобного рода стилистике. Долго потом придется возвращаться к фраку да вечерним платьям. Если вообще получится.

— Ваш режиссер умело создает настроение, — с улыбкой похвалила Варвара Степановна.

— Не тянет спрятаться в пещеру?