Страница 44 из 78
Через полчаса Питер забрался в седло и направился к центру загона, в балаган. Он был задумчив, почти не смотрел по сторонам и совсем не обращал внимания на следы на земле. Каэссар зря беспокоился.
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ЧЕЛОВЕК
1
Ночью путать следы трудно, а без очков — вообще невозможно. В самом деле, если ты сам не видишь своих следов, как понять, увидят ли их другие? В очках все более-менее видно, но очки показывают мир иначе, чем видят его обычные человекообразные, это сильно мешает. Впервые с тех пор, как Серый Суслик перестал быть учеником и стал полноценным разведчиком, он не был уверен, что хорошо запутал свой след.
Также сильно мешала лошадь. Ночная тьма нервировала ее, она то и дело пыталась остановиться, ее приходилось прямо-таки тащить вперед, то ласковыми уговорами, то руганью и тычками. Путь в темноте был ужасен, но через час они кое-как перевалили гребень холма и стали невидимы для обитателей загона. Здесь уже можно заночевать.
Наутро они отправились в путь. Несмотря на ясный день, Серый Суслик не снимал очков — Каэссар боялся неприятных неожиданностей, он настаивал, чтобы путь проходил по открытым местам, где мала вероятность внезапно столкнуться лицом к лицу с другими путниками. Каэссар не рассчитывал встретить никаких путников, но считал, что эта предосторожность оправдана. Во второй половине дня стало ясно, что он был прав.
Серый Суслик заметил караван издали, едва тот появился на горизонте. Серый Суслик спешился, отвел лошадь в низину, а сам засел в высокой траве рядом с одиноким деревом, растущим на вершине небольшого холма. Это было зеленое дерево, не аборигенное.
Заняв позицию, Серый Суслик снял очки — он помнил, как отчетливо видны чужие очки, когда сам носишь такой же артефакт. Каэссар подумал, что так происходит, только если очки активны, то есть, надеты на глаза. А если они лежат в кармане, они воспринимаются другими очками как обычный кусочек эльфийского пластика.
Далекий караван сразу перестал быть виден, это пугало. Почти наверняка этот караван — экспедиция Питера Пейна, возвращающаяся в цивилизованные земли. Непонятно только, почему он вдруг решил вернуться. Эльфийская армия рассеяна, все препятствия устранены, ничто не мешает продолжать заниматься научным поиском. Робот в подвале — не препятствие, от него легко убежать, а еще легче выманить из дома и сжечь выстрелом из бластера. Это, правда, не поможет проникнуть в подвал, робот — не единственный рубеж обороны. Но жрец пока еще об этом не знает.
Через какое-то время Каэссар не утерпел и надел очки. Они сразу обнаружили бластер Пейна, но не на плече и не в руках жреца, а в багаже, навьюченном на одну из лошадей. Бластер прятался на дне тюка с артефактами, добытыми в Плохом Месте. Внезапно Каэссар рассмеялся и громко воскликнул вслух:
— Патроны кончились!
И пояснил мысленно, что очки показывают разряженный бластер иначе, чем заряженный, это нужно, чтобы воин в бою знал, кто из товарищей может продолжать бой, а кто временно беззащитен. Вряд ли Пейн вытащил из бластера обойму и спрятал оружие туда, откуда его трудно достать. В опасном путешествии так поступать глупо, а Пейн — не дурак. Мерзавец, но не дурак.
Караван прошел мимо и скрылся из поля зрения. Каэссар выждал полчаса для верности, и только после этого они продолжили путь. За час до заката они достигли Плохого Места.
Когда до цели путешествия осталось примерно полчаса, Каэссар спешился, снял с шеи амулет Стентона и вплел цепочку в лошадиную гриву.
«Если все пройдет нормально, с помощью этого маячка мы найдем лошадь, где бы она ни была», пояснил Каэссар.
Дальше их общеее тело шло пешком. Вскоре выяснилось, что эта предосторожность оправдана — на том месте, где еще вчера стояли вигвамы экспедиции, разбили лагерь эльфы. У них не было ни вигвамов, ни даже простых палаток, они спали прямо на траве, как животные. Хорошо, что солнце еще не зашло, и что Серый Суслик подходил с запада — эльфы не могут смотреть на солнце, оно слепит их намного сильнее, чем других человекообразных. Эльфы поставили на дороге двух часовых, но в последний час перед закатом эти часовые почти бесполезны.
«Обходить их надо сейчас», подумал Каэссар. «Пока солнце еще не село.
Он принял управление телом, встал на четвереньки и пополз, выбирая путь так, чтобы местность была пониже, а трава повыше. Каэссар не высовывался из травы, чтобы осмотреться — биодетектор показывал эльфов-часовых прямо сквозь траву. Серый Суслик невольно залюбовался мастерством Каэссара, раньше Серый Суслик не догадывался, что человекообразный способен передвигаться так скрытно.
«В те времена, когда каждый воин был вооружен бластером, этому искусству учили всех», пояснил Каэссар. «Это сейчас можно позволить себе роскошь не прятаться от противника, а тогда все было просто: кто замечен, тот убит».
Через четверть часа Каэссар добрался до высокого кустарника, растущего вдоль ручья. Двигаться стало проще. Некоторые участки Каэссар даже отваживался преодолевать не ползком, а бегом, пригнувшись. Наконец, Каэссар мысленно произнес:
«Всё, пришли. Дальше идти нельзя, будем сидеть тут и ждать темноты».
Серый Суслик не сразу понял, зачем ждать темноты, но Каэссар быстро объяснил ему. Эльфы ничего не знают об очках, позволяющих видеть ночью. Если какой-то человекообразный спокойно и уверенно идет мимо по своим делам, эльфы будут воспринимать его как своего, они хорошо знают, как ходят в темноте люди и орки — медленно, с вытянутыми вперед руками, осторожно нащупавая ногой место для следующего шага. Правда, те эльфы, с которыми Каэссар разговаривал позавчера, знают, что такое очки. Но сколько их, тех эльфов, выжило в той мясорубке? Вряд ли много. И поверил ли эльфийский вождь их докладу? Будь Каэссар эльфийским вождем — ни за что бы не поверил. Восемь орков, возглавляемые человеком с бластером, гонят еще одного орка, который, во-первых, видит в темноте, во-вторых, просит защиты у эльфов, а в-третьих, его лошадь не боится черного леса. Бред какой-то, а не доклад о боевом столкновении.
Серый Суслик лежал в кустах и ждал заката. Он думал о том, что все чаще ему трудно становится различать, какая его мысль действительно принадлежит ему, а какая Каэссару. Иногда источник мысли вполне очевиден, а иногда это совершенно непонятно. Кто из них, например, решил, что пора справить малую нужду? И кто из них думает прямо сейчас все эти мысли?
«Мы оба думаем это», подумал Каэссар, на этот раз точно Каэссар, а не Серый Суслик. «Наши личности сливаются, памяти перемешиваются, а мысли становятся общими. Поначалу я боялся, что мы не сможем поладить друг с другом, что у твоего мозга начнется шизофрения. Но теперь я почти уверен, что это нам не грозит».
«Это хорошо», подумал Серый Суслик. «Но как привыкнуть к тому, что я — не только я, но и мы? Как мне воспринимать себя, каким именем себя называть?»
«Нам надо взять общее имя», подумал Каэссар. «И оно должны быть человеческим, потому что тебе хватит уже быть орком, пора переходить в высшую расу. Может, станем называться Джон Росс? Это мое старое имя, теперь давно забытое. Мне оно привычно, а тебе все равно. К тому же, нельзя исключать, что какие-то историки все еще помнят настоящее имя Джулиуса Каэссара. Тогда наше имя станет красивой подробностью в легенде о нашем возвышении».
При слове «возвышении», Серый Суслик мысленно усмехнулся. Этот древний вождь такой самонадеянный…
«Не самонадеянный, а оптимистичный», возразил Каэссар. «Не забывай, я уже был ожнажды верховным правителем Барнарда, я знаю, что это такое. И я знаю, как завовевывают власть, я уже проходил этим путем. Это не так сложно, как думают простолюдины, главное здесь даже не ум, а решительность и напористость плюс хитрость. Ну, и другие навыки тоже полезны. Знаешь, кем я был до того, как стать сенатором?»
Серый Суслик обратился к воспоминаниям Каэссара и мысленно ответил: