Белояннис

Белояннису, Иоанниду и другим обвиняемым только 9 февраля (1952 года) сообщили, что на 15-е назначен судебный процесс.

Как и прежде, власти приняли меры предосторожности. Весь квартал, в котором находится здание трибунала, был оцеплен войсками. Народ старались близко не подпускать. Вместо публики в зале сидели агенты тайной полиции, офицеры разведки генерального штаба, жандармы.

Председателю трибунала полковнику Симосу было поручено закончить процесс побыстрее. Заседания начинались в девять часов утра и продолжались до двадцати двух часов, а иногда затягивались до утра.

В обвинительном заключении утверждалось, что полиции удалось якобы раскрыть «шпионскую сеть» Компартии Греции, руководителем которой являлся Никос Белояннис. «Обвиняемые, — указывалось в обвинительном заключении, — осуществляли шпионаж в ущерб интересам Греции и передавали военные секреты руководству Коммунистической партии Греции. Компартия Греции подготавливает агрессию против Греции с помощью армий стран народной демократии. Она организует и руководит работой Единой демократической левой партии (ЭДА), с которой находится в контакте с помощью секретных радиопередатчиков, обнаруженных в районах Афин — Глифаде и Каллитее».

Одним из основных положений, на котором было построено обвинительное заключение, являлся шифровальный код, найденный якобы в тайнике в районе Каллитеи.

Военному трибуналу было предъявлено примерно три тысячи слов шифровального кода, которым якобы пользовалось руководство нелегального аппарата компартии в Афинах для связи с руководством КПГ, находящимся за границей. Военному трибуналу в качестве «вещественных» улик, была предъявлена также серия фальшивых радиограмм, которыми будто бы обменивались обвиняемые с «заграничным центром КПГ», и два радиопередатчика, обнаруженные в Каллитее и в Глифаде. Обвинением не было предъявлено ни одного подлинного документа. Понимая, что сфабрикованные фальшивки не убедительны, палачи Белоянниса и в ходе предварительного следствия и на самом судебном процессе пытались обосновать обвинение не какими-то документами или конкретными фактами, а лишь показаниями свидетелей — в большинстве бывших агентов охранки и разведывательного отдела генерального штаба.

И нет ничего удивительного, что все эти «свидетели» в один голос утверждали: «Все коммунисты, левые являются шпионами, потому что они друзья Советского Союза». Если обобщить выступления свидетелей обвинения, то их высказывания на суде сводятся к следующему.

Коммунистическая партия является шпионской партией. Коммунисты прикрываются национальными лозунгами, чтобы обманывать наивных людей. Они передают военные секреты руководству Компартии Греции за границей, а это руководство, в свою очередь, передает их Коминформу. Коммунисты готовят нападение на Грецию:

Почти все свидетели обвинения в своих показаниях утверждали, что греческие политэмигранты, находящиеся в СССР и в странах народной демократии, проходят там военное обучение. Видный агент полиции Ракидзис, в частности, заявил: «За пределами греческих границ находятся 30 тысяч коммунистов, которые проходят военное обучение и специализируются в организации саботажа и для военного нападения на родину, как только этому позволят обстоятельства».

Свидетели обвинения извращали постановления III конференции КПГ и особенно то место, где говорилось о необходимости бороться за мир и указывалось, что народ и члены КПГ должны выступить против фашизма в случае агрессии монархо-фашистов против стран народной демократии.

Они извращали это положение и в своих показаниях представляли дело так, будто страны народной демократии должны напасть на Грецию и что при этом греческие коммунисты выступят против монархо-фашистов внутри страны. Несмотря на то, что решения III конференции КПГ были широко опубликованы, свидетели обвинения зачитывали выдержки из него в извращенном виде.

Все другие показания свидетелей обвинения касались донесений политических агентов об обнаружении секретных радиопередатчиков и о принадлежности обвиняемых к Компартии Греции.

Свидетели обвинения не могли сказать ничего конкретного, не могли привести ни одного факта против Никоса Белоянниса. Они лишь в общей форме высказывали свое мнение, что именно Белояннис реорганизовал нелегальный аппарат и что он «организовал шпионскую работу» КПГ.

Они ссылались при этом на показания одного из обвиняемых — Аргириадиса, оказавшегося полицейским агентом, будто Белояннис оставался ночевать в его доме, где находился один из секретных радиопередатчиков.

Но Белояннис опроверг это показание, заявив, что он никогда не был в доме Аргириадиса.

В связи с предъявленными Белояннису обвинениями не безинтересно привести вопросы, заданные адвокатом Белоянниса Цукаласом, и ответы свидетеля обвинения Ракидзиса.

Цукалас. Когда впервые вы установили, что информация, которую КПГ посылала за границу, носила «шпионский» характер?

Ракидзис. 14 ноября 1951 года, когда были найдены радиопередатчики и секретный шифр.

Цукалас. По документам, с которыми мы познакомились, никакой информации или военных секретов до декабря 1950 года за границу не передавалось и передачи якобы начались только с января 1951 года. По какой причине?

Ракидзис. Возможно, потому, что группы по сбору информации не были еще созданы.

Цукалас. Радиопередатчики были установлены до января 1950 года, тогда как Белояннис прибыл в Грецию в июне. До его ареста в декабре 1950 года не существовало никаких серьезных данных, которые обвиняли бы его в шпионаже. Разве он виноват в том, что произошло после его ареста?

Ракидзис. Я полагаю, что нет.

Как ни усердствовала охранка, как ни старались клеветать свидетели обвинения, никто не верил, что обвиняемые являются шпионами, что они покушались на безопасность Греции.

Белояннис, Иоанниду, Лазаридис, Георгиаду, Грамменос и другие обвиняемые в своих выступлениях категорически отвергли клеветническое обвинение. Они разоблачали ложь свидетелей обвинения и показали, что Компартия Греции является патриотической партией, что она борется за мир, за свободу и за счастье греческого народа.

В последнем слове на суде Элли Иоанниду сказала:

«Если бы обвинение, которое на меня возводят, касалось бы только меня лично, я бы ограничилась тем, что отвергла его, заявив, что оно является клеветническим, отвратительным, короче говоря, я сделала бы все то, что сделал бы любой грек и гречанка. Но вопрос здесь не так прост. Некоторые факты наводят на размышления. Они имелись уже на предшествовавшем процессе. На том процессе упоминалось о докладе одного полицейского, который обвинял нас в шпионаже. Однако в решении суда это обвинение осталось незамеченным, хотя и королевский прокурор в своей обвинительной речи упоминал о том, чтобы судить нас за шпионаж. Затем имелись заявления двух министров в парламенте. Один из министров тогда заявил, что тот процесс проводить не следовало, что его надо было прервать и направить нас в обычный военный трибунал. Другой министр тогда сказал, что мы являемся шпионами и что нас надо судить как шпионов. Что же все это означало? Одно из двух: или доказательства нашего предполагаемого участия в подобных актах существовали в момент предшествовавшего процесса и мы должны были бы быть судимы тогда, или искомая цель состояла в том, чтобы приговор в отношении нас был вынесен судом, который мог бы дать приказ о расстреле. Первый процесс был проведен чрезвычайным военным судом, и получить согласие на выполнение смертного приговора этого суда было нелегко.

Имеется еще третье обстоятельство, которое дает основания для раздумий. Это стремление организаторов процесса найти эффективное средство для преследования коммунистической партии…

Я не хочу отвечать на измышления свидетелей обвинения. Я полагаю, что процесс достаточно явно показал, что речь идет здесь не о личности, а о коммунистической партии. В целом, если коммунистическая партия является шпионской партией, тогда все коммунисты являются шпионами и в таком случае все эти процессы становятся излишними. С подобной системой можно легко обвинить любого. На первый взгляд это довольно удобно. Но в результате этого было бы новое ухудшение положения в Греции.