Вариант «Бис». Дилогия

Найти в себе силы подняться Алексей сумел не сразу. Сначала он просто лежал на земле, с равнодушным интересом разглядывая торчащий рядом крупный дымящийся осколок, вошедший в ледяную землю с такой силой, что в нескольких местах его расщепило вдоль, образовав сложное подобие вытянутой в длину и перекошенной буквы «Ж». Потом он перевел взгляд дальше и некоторое время смотрел на пожары. Лишь несколько секунд спустя капитан-лейтенант все же приподнялся на четвереньки.

– Вы живы, товарищ советник? – глухо спросил у него переводчик, цвет лица которого не особо отличался от цвета тех участков земли, что еще не были занесены копотью и засыпаны осколками.

Алексей не ответил. Приподнявшись, он с недоумением взглянул на небо. Круговерть продолжалась. На выходящие из атаки штурмовики, блеснув полированным плексигласом фонарей, спикировало несколько буро-серых машин. Расстояние было уже слишком большим, чтобы различить опознавательные знаки, но происходящее стало абсолютно ясным после того, как еще один «Скайрейдер» развалился в воздухе.

– Третий! Да! – ахнул позади Ли, пораженный точно так же, как и сам Алексей. Это был первый раз, когда они видели в небе Кореи «свои» самолеты, вступившие в бой.

Воздух был наполнен журчанием и треском – скорострельные авиационные пушки работали мерно и четко, будто кто-то рвал один гигантский лист коленкора за другим. Почти к удовлетворению Алексея, заранее решившего, что такое везение не может продолжаться до самого конца, «МиГи» сумели произвести только один хороший заход – и единственным сбитым «AD» все ограничилось. Сразу же после этого в карусель мелькающих серых и сизо-черных пятен, крутившуюся уже в миле от береговой черты, сверху вонзилось несколько таких же блеклых стрел. Много – по крайней мере десятка полтора, но мелькали они настолько «густо», что счет мог быть лишь приблизительным. Шума стало еще больше, но дистанция продолжала увеличиваться, и вскоре Алексей уже не смог различать отдельные машины. Бой из достаточно однозначного «истребители против штурмовиков» стал еще более сложным, и во что он выльется, предсказать, глядя с земли, было нереально. Но все же ему показалось, что особого накала там уже не было: «МиГи» уходили вверх.

Только теперь, вспомнив об окружающем и растерянно озираясь, Алексей снова увидел пылающие строения, остатки нескольких сараев и домов, полыхающие так, будто они были просушены изнутри, лежащие тут и там неподвижные людские тела. Сзади натужно охнули, и, обернувшись к замаскированному минному заградителю, он увидел, как несколько согнувшихся матросов вытаскивают из-под разбросанных и разодранных сеток что-то длинное. Человека. Тот не кричал, только отбивался – неловко, будто был пьян. Шатаясь, Алексей бросился им навстречу. Из-под крыши «сарая», откуда он вышел за какой-то десяток секунд до начала вражеского авианалета – наверное, кожей почувствовав какую-то вибрацию воздуха, но все еще не осознав ее как угрозу – из-под этой крыши, составленной из нескольких брошенных на слеги щитов, сейчас тянулся легкий, но заметный дымок.

На его глазах матросы выволокли и бросили на землю мертвеца – слишком непочтительно и грубо по отношению к своему товарищу, но это было уже неважно. Тот человек, который оглушенному и еще не до конца осознавшему случившееся Алексею показался пьяным или больным, был командиром «Кёнсан-Намдо», и осознание этого факта буквально сбило его с ног. Рухнув на колени у тела умирающего, отстранив машинальным жестом чью-то мешавшую руку, советник силой отвел руки корейского офицера вверх: тот силился закрыть зияющую рану.

Бессмысленно. Это был, вероятно, 20-миллиметровый снаряд или его чрезвычайно крупный осколок: рана была диаметром сантиметров в пять. Располагалась она в самой нижней части груди фактически на ТОМ месте, где должен был быть мечевидный отросток, и немного выше. Жить с такой раной невозможно в принципе: жизненно важные органы находятся здесь почти прямо под кожей и хрупкими костями, от которых теперь осталось только булькающее черным месиво. Но офицер почему-то жил. Секунда, еще одна. Алексею показалось, что тот снова пытается его оттолкнуть, он перевел взгляд на лицо еще живого, но уже все равно мертвого человека, и только теперь заметил, какие у него невероятно светлые, серые глаза. С потрясением он подумал, что до сих пор такие не встречал ни разу: ни у мужчин, ни даже у женщин.

Кореец что-то бессильно прошипел – кровь лилась у него изо рта, и поддерживавший его за плечи командир извода Ли что-то буквально крикнул в бледное, искаженное непереносимой болью лицо (подсознательно, почти телепатически, Алексей перевел это как «что?»). В следующую секунду моряк выгнулся, забился в продолжающих удерживать его руках. Еще секунда. Две. Три. Командир минзага хрипел и бился, кровь продолжала пульсировать в его ране, выталкивая из тела склизкие пузыри разодранных легких.

Все. Дернувшись еще раз, он застыл и вытянулся, сразу потяжелев раза в полтора. Агония кончилась. Аккуратно, ласково опустив бессильно обвисшую в его ладони руку корейца на дымящуюся, оттаявшую землю, Алексей медленно поднялся с колен на ноги. Он был весь перепачкан ало-черной кровью из разодранных сосудов умершего офицера: в крови были и брюки, и бушлат, и ладони. Кровь уже застыла на морозе, сворачиваясь и стягивая кожу, но успевая просочиться под ткань и стекая под ее складками, и от этого становилось еще холоднее.

– Трое, – ровным голосом сказал сбоку Ли. Алексей кивнул: тела двух других убитых уже укладывали рядом с телом их командира, создавая какое-то подобие порядка. Стоящий на отшибе, в стороне от основной совокупности строений передовой военно-морской базы Ионгдьжин, сарай выглядел настолько убого, что тратить на него бомбу или бак с напалмом американцы не стали – в этом отношении маскировка выполнила свою роль почти идеально. Но при этом кто-то от души прошелся по нему очередью… По счастью, рассмотреть цель получше либо выполнить второй заход у атаковавших возможности не было: выдающаяся, почти невероятная меткость зенитчиков да плюс внезапно атаковавшие истребители – взятое вместе, это заставило штурмовики удовлетвориться разрушениями, причиненными в первом заходе. А его самого по себе было более чем достаточно.

Еще минут десять Алексей провел на палубе минного заградителя, испятнанной кровавыми пятнами и сияюще-белыми выбоинами от осколков, каждую из которых окружал венчик торчащих в разные стороны щепок. Убедившись, что отдельные очаги возгорания не представили опасности для корабля и его экипажа, советник почти бегом направился к тому, что еще с полчаса назад было пусть примитивной по средствам, но достаточно исправно функционирующей военно-морской базой.

Одним из первых, кого он встретил, был тот самый старший лейтенант Смирнов, командовавший взводом «восмидесятипяток». Старлей был закопчен как арап, рукав его ватника глубоко разорван вдоль, но он широко и счастливо улыбался, время от времени издавая смешок: про себя, но отчетливо слышимый и собеседником.

«Свихнулся», – без колебаний понял Алексей, видеть ему такое в жизни уже приходилось. Старший лейтенант тоже узнал его, замотал головой и притопнул ногой в нервном движении – будто взбрыкнул.

– Видал? – возбужденным голосом спросил он. – Видел, как первый «Скайрейдер» снесло? Третьим залпом! Как черти работали!

Он еще раз топнул ногой.

– Да, я видел, – осторожно согласился с ним Алексей, заставивший себя не обратить внимания на то, что старший лейтенант без разрешения обратился к нему на «ты». – Потери большие?

– Да ерунда, – отмахнулся парень. – Пара раненых… один, правда, серьезно, но наверняка выживет: крупные сосуды целы, а мясо – дело наживное. А у вас там как?

Помолчав, капитан-лейтенант принял информацию с некоторым сомнением и вынужден был ответить, что у него трое убитых.

– Раненых не считали еще, – добавил Алексей, немного помолчав и продолжая изучать лицо командира огневого взвода зенитной батареи. Тот продолжал подпрыгивать на одном месте, перебирать ногами и вообще вести себя как первоклассник, уже давно желающий в туалет, но все равно неспособный оторваться от чего-то интересного.