Страница 12 из 27
было предварительно составить каждое предложение в уме, и только тогда я мог
произнести его. Кроме того, я совершенно не знал, как пользоваться ножом и
вилкой, и боялся спросить, какие блюда были приготовлены из мяса. Поэтому я
всегда ел в каюте, главным образом сладости и фрукты, взятые с собой.
Ехавший со мной вакил Мазмудар не испытывал никакого стеснения и сумел
быстро найти со всеми общий язык. Он свободно разгуливал по палубе, тогда
как я целыми днями прятался в каюте и решался показаться на палубе только
тогда, когда там было мало народа. Мазмудар убеждал меня познакомиться с
пассажирами и держаться свободнее. У адвоката должен быть длинный язык, говорил он. Он рассказывал о своей адвокатской практике и советовал
использовать всякую возможность говорить по-английски, не смущаясь ошибками, неизбежными при разговоре на иностранном языке. Но ничто не могло победить
мою робость.
Один из пассажиров - англичанин, несколько старше меня, почувствовав ко мне
расположение, вовлек меня однажды в беседу. Он расспрашивал, что я ем, кто
я, куда еду и почему так робок; он также посоветовал мне обедать за общим
столом и смеялся над тем, что я упорно отказывался от мяса. Когда мы были в
Красном море, он дружески сказал мне:
- Сейчас это хорошо, но в Бискайском заливе вы откажетесь от своего
упорства. А в Англии так холодно, что совершенно невозможно жить без мяса.
- Но я слыхал, что и там есть люди, которые могут обходиться без мяса!
- Поверьте мне, что это сказки. Насколько мне известно, там нет ни одного
человека, который не ел бы мяса. Ведь я не убеждаю вас пить вино, хотя сам
пью. Но я считаю, что вы будете есть мясо, так как не сможете жить без него.
- Благодарю вас за совет, но я торжественно обещал моей матери не
дотрагиваться до мяса, и я даже думать об этом не смею. Если там невозможно
обойтись без мяса, я лучше вернусь в Индию, но не буду есть мяса только ради
того, чтобы остаться там.
Мы вошли в Бискайский залив, но я не почувствовал необходимости ни в мясе, ни в вине. Мне посоветовали запастись справкой, что я не ем мяса. Я попросил
знакомого англичанина выдать мне такое удостоверение. Он охотно согласился, и я хранил его некоторое время. Но, когда я узнал, что можно получить такую
справку и преспокойно есть мясо, она утратила для меня всякое значение. Если
не поверят моему слову, на что мне такое удостоверение?
В Саутхемптон мы прибыли, помнится, в субботу. На пароходе я ходил все
время в черном костюме, а белую фланелевую пару, которую мне дали друзья, приберегал ко дню прибытия. Я считал, что белое мне больше всего к лицу, и
сошел на берег в белом фланелевом костюме. Был уже конец сентября, и в белом
костюме оказался я один. Присмотревшись, как поступали другие, я оставил
агенту Гриндлея и К° весь свой багаж вместе с ключами.
У меня было четыре рекомендательных письма: к д-ру П. Дж. Мехта, к
адвокату Далпатраму Шукла, к принцу Ранджитсинджи и к Дадабхаю Наороджи. Еще
на пароходе нам посоветовали остановиться в Лондоне в отеле "Виктория". Мы с
Мазмударом направились туда, причем я сгорал от стыда за свой белый костюм.
В отеле мне сказали, что багаж из Гриндлея мне доставят только на следующий
день, так как мы приехали в Лондон в воскресенье. Я был в отчаянии.
Доктор Мехта, которому я телеграфировал из Саутхемптона, зашел в день
приезда в восемь часов вечера. Он очень сердечно поздоровался со мной, но
при виде моего фланелевого костюма улыбнулся. Во время разговора я случайно
взял его цилиндр и, желая узнать, насколько он гладок, осторожно провел
рукой против ворса. Доктор Мехта несколько раздраженно остановил меня. Это
было предупреждением на будущее и первым уроком европейского этикета, который доктор Мехта преподал мне в шутливой форме.
- Никогда не трогайте чужих вещей, - сказал он. - Не задавайте, как это
делается в Индии, при первом же знакомстве бесчисленных вопросов; не
говорите громко; не обращайтесь ни к кому со словом "сэр", как мы это делаем
в Индии; здесь так обращаются только слуги к хозяину.
И так далее и так далее... Он сказал мне также, что в отеле жизнь очень
дорога, и посоветовал устроиться частным образом в какой-нибудь семье. Мы
отложили решение этого вопроса до понедельника.
Вакил Мазмудар также находил, что жить в отеле неудобно и к тому же очень
дорого. В пути он подружился с одним синдхом с острова Мальты. Тот был в
Лондоне не первый раз и предложил найти нам комнаты. Мы согласились и в
понедельник, получив багаж и заплатив по счету в отеле, переехали в комнаты, которые нам подыскал наш знакомый. Помню, что пребывание в отеле обошлось
мне в три фунта стерлингов, что страшно поразило меня, причем я буквально
голодал. Все мне казалось невкусным, а когда не нравившееся блюдо я заменял
другим, мне все равно приходилось платить за оба. Фактически же я питался
продуктами, привезенными с собой из Бомбея.
Мне было не по себе и в новом помещении. Я все время думал о доме, о
родине. Я тосковал по материнской любви. По ночам слезы текли по моим щекам, а воспоминания о доме не давали заснуть. Мне не с кем было разделить мое
горе. А если бы и было с кем, какая от этого польза? Я не знал средства, которое смягчило бы мои страдания. Все было чужое: народ, его обычаи и даже
дома. Я совершенно не знал английского этикета и все время должен был
держаться настороже. А мой обет вегетарианства причинял мне еще большие
неудобства. Те блюда, которые я мог есть, были пресны и безвкусны. Я
очутился между Сциллой и Харибдой. Англия была мне не по нутру. Но о том, чтобы вернуться в Индию, не могло быть и речи. "Раз ты сюда приехал, то
должен пробыть положенные три года", - подсказывал мне внутренний голос.
XIV. МОЙ ВЫБОР
В понедельник д-р Мехта приехал ко мне в отель "Виктория". Узнав там мой
новый адрес, он тотчас же разыскал меня. По собственной глупости я умудрился
получить раздражение кожи. На пароходе мы умывались морской водой, в которой
мыло не растворяется, но я пользовался мылом, считая это признаком
цивилизации. От этого кожа не только не очищалась, а наоборот, загрязнялась
еще больше, и у меня образовались лишаи. Я показал их д-ру Мехта, и он велел
промыть кожу уксусной кислотой. Кислота жгла, и я плакал от боли. Д-р Мехта
осмотрел мою комнату, обстановку и неодобрительно покачал головой.
- Это помещение не годится, - сказал он. - Мы приезжаем в Англию не
столько для того, чтобы учиться, сколько для того, чтобы знакомиться с
английскими нравами и обычаями. Поэтому вы должны поселиться в английской
семье. А пока поживите некоторое время у моих друзей и кое-чему поучитесь.
Я С благодарностью принял это предложение и переехал на квартиру к другу
д-ра Мехта. Этот друг, воплощение доброты и внимания, отнесся ко мне, как к
родному брату, познакомил с английскими обычаями и приучил говорить
по-английски. Много хлопот доставляло мне питание. Я не мог есть вареные
овощи, приготовленные без соли и других приправ. Хозяйка не знала, чем меня
кормить. На завтрак мне давали овсяную кашу, что было довольно сытно. Но
после второго завтрака и обеда я оставался совершенно голодным. Приятель
убеждал меня есть мясо, но я, ссылаясь на свой обет, прекращал разговор на
эту тему. На второй завтрак и обед подавали шпинат, хлеб и джем. Я любил
поесть, и желудок у меня был вместительный. Но я стеснялся брать больше
двух-трех кусочков хлеба, так как считал это неприличным. К тому же ни за
завтраком, ни за обедом не давали молока. Наконец, мой приятель рассердился
и сказал: