Записки военнопленного

В кабинете было двое человек. За столом сидела женщина среднего возраста в белом халате назвавшаяся Ириной Владимировной. Где-то сбоку у окна маячил повернувшийся полубоком седой старик в обычной гражданской одежде и больших очках. Он как бы и не слушал наш разговор и курил папиросу классического советского «Беломорканала». На столе лежала открытая книга и вскользь глянув на нее, я сумел прочитать перевёрнутый заголовок: «Психические вирусы: Как защититься от программирования психики», Ричард Броуди. Мебель кабинета была обычно канцелярской и ничто помимо книги не указывало на принадлежность помещения к психиатрическому ведомству.

Ирина Владимировна пристально посмотрела на меня и начала разговор.

И.В.: Ну, рассказывайте, почему вас привезли к нам?

Я: По решению суда.

И.В.: А почему позвольте поинтересоваться, суд принял такое решение? Вы больной?

Я: Было соответствующее ходатайство прокурора, и судья его удовлетворила. Сам я, считаю себя совершенно здоровым, никаких жалоб на психику не имею и прошу отправить меня обратно в тюрьму, где мне и так нормально сидится.

И.В.: К сожалению, вы обязаны пройти судебно-психиатрическую экспертизу, раз таковая вам назначена судом. Пробудете у нас 28 суток и будете этапированы обратно в то учреждение, откуда вас привезли. Расскажите, за что вас заключили под стражу?

Я: За преступления экстремисткой направленности.

И.В.: Мы уже второй месяц изучаем ваше дело и хорошо знаем, за что вас арестовали…

Тут Ирина Владимировна сделала паузу и посмотрела на меня многозначительно и пристально.

И.В.: Нас интересует, как вы дошли до этого?

Я: О чём вы?

И.В.: О тех преступлениях, которые вы совершили!

Я: Я никаких преступлений не совершал и до обвинительного приговора суда согласно Конституции России являюсь невиновным человеком. Поэтому ваши слова для меня оскорбительны и непонятны.

И.В.: Но ведь вас же заключили под стражу и для такого решения были основания. Чем вы занимались на свободе?

Я: Ничем преступным. Я всегда действовал в соответствии с велениями совести и искренними убеждениями.

И.В.: А что такое совесть?

Я: Совесть это Божий голос в душе человека!

Неожиданно старик, мирно куривший у окна, громко крякнул и посмотрел на меня с интересом учёного натуралиста увидевшего некую живую редкость. Ирина Владимировна смотрела укоризненно и неотрывно.

И.В.: Ну и давно у вас эти голоса? Вы знаете, что когда у человека в голове вдруг начинают говорить чужие голоса, то это является верным признаком шизофрении?

Я: У меня нет никаких голосов, а что касается совести, то я считаю, она должна быть у каждого порядочного человека.

И.В.: Вы считаете себя порядочным человеком?

Я: Почему же нет? Разве я совершил что-то непорядочное? И хочу напомнить вам, что вопрос моей виновности в совершении преступлений не находится в вашей компетенции.

И.В.: Хорошо, но раз экспертиза вам назначена, то пройти её вам придётся. Значит, вы здоровы?

Я: Считаю себя психически здоровым.

И.В.: Считаете себя здоровым или являетесь им?

Я: Являюсь им.

И.В.: Отлично. А как вы думаете, длительное нахождение в тюрьме может служить причиной психического заболевания?

Я: Ну, это вообще-то вам положено знать, но думаю, что может, конечно.

И.В.: Вот вы уже восемь месяцев находитесь в тюрьме. Не проявляются ли у вас какие-то нервные расстройства, стресс?

Я: Естественно, тяготы неволи влияют на общее самочувствие, в том числе и на нервы, на психику. Но думаю нужно различать обычный стресс, возникающий в подобной ситуации у любого простого человека и психическую болезнь. Конечно, я много волнуюсь, и вследствие этого мои нервные клетки находятся не в самом лучшем состоянии. И это вовсе не означает, что меня можно назвать психически больным. Моя психика совершенно здорова.

И.В.: У вас бывают галлюцинации, видения?

Я: Нет.

И.В.: Хорошо, а вы себя считаете невиновным, насколько я поняла?

Я: Да, согласно законам я невиновен в тех преступлениях, в которых обвиняюсь.

И.В.: Ну а почему, как вы считаете, вас — невиновного человека, посадили в тюрьму? Ведь необычно же согласитесь, что невиновного вдруг арестовали.

Я: Очевидно, что причина моего ареста находится в политической плоскости. Я известен в Петербурге своими националистическими взглядами и думаю, что именно за убеждения меня заключили в тюрьму.

И.В.: По политическим мотивам?

Я: По политическим.

И.В.: Хорошо. А можно ли сказать в таком случае, что существует некий политический заговор против вас и ваших убеждений, раз вас за них посадили в тюрьму?

Произнеся эти слова, Ирина Владимировна вновь посмотрела на меня испытывающим, неотрывным взглядом. Я же почувствовал раздражение.

Я: Заговора в психиатрическом смысле естественно нет, но есть заговор политический, и он направлен против русского народа, а его последствий сейчас не может не видеть только слепой или сумасшедший. И никакой паранойи и мании преследования, только взвешенный и трезвый взгляд на происходящие в стране события. Можно конечно не разделять моих мнений, но всё же я имею на них полное право и у меня есть ряд веских оснований, чтобы так считать. О них можно поспорить, любая аргументированная критика мною приветствуется, но нельзя запрещать человеку иметь собственное мнение. Да, меня арестовали за то, что я никогда не боялся иметь своё собственное мнение, и никогда не боялся его публично высказывать. И пусть законы, права и свободы попираются сегодня совершенно безнаказанно, я не прекращаю верить в грядущее торжество справедливости.

И.В.: Да, теперь я понимаю, почему прокурор вас освидетельствовать попросил. Видно нелегко ему в суде приходится. Но здесь у нас мы вас оставить не можем. Будут к вам журналисты постоянно ездить, зачем нам такие беспокойства.

Я: Я с вами полностью согласен и оставаться сам здесь не желаю.

И.В.: Хорошо, какие-то просьбы у вас имеются?

Я: Есть одна просьба. Я привёз с собой несколько книжек и хотел бы их получить. За чтением хоть время будет быстрее идти. Отдайте, пожалуйста, мои книги.

И.В.: Чтение в палатах разрешено. Но читать можно только наши, специально отобранные нами книги. Понимаете почему?

Я: Нет.

И.В.: Это психиатрическая больница, Дмитрий, и здесь содержатся люди психически неуравновешенные, потенциально больные. Большинство их них находятся в состоянии временной ремиссии, когда болезнь почти не проявляет себя, однако любая мелочь может послужить катализатором психической вспышки. Например, ваши книги. Я допускаю, что лично вы психически здоровы, но в одной с вами палате могут находиться и больные. И если они прочитают вашу книгу, вполне возможно, какие-нибудь образы, слова, высказывания из неё подействуют на них возбуждающе и это может привести к непредсказуемым последствиям. Мы же не знаем, что это у вас за книги и о чём в них написано!!! Может быть, у какого-нибудь больного после её прочтения начнётся психическое обострение! И оно передастся другим больным, вызвав массовую психическую вспышку!!! Вы готовы взять на себя ответственность за возможные последствия?

Меня отвели в камеру, я лёг на кровать и погрузился в размышления. Через сколько ещё испытаний нужно мне пройти на пути к свободе?! Смогу ли я дойти до конца непредсказуемо опасного жестокого пути?!

Психиатрическая экспертиза: 1,12, 7

Камера № 1 на отделении экспертизы была особой. Она предназначалась для заключённых считавшихся опасными и нуждающихся в специальном контроле. Дверь камеры находилась рядом с постом дежурной медсестры, и она часто заглядывала к нам через окно вместо привычного глазка расположенное прямо в двери. Круглосуточный бдительный присмотр здесь был обеспечен и в случае «ЧП» в камеру моментально прибегала группа вооружённых дубинками охранников.

Первый сокамерник оказался жалким эпилептиком, всегда молчавшим. Большую часть суток он спал, пуская слюни изо рта, и бывало, вырубался сидя на унитазе. Второй был непримечательным уголовником, мелким криминальным элементом с улицы Марата.