Страница 27 из 89
25 августа 1934 года они прибыли пароходом в Берген (Норвегия). Из Бергена отправились на машине в путешествие по странам Скандинавии. В Ленинград они приехали в сентябре к началу Менделеевского съезда.
На этом съезде и состоялась встреча Капицы с заместителем наркома тяжелой промышленности СССР Г. Л. Пятаковым, о которой сообщают в своем письме Сталину Куйбышев и Каганович.
Письмо написано Куйбышевым 20 сентября, когда в Кремле собрались несколько членов Политбюро. Заседание вел Л. М. Каганович, также подписавший это письмо. Он был заместителем Сталина по партии. А Сталин в те дни отдыхал в Сочи.
«Строго секретно.
Копия. Шифром.
Сочи. Тов. Сталину.
Ученый физик, гражданин СССР, Капица вновь прибыл в СССР (на Менделеевский съезд). По нашему поручению тов. Пятаков вел с ним переговоры о работе в СССР, Капица отказался по мотивам:
а) исключительных условий, которые ему предоставлены в Англии для научной работы (хотя т. Пятаков предлагал ему все, что он потребует); б) личной обязанностью перед руководителем Кембриджского института[54] Резерфордом, который помог ему стать ученым с мировым именем; в) незаконченности некоторых работ, начатых в Англии, после окончания которых, через несколько лет, он готов работать в Союзе, гражданством которого он очень дорожит.
Капица заявил, что все свои изобретения он готов дать Союзу и приглашает любую научную делегацию в его лабораторию в Кембридже для принятия его изобретений, а также студентов для обучения. В частности, в бытность в Харькове Капица передал физико-химическому институту[55] чертежи его машины по производству жидкого гелия (жидкий гелий устраняет всякое сопротивление проводимости электрического тока и тем самым вызывает революцию в электротехнике).
Мы предлагаем: а) поговорить с Капицей еще раз от имени правительства; б) если переговоры не приведут к желательному результату, задержать Капицу для отбывания воинской повинности, которую он не отбывал еще; в) во всяком случае, не выпускать Капицу за границу даже временно, так как есть все основания думать, что он больше не вернется в Союз, а изобретения скроет; г) в крайнем случае, применить арест.
Задержание Капицы в Союзе вызовет большой шум в Англии (известны его связи с Болдуином, Саймоном и другими политическими деятелями Англии), на основании чего Крестинский решительно возражает против задержания. Мы думаем, что такому положению, когда наш гражданин снабжает чужую страну изобретениями, имеющими военное значение, надо положить конец.
Просим срочно сообщить Ваше мнение. Ворошилов знаком с этим вопросом. № 2492/ш.
Куйбышев. Каганович.
20. IX.34 г.» (Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг. М.: РОССПЭН, 2001. С. 486–487).
21 сентября 1934 года шифрованной телеграммой из Сочи Сталин отвечает согласием на предложение Куйбышева и Кагановича (Там же. С. 487). Несколько часов спустя, поразмыслив, он отправляет Кагановичу и Куйбышеву еще одну шифротелеграмму:
Сталин — Кагановичу, Куйбышеву
«В дополнение к моей шифровке № 66. Капицу можно не арестовывать формально, но нужно обязательно задержать его в СССР и не выпускать в Англию на основании известного закона о невозвращенцах. Это будет нечто вроде домашнего ареста. Потом увидим.
Сталин
№ 69
21/IX. 34 г.» (Там же. С. 493).
Закон о перебежчиках, упомянутый Сталиным (название закона он привел неточно), был утвержден Политбюро 21 ноября 1929 года. Приводим текст этого людоедского закона, с небольшими сокращениями:
«1. — Отказ гражданина СССР — должностного лица государственного учреждения или предприятия СССР, действующего за границей, на предложение органов государственной власти вернуться в пределы СССР рассматривать как перебежку в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и квалифицировать как измену.
2. — Лица, отказавшиеся вернуться в СССР, объявляются вне закона.
3. — Объявление вне закона влечет за собой:
а) конфискацию всего имущества осужденного;
б) расстрел осужденного через 24 часа после удостоверения его личности. <…>
6. — Настоящий закон имеет обратную силу». (РГАС-ПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 766. Л.15)
24 сентября Капице позвонили в Ленинград, где он жил у своей матери, и предложили 25 сентября приехать в Москву, в Кремль, для беседы с заместителем Председателя СНК СССР В. И. Межлауком. Капица ответил, что приехать не сможет, так как очень занят, потому что на днях возвращается в Англию. В ноябре 1934 года в письме к французскому физику Ланжевену Анна Алексеевна рассказывает об этом эпизоде:
«В ответ на отказ приехать человек, который говорил с ним по телефону, ему сказал: „Профессор, вы не отдаете себе отчета в своих словах. Это приказ правительства, вы не можете отвечать отказом, вы должны приехать“. Когда предложение подается таким образом, у вас не остается выбора».
В Москве Межлаук от имени правительства страны сообщил Капице, что отныне он должен будет работать в СССР, а выездная виза его аннулируется. В Англию, к детям, отправилась одна Анна Алексеевна…
Они писали друг другу почти каждый день и письма свои нумеровали. Но иногда им не удавалось отправить письмо в тот же день. Они ставили новую дату и продолжали писать на следующее утро. Иной раз (особенно это касается Петра Леонидовича.) их письма напоминают дневник. У них была потребность разговаривать друг с другом, утешать друг друга и ждать утешения и поддержки друг от друга. Анна Алексеевна написала Петру Леонидовичу 191 письмо. После ее кончины в 1996 году эти письма были перепечатаны. Они хранятся в Архиве П. Л. Капицы в Институте физических проблем (примерно 700 страниц машинописного текста). Петр Леонидович написал жене 132 письма. Эти послания, зачастую очень пространные, многостраничные, были перепечатаны Анной Алексеевной еще при жизни П. Л. Капицы (562 страницы машинописного текста). Несколько лет назад автор настоящей публикации сличил копии писем П. Л. Капицы с оригиналами и внес необходимые исправления.
3 октября 1935 года Анна Алексеевна отплывает на пароходе «Сибирь» из Ленинградского порта…
«№ 1
3–5 октября 1934 г., „Сибирь“
Дорогой Петюш, вчера мы отошли только в 9 ч. 30 или даже позднее. Когда я пошла на пароход, то меня не пустили, надо было ждать, пока всех интуристов не осмотрят и не пропустят, т. ч. я видела ваши спины, когда вы шли к машине.
У меня отдельная каюта, и очень удобно, как раз напротив женской уборной и ванной. Народу не много, человек 40, часть из них интуристы, а другая часть — граждане СССР, едущие на работу в Лондон. <…>
Сегодня полная тишь и гладь, утром был туман, и со всех сторон выли сирены, и мы сами гудели страшным басом. Когда туман прошел, то на минуту показалось солнце, а потом опять стало серо, и теперь идет дождь. Есть один пассажир, который все время слушает граммофон, а к тому же еще радио отчаянно играет, но все же я привыкла к шуму и <…> не слышу его совсем. Занимаюсь тем, что хожу кругом и кругом по палубе и читаю биографию Герцена. <…>
4-го октября. Сегодня ночью поднялся сильный ветер, и нас довольно здорово покачало, но днем опять гладко и спокойно. Карик[56] спокойно стоит, покрытый брезентом, я его осматриваю, слежу, чтобы все было в порядке. Говорят, что до Киля из Ленинграда ровно трое суток, так что будем там 5-го вечером. Мы немного запоздали из-за бури сегодня ночью. Из едущих граждан есть человек пять инженеров, которые едут в Манчестер учиться и очень волнуются, что их английский плох и что они мало чему выучатся. Они решили со мной заговорить, потому что увидели, что я читаю русскую книгу, а то они решили, что я — „гонорная англичанка“. Видишь, какой у меня вид! Не всякий решится ко мне подойти, и они-то решились только втроем, все вместе.
54
Имеется в виду Кавендишская лаборатория Кембриджского университета.
55
Речь идет об Украинском физико-техническом институте.
56
Автомобильчик (от англ. the car).