Страница 24 из 27
тяжесть моего долга перед обществом?
(* Белый слон - символ разорения. *)
Друзья советовали мне отправиться на некоторое время в Бомбей, чтобы
приобрести там опыт, и проработав в Верховном суде, изучить индийское право
и постараться получить какую-нибудь практику. Я согласился и уехал.
Создавать свое хозяйство в Бомбее я начал с того, что нанял повара, неопытного, как и сам. Он был брахманом. Я обращался с ним не как со слугой, а как с членом семьи. Он никогда не мылся, а только обливался водой.
Его дхоти и даже священный шнур были грязными. Он был совершеннейшим
младенцем в вопросах религии. Но где мог я взять повара лучше?
- Хорошо, Равишанкар (так звали его), - говорил я ему, - ты не знаешь, как
стряпать, но ведь ты должен знать свою сандхья (ежедневная молитва) и т. п.
- Сандхья, сэр? Плуг - наша сандхья, а заступ - наш ежедневный обряд. Вот
какой я брахман. Я должен жить, пользуясь вашими милостями, или пахать
землю.
Итак, мне предстояло обучать Равишанкара. Времени для этого у меня было
достаточно. Половину блюд я стряпал сам, экспериментируя с вегетарианскими
блюдами английской кухни. Я поставил плиту и стал хлопотать возле нее вместе
с Равишанкаром. Я не имел ничего против совместной трапезы, Равишанкар
также, и мы весело садились вместе за стол. Было только одно неудобство: Равишанкар поклялся оставаться грязным и не мыть продукты.
Однако я не мог прожить в Бомбее дольше четырех - пяти месяцев: не хватало
средств, чтобы покрывать постоянно растущие расходы. Вот как я начал жизнь.
Я понял, что профессия адвоката - плохое занятие: много показного и мало
знаний. Во мне росло чувство ответственности.
III. ПЕРВОЕ СУДЕБНОЕ ДЕЛО
В Бомбее я начал изучать индийское право и в то же время продолжал свои
опыты по диететике. К этому занятию присоединился Вирчанд Ганди, мой
приятель. Брат со своей стороны делал все возможное, чтобы обеспечить мне
адвокатскую практику.
Изучение индийского права оказалось скучным занятием. Я никак не мог
совладать с кодексом гражданского судопроизводства. Иначе, правда, обстояло
дело с теорией судебных доказательств. Вирчанд Ганди готовился к экзамену на
стряпчего и рассказывал мне всякие истории об адвокатах и вакилах.
- Умение Фирузшаха, - не раз говорил он, - основано на глубоком знании
права. Он наизусть знает теорию судебных доказательств и все прецеденты по
32-му разделу. Чудесная сила аргументации Бадруддина Тьябджи внушает судьям
благоговение.
Рассказы об этих столпах права лишали меня присутствия духа.
- Нередко случается, - добавлял он, - что адвокат влачит жалкое
существование в течение пяти-семи лет. Вот почему я избрал карьеру
стряпчего. Если вам удастся года через три стать независимым, можете
почитать себя счастливчиком.
Расходы мои росли каждый месяц. Я не в состоянии был открыть адвокатскую
контору и одновременно с этим готовиться к профессии адвоката, так как не
мог уделять занятиям всего внимания. У меня появился известный вкус к теории
судебных доказательств. С большим интересом я прочел "Индийское право"
Мейна, но все еще никак не мог решиться взять какое-нибудь дело. Я
чувствовал себя невероятно беспомощным, словно невеста, впервые входящая в
дом будущего свекра.
Приблизительно в это время я взялся за дело некоего Мамибая. Это было
совсем мелкое дело. Мне сказали:
- Вам придется заплатить комиссионные посреднику.
Я решительно запротестовал.
- Но даже такой известный адвокат по уголовным делам, как X, зарабатывающий три - четыре тысячи в месяц, тоже платит комиссионные.
- Мне незачем подражать ему, - возражал я. - С меня достаточно и 300 рупий
в месяц. Отец зарабатывал не больше.
- Теперь другие времена. Цены в Бомбее чудовищно возросли. Надо быть
практичным.
Но я был непреклонен. Я не заплатил комиссионных, тем не менее дело
Мамибая получил. Оно было очень простым. Гонорар свой я определил в 30
рупий. Дело, по-видимому, не могло разбираться дольше одного дня.
Мой дебют состоялся в суде по мелким гражданским делам. Я выступал со
стороны ответчика и должен был подвергнуть перекрестному допросу свидетелей
истца. Я встал, но тут душа моя ушла в пятки, голова закружилась, и мне
показалось, будто помещение суда завертелось передо мной. Я не мог задать ни
одного вопроса. Судья наверное смеялся, а адвокаты, конечно, наслаждались
зрелищем. Но я ничего не видел. Я сел и сказал доверителю, что не могу вести
дело и что пусть он лучше наймет Пателя и возьмет мой гонорар обратно. М-р
Патель был тут же нанят за 51 рупию. Для него это дело было, разумеется, детской игрой.
Я поспешил уйти, так и не узнав, выиграл или проиграл дело мой клиент. Я
стыдился самого себя и решил не брать никаких дел до тех пор, пока у меня не
будет достаточно мужества, чтобы вести их. И действительно, я не выступал в
суде до переезда в Южную Африку. Мое решение было продиктовано не моей
добродетелью, а необходимостью. Не было ни одного глупца, который доверил бы
мне дело, зная наверняка, что проиграет его!
В Бомбее для меня нашлась другая работа - составление прошений. В
Порбандаре конфисковали землю одного бедного мусульманина. Он обратился ко
мне как к достойному сыну достойного отца. Дело его казалось безнадежным, но
я согласился написать прошение, возложив на истца расходы по перепечатке
текста. Я составил прошение и прочитал его своим приятелям. Они одобрили
прошение, и это до некоторой степени внушило мне уверенность, что я
достаточно подготовлен для составления юридических бумаг, что действительно
так и было.
Мое дело могло бы процветать, если бы я составлял прошения без всякого
вознаграждения. Но тогда я не имел бы никакого дохода. Поэтому я стал
подумывать о том, чтобы заняться преподаванием. Английский язык я знал
довольно прилично и охотно преподавал бы его в школе юношам, готовящимся к
поступлению в высшие учебные заведения. Это позволило бы мне покрывать хоть
часть своих расходов. В газетах я прочитал объявление: "Требуется
преподаватель английского языка для занятий по часу в день. Вознаграждение
75 рупий". Объявление исходило от известной в городе средней школы. Я
написал письмо, и меня пригласили на беседу. Шел я туда в приподнятом
настроении, но когда директор узнал, что я не окончил университета, он с
сожалением отказал мне.
- Но я выдержал в Лондоне экзамены, дающие право поступить в высшее
учебное заведение, сдав латынь как второй язык.
- Да, но нам нужен преподаватель с высшим образованием.
Ничего нельзя было поделать. В отчаянии я ломал руки. Брат мой тоже был
очень огорчен. Мы решили, что нет смысла больше оставаться в Бомбее. Я
должен был обосноваться в Раджкоте, где брат, который сам был неплохим
адвокатом, мог дать мне работу по составлению заявлений и прошений. А так
как в Раджкоте у нас уже имелось хозяйство, то ликвидация хозяйства в Бомбее
означала серьезную экономию. Предложение мне понравилось. И таким образом
моя маленькая контора в Бомбее, просуществовав шесть месяцев, была закрыта.
В Бомбее я ежедневно бывал в Верховном суде, но нельзя сказать, чтобы
чему-нибудь там научился. Для этого у меня не было надлежащей подготовки.
Часто я не мог уловить сущности рассматриваемого дела и начинал дремать.
Другие посетители суда составляли мне в этом отношении компанию, облегчая
тем самым бремя моего стыда. Скоро я утратил всякое чувство стыда, поняв, что дремать в Верховном суде - признак хорошего тона.
Если в Бомбее и теперь есть такие адвокаты без практики, каким был я, мне