Страница 38 из 40
— Вы полагаете, что Шульц — это Бобров?
— Впервые это было установлено из записной книжки Воеводина, в которой было написано «Шульц» и номер телефона. По базе мы установили адрес, фамилию и инициалы Боброва.
В ходе обозрения вещественных доказательств изъятая у подельника Алекса карта с изображением полуострова Крым особенно заинтересовала прокурора.
— Подсудимый Вострокнутов, эта карта принадлежала вам? — спросил он.
— Да, это мои вещи, — ответил Алекс.
— А что это за карта?
— Это из фантастического романа, в котором Гитлер выиграл войну, — объяснил Алекс и больше вопросов Бундин не задавал.
После заседания я сидел в конвойке вместе с мелкими воришками, наркоманами, попавшимися с «порошком» и сидящими за «бытовуху» красно-фиолетовыми алкашами. Такие дела судьи рассматривали быстро — за 1–2 заседания, и с каждой поездкой публика менялась, привнося новизну и разнообразие. Иногда в соседних камерах закрывали девушек-арестанток, и зэки флиртовали с ними, переговариваясь сквозь решётку и перекидывая записочки. Среди девчонок многие были наркоманками, некоторые сидели уже не в первый раз и вполне освоили развязный зэковский тон. Они мастерски матерились, сыпали жаргонизмами и вызывали у меня стойкое отвращение. Конвоиры часто подходили ко мне, интересовались деталями дела и судебными перспективами, отзывались обычно одобрительно, но что-либо определённое я им сказать не мог и избегал задушевных разговоров. Один из постоянных конвойных выражал ко мне особенный интерес, поскольку был другом моего друга. Он передавал мне посылки с воли, и иногда приводил и запирал в моей камере товарищей приходивших для обсуждения нетелефонных тем. Большую же часть времени я лежал на деревянной скамейке и дремал, досматривая ночные сны. Меня обычно запирали в отдельную камеру, и единственная скамейка находилась в полном моём распоряжении. Разве мог я предположить, что ещё в течение года буду вынужден лежать на этой скамье в перерывах между бесконечными судебными заседаниями?
Следующее слушание назначили на конец ноября.
Кресты: 780 — 721 — 780 (окончание)
Вечером, снова оказавшись в камере 721, я, как обычно после судилищ, валился с ног от усталости. Володя, пивший чай с тортом, и смотревший телевизор оживлённо приветствовал меня.
— Сейчас анонсировали сенсацию в Ленинском суде! — сказал он, словно не доверяя увиденному. — Похоже ты был прав, твоё ходатайство о вызове мёртвого Гиренко произвела эффект разорвавшейся бомбы! По всем каналам только об этом и трещат!
Налив себе горячего чая я сел на край стальной кровати и попивая бодрящий напиток, стал просматривать новостные выпуски. Местные каналы наиболее активно осветили прошедшее судебное заседание и, изобилуя различными версиями развития событий, обратились за комментариями к моим старым знакомцам — участникам процесса. Одетый в синий мундир прокурор Бундин, чьё лицо украшали блестящие круглопрямоугольные очки без оправы, собираясь с мыслями, издавал невнятное протяжное «э» и говорил о предположительных результатах моего ходатайства неопределённо и расплывчато. Солидный Адалашвили в хорошем чёрном костюме вещал, уверенно склоняя слушателей к мысли о скором исключении экспертизы Гиренко из материалов дела. Другие адвокаты говорили более взвешенно и осторожно. Все соглашались только с тем, что мои права действительно нарушаются и сторона обвинения должна это нарушение исправить, пока ещё неизвестно каким способом. Для журналистов неожиданное ходатайство стало информационным поводом напомнить о личности Гиренко и о его неожиданной смерти воспринимавшейся как грозный знак-предупреждение всем антифашистам старого поколения со стороны радикального подполья. Фотография очкарика-эксперта с чёрной траурной полоской сменялась снимками его скромной могилки и кадрами с митинга питерских африканцев-антифашистов. Негры держали в руках фотопортреты убитых за последнее время иностранцев, и над фотографиями многих чёрных лиц возвышался плакат с единственной фотографией белокожего — Гиренко — страстного друга питерских негров. Африканец с толстыми на треть лица губами чуть не плача рассказывал о том, каким хорошим человеком был Николай Михайлович, как он помогал неграм, как их любил. Потом показывали нечёткие фотографии с неизвестными молодыми людьми позирующими на фоне красного флага со свастикой, показывали кадры, на которых группу закованных в наручники ребят выводили из зала судебных заседаний и говорили, что основная версия следственных органов связана с анти-экстремистской деятельностью учёного. Поскольку его последней работой в качестве эксперта горпрокуратуры была экспертиза по моему делу, название «Шульц-88» склонялось журналистами на все лады, вплоть до прямых утверждений, что наша группа причастна к совершению преступления. В общем, в течение вечера я пожинал плоды затеянной мной информационной провокации, и думаю случившееся отразилось и на самом исходе процесса.
Ночью я спал и видел прекрасные сновидения, и даже ночное похолодание не смогло придать моим снам негативное направление. То было иллюзорное ощущение возврата утраченной возможности влиять на свою судьбу — чувство, иногда посещающее в судах новеньких узников и мгновенно распадающееся как злая насмешка при встрече с неизбежной и суровой реальностью уголовного судопроизводства.
Утром я ещё спал, когда Володя куда-то ушёл по делам. Если я пишу, что человек ушёл, не стоит это понимать так, будто он просто взял, вышел и камеры и пошел, куда глаза глядят. Для того чтобы «открыться» нужно сначала высунуть голову в кормушку и позвать корпусного. Целыми днями на тюремных галереях раздаются громкие призывы наподобие: «Корпусной! Подойди к камере 721!». Но четырёхэтажный корпус довольно велик, а корпусной всегда занят и может не слышать твоего призыва. Чтобы он наверняка подошёл к камере проще всего подозвать какого-нибудь слоняющегося на галерее рабочего и попросить его дойти до корпусной и передать корпусному просьбу подойди к соответствующей камере. И вот, наконец, сотрудник подошёл к двери и между вами происходит короткий разговор. «Давай откроемся, командир», — просит зэк, передавая корпусному денежку, и тот открывает камеру. При этом авторитетные арестанты обычно платят не за каждую прогулку по корпусу, а покупают месячный абонемент. Утром с началом новой смены их ежедневно открывают уже автоматически. Однако корпусной может обеспечить свободу передвижений арестанта только в пределах корпуса. Если есть необходимость прогуляться на другой корпус, нужно договариваться с другим корпусным.
То, что я называю прогулками, таковым является лишь отчасти. Просто прогуливаться по галереям — занятие малоинтересное, так как тут нет ни окон, ни каких-то интересных мест — только деревянные дорожки вдоль тянущихся одна за другой обитых железом дверей, узкая железная лестница, связывающая галереи между собой, корпусная в начале третьей галереи и рядом с ней квадратный стальной стакан. Авторитеты открываются не из абстрактной любви к прогулкам, а по вполне прозаическим причинам — для решения деловых вопросов и общения с себе подобными. Упакованные в стандартные спортивные костюмы бандиты толпятся днём на галереях и решают массу «насущных» вопросов относительно затягивания запретов, переездов тех или иных людей, выбивания долгов и т. д. Они подходят к разным камерам и через кормушку разговаривают с арестантами, договариваются о чём-то с рабочими, «перетирают» что-то с операми. Иногда представители какой-то определённой ОПГ устраивают прямо посреди корпуса коллективный разговор-совещание больше похожий на воровской «сходняк», хотя присутствующие не имеют, как правило, никакого отношения к ворам и выглядят как обычные спортсмены, которыми в основном и являются. Среди них немало бывших боксёров и борцов, рукопашников, бывших спецназовцев и десантников, призёров разнообразных спортивных соревнований. На седьмом корпусе даже сидел в описываемое время один бывший олимпийский чемпион.