Белый Бушлат

— Ах ты, нантакетское отродье, ворвань ходячая, думаешь, если ты морское сало процеживаешь, да всякую падаль вылавливаешь [39], это дает тебе право военный флот поносить? Да понимаешь ли ты, моща [40], что китобой против военного корабля все равно что провинциальный городишко и глухая деревня против столицы? Вот где действительно жизнь бьет ключом, вот где можно провести время, как подобает порядочному человеку, и повеселиться! А что ты на своем веку видел, прежде чем сюда попал, темнота? Разве слышал ты когда-нибудь о гон-деке, об орлоп-деке, о построении вокруг шпиля, о боевой тревоге, о дудке на обед? Выстраивался ли в очередь за грогом на своей хваленой плавучей салотопке? Зимовал когда-либо в Махоне [41]? Мог ли за несколько минут связать и вынести койку? Гроша медного не стоит все, что торговый моряк может натравить про свои славные походы в Китай за чайными цибиками, в Вест-Индию за бочками сахара или на Шетландские острова за тюленьими шкурами. Нет, ты мне скажи, можно ли эти твои хваленые походы сравнить с аристократической жизнью на военном корабле? Эх ты, рыбий глаз, да знаешь ли ты, что я хаживал в плаванье под начальством лордов и маркизов и сам король Обеих Сицилий [42] прошел мимо меня, когда я стоял у своей пушки? У тебя с языка не сходит форпик и полубак. Одно только ты и знаешь: хват-тали да фиш-тали. Никогда ты о большем не мечтал, как свиней колоть, ведь иначе китобойный промысел не назовешь. Братцы марсовые! Взгляните на этого Таббза. Какое право он имеет топтать славные дубовые доски палуб, после того как подло осквернял своими речами трижды священное море? Превращать свое судно в котел для сала, а океан в свиной загон? Убирайся, бесстыжий, низкий кощун! Вышвырни его за поручни, Белый Бушлат!

Но прилагать какие-либо усилия мне не пришлось. Несчастный Таббз, ошеломленный этой речью, быстро скатывался по вантам.

Эта вспышка гнева у столь спокойного человека, как мой друг Джек, заставила меня содрогнуться всем существом и вознести к небу благодарственную молитву за то, что оно не допустило, чтобы в недобрый для себя час я признался в своей принадлежности к китобоям. Ибо, заметив почти у всех военных моряков предубеждение против этого жестоко оклеветанного разряда мореходцев, я благоразумно воздержался от рассказов о пробитых у берегов Японии шлюпках.

V

Джек Чейс на испанских шканцах

А теперь я должен со всей откровенностью рассказать об одном эпизоде из жизни Джека Чейса, который, я уверен, не повредит в оценке его чести и порядочности в глазах любого благожелательного человека. Дело в том, что во время описываемого мной похода фрегата «Неверсинк» Джек дезертировал и через некоторый промежуток времени был схвачен.

Но ради чего он это сделал? Чтобы уклониться от тягот морской дисциплины? Чтобы предаться разгулу в каких-нибудь портовых притонах? Из любви к какой-нибудь недостойной сеньорите? Ничего подобного. Он оставил фрегат, движимый куда более возвышенными и благородными, скажем даже доблестными, побуждениями. Хотя на море он безоговорочно подчинялся судовой дисциплине, на берегу он становился борцом за права человека и за все человеческие свободы. Он обнажил шпагу в гражданских смутах перуанцев, дабы душой и сердцем откликнуться на призыв стороны, которую почитал правой.

Исчезновение его крайне изумило офицеров, которым никогда не пришло бы в голову, что Джек может дезертировать.

— Что? Джек — лучший мой марсовой — и вдруг удрал? Не поверю! — воскликнул капитан Кларет.

— Джек Чейс исчез? — отозвался мягкосердечный кадет. — Не иначе как из-за какой-нибудь сеньориты. Они вскружили ему голову.

— Джек Чейс в нетях? — проворчал злобный старик баковый, один из мастеров предсказывать совершившиеся события. — А как же! Всегда был в этом уверен. Поклялся бы. Как раз такие вот и смываются втихую. Все время подозревал его.

Шли месяцы, а о Джеке не было ни слуху, ни духу, пока наконец фрегат в одном из портов не стал на якорь неподалеку от перуанского военного шлюпа.

Щегольски одетый в перуанскую форму, упругой походкой прохаживался по шканцам перуанского корабля высокий, сразу бросающийся в глаза офицер с длинной бородой. Он руководил салютом, которым в подобных случаях обмениваются суда различных наций.

При виде нашего командира изящный офицер самым учтивым образом приложил руку к расшитому золотом головному убору, но американец, ответив на приветствие, не слишком учтиво направил на него подзорную трубу.

— Господи! — воскликнул наконец командир «Неверсинка», — да это он — переменить походки он не смог, да и борода его. Я бы его и в Кохинхине узнал. Команду на первый катер! Лейтенант Блинк, отправляйтесь на этот военный шлюп и доставьте мне вон того офицера.

Команда была в ужасе. Как? Когда между Штатами и Перу были самые дружественные отношения, посылать вооруженный отряд на перуанский военный шлюп, чтобы среди бела дня похитить одного из офицеров? Чудовищное нарушение международного права! Что на это сказал бы Ваттель [43]?

Но ничего не поделаешь, приказу командира приходится подчиниться. Итак, катер отваливает с командой, вооруженной до зубов. У лейтенанта тайные инструкции. Сопровождающие его кадеты серьезным своим видом хотят показать будто что-то знают, хотя, по правде говоря, никто из них не мог бы сказать, что их ожидает.

Добравшись до военного шлюпа, лейтенант был принят с обычными почестями, но к этому времени высокий бородатый офицер уже исчез со шканцев. Лейтенант выразил желание увидеть перуанского командира, и его провели в салон, где он объявил последнему, что на его судне находится лицо, числящееся за кораблем США «Неверсинком», и что он имеет приказание незамедлительно вернуть его по принадлежности.

Иностранный командир от удивления и негодования принялся крутить усы и намекнул на то, что неплохо было бы пробить боевую тревогу и проучить этих янки за их неслыханную наглость.

Но, положив руку в белой перчатке на стол и поиграв темляком, лейтенант с вежливой непреклонностью повторил свое требование. Наконец, когда все обстоятельства были полностью выяснены и лицо, о котором шла речь, в точности описано вплоть до родимого пятна на щеке, командиру не осталось ничего, как уступить.

Итак блистательный бородатый офицер, который столь изящно снимал шляпу перед нашим командиром, но исчез при появлении лейтенанта, был вызван в салон к своему начальнику, который обратился к нему со следующей речью:

— Дон Джон, этот джентльмен утверждает, что вы по праву принадлежите фрегату «Неверсинк». Это верно?

— Так точно, дон Серено, — ответил Джек Чейс, гордо складывая на груди рукава с расшитыми отворотами, — а поскольку сопротивляться фрегату бесполезно, я подчиняюсь. Лейтенант Блинк, я готов. Прощайте, дон Серено, и да будет вам заступницей Madre de Dios[44]. Вы были мне благороднейшим другом и начальником. Надеюсь, вам еще удастся отлупить ваших презренных противников.

С этими словами он повернулся и, сойдя в катер, был доставлен на фрегат. Там он направился на шканцы прямо к капитану Кларету.

— К вашим услугам, блистательный дон, — произнес капитан, преувеличенно вежливо приподнимая шляпу и глядя на Джека с живейшим неудовольствием.

— Искренне преданный и от души раскаивающийся старшина грот-марса, сэр, при всей уничиженности своего сокрушения все же гордый тем, что может назвать капитана Кларета своим командиром, — ответил Джек, согнувшись в роскошном поклоне и с трагическим выражением швыряя перуанский клинок за борт.

— Немедленно восстановите его в прежней должности, — крикнул капитан Кларет — и приступайте к исполнению ваших обязанностей, сударь, да поживей. Будете хорошо служить до конца кампании, и о том, что вы сбежали, больше речи не будет.

39

Китоловы на своих же судах вытапливали сало пойманных китов; душистое вещество — серую амбру — получали из кишечника больных или мертвых кашалотов.

40

так

41

Махон — порт на острове Минорка (Балеарские острова), одна из лучших гаваней в Средиземном море. Являлся базой американской Средиземноморской эскадры.

42

Король Обеих Сицилий — Фердинанд II, царствовавший с 1830 по 1859 г. Королевство Обеих Сицилий образовано было из Сицилии и Неаполитанского королевства. Существовало с XII в. по 1860 г., когда вошло в состав Итальянского королевства.

43

Ваттель Эммерих фон (1714–1767) — швейцарский юрист, советник саксонского курфюрста Фридриха-Августа II, саксонский посол в Швейцарии. Авторитет по международному праву. Главное сочинение его — «Народное право… или основы естественного права».

44

Матерь божья (исп.).