Страница 20 из 151
— Здорово, Макс! Как жизнь?
— Все путем, работаем. А ты чего с утра пораньше? Опять твои девки чего-то нарыли? (Девки у меня такие — вычитывают дела от и до, следствие, что пока еще почти наше, что милицейское — волком воет, — а что делать — этим девкам потом по этим делам в суде бодаться.)
— Да нет, Макс, я по другому поводу. У тебя интернет работает?
— Не залазил еще, сейчас гляну, — послышалось кряхтение — Макс, несмотря на то что младше меня на девять лет, имеет плотное, если не сказать полное, а если честно — то просто толстое телосложение.
— Хм-м… Нет, что-то ничего не открывается. Опять городская не заплатила вовремя?
— Вряд ли, наверное, у провайдера или на линии какие-то проблемы.
— Стоп. У тебя телек включен?
— Да я его девчонкам отдал, меньше у меня тусоваться будут.
— Тогда бегом ко мне, тут сейчас какую-то важную хрень передавать будут.
«Что за хрень? — думал я, спускаясь этажом ниже. — Слава богу, что СКП пока не переехал». Для них уже ремонтировали отдельное от нас помещение в здании, предоставленном районной администрацией.
Спустившись вниз, я поручкался с Максом, который сказал, что я мог не гнать, как скаковая лошадь, — до «важного сообщения» есть еще 10 минут. Эти 10 минут мы провели в курилке, смакуя отрыв наших от «Спартака» в турнирной таблице. Дел у меня — в смысле, тех самых дел, которые у прокурора, — пока было немного — их понесут в пятницу, валом. А как же, конец месяца, выход дел в суд, так что все корпеть будем, а не только милицейский надзор. Отбывать повинность предстояло только в два часа — переться по мошенничеству, если не перенесут, — редиска-то на воле, болеть может до потери пульса — собственного, моего или судьи. Докурив, мы отправились в максовский кабинет к максовскому же телевизору. Курящий Макс в своем кабинете сам не курит и другим не дает. И не потому, что боится репрессий — в принципе, его сейчас и репрессировать-то некому, прокурору он уже не подчинен, а городское начальство эти фишки не волнуют, — а потому, что терпеть не может полных пепельниц. Но еще больше терпеть не может полные пепельницы вытряхивать — короче, курить в своем кабинете ему не позволяет лень.
После первых слов сообщения мы с Максом затаили дыхание. Прослушав, закурили прямо в кабинете.
— Ну, ни хрена себе! — вырвалось у Макса.
— Макс, а ты ведь не служил?
— He-а. У меня вообще «белый билет» — даже на военную кафедру в универе не ходил.
— М-да. А мне, походу, придется вспоминать первую военно-учетную… Я по первому высшему-то — технарь, а по ВУСу — РТБ «трехсотого» комплекса… Даже попиджачил по-честному.
— Ерунда это. Для нас, — Макс решил, что сейчас его «белый билет» значения иметь не будет, — и по специальности работа найдется. В войну, я слышал, в каждой дивизии трибунал был, не говоря уже о всяких там особых отделах и СМЕРШах.
На экране возникла заставка, предупреждающая о том, что сейчас будет произведена проверка систем оповещения о чрезвычайной ситуации. Спустя несколько секунд, сопровождаемых знакомым всякому ленинградцу звуком метронома, с улицы послышался тоскливый вой сирены воздушной тревоги. Пока еще — учебной. Аж мурашки по коже…
В моем расписании дня тем не менее ничего особо не изменилось — война — войной, а суды — по расписанию. Так что все поначалу происходило так, как происходило бы в любой обычный день. Редиска, естественно, не явился — но у него теперь есть железобетонное оправдание, мол, сразу в военкомат — добровольцем, — поди проверь. Подождав его, сколько положено, судья, естественно, «отложился». После этого не без удовольствия смотрел передачу, где Кургинян чуть не утопил бабу Леру в своем плевке, потом — обсуждение новостей с барышнями, которые охали, ахали и звонили мужьям, любовникам, бойфрендам и иным существам мужского пола, чья судьба их в тот момент интересовала. Звонок из городской прокуратуры прозвучал около шестнадцати часов — предложили подъехать в связи со сложившейся ситуацией. Подъехал. Зашел со стороны внутреннего двора, поднялся на второй этаж — и в коридоре столкнулся со знакомыми и не очень знакомыми ребятами с Литейного, четыре. Один из них, Володя, с которым в свое время было выпито немало водки по случаю успешного проведения всяческих антикоррупционных мероприятий, увидев меня, обрадовался:
— Тебя тоже дернули? Здорово — вместе, значит, будем?
— Вова. Во-первых, я пока не знаю, зачем меня дернули, если честно — пока даже не очень знаю, к кому дернули, сейчас зайду в канцелярию и…
— И никуда заходить не надо, я знаю, куда тебе идти.
Вова схватил меня за руку и потащил к кабинету, на котором, по идее, надо было повесить табличку «Заяц? Волк!» — для кабинета главного шефа она подходила бы как нельзя лучше — отражала бы противоречие между фамилией и характером. У кабинета Вова остался в коридоре, а я, кашлянув для приличия, зашел в кабинет большого шефа. Там было нелюдно — «каждой твари — по паре» — фэйсы, убоповцы, убойщики, бэхаэсэсники — короче, как я уже говорил, «каждой твари по паре». Из наших, кроме меня, был Андрюха — когда-то зам по следствию в соседнем районе, сбежавший от административной работы в важняки следственной части. Слово взял главный:
— Значит, так. По поступившей от коллег, — главный покосился в сторону фэйсов, — информации, на территории Украины, Белоруссии и некоторых регионов России происходят странные события, которые на данный момент э-э-э… у-у-у… невозможно хоть как-то объяснить. В связи с чем принято решение о создании межведомственной следственно-оперативной группы, задача которой на данный момент времени состоит в том, чтобы собраться, одеться, прибыть к коллегам, — еще один взгляд в сторону фэйсов, — на Литейный и ждать дальнейших распоряжений руководства. Вы тут друг друга все в основном знаете, кто кого не знает — познакомитесь. Все необходимое для э-э-э… передислокации в составе группы вы сможете получить у коллег. Рассчитывайте на то, что переводитесь на казарменное положение на… ну, на какое время, вам еще доведут. Поэтому сейчас вы все дружно собираетесь, одеваетесь, садитесь на наш микроавтобус — и выдвигаетесь в сторону коллег, — очередной кивок. — Домашним позвоните оттуда. Вопросы есть?
А то как же! Конечно, есть. Понятно — опера, понятно — Андрюха, а у меня-то какая задача?
— Есть вопрос. Сергей Петрович, а в каком качестве в состав группы вхожу я?
— Вопрос понятен. Отвечаю — в качестве надзирающего. За соблюдением законности, само собой. А при необходимости — для участия в производстве следственных действий. Насколько я помню, раньше у вас в паре, — кивок в сторону Андрюхи, — это неплохо получалось.
Это да. Были времена — когда сто пятая была сто второй… Ну ладно, теперь наши цели ясны, задачи определены. За работу, товарищи!
До Литейного долетели быстро. Движение на улице почему-то практически отсутствовало — видимо, большинство граждан прильнули к голубым (не подумайте ничего плохого) экранам. Встретили нас как родных — два прапорщика на входе. Не том, который со стороны проспекта, а со стороны Захарьевской улицы. Дотошно проверили документы и под конвоем третьего прапорщика отправили наверх, где в одном из больших кабинетов (кучеряво живут, однако, после того как ГУВД переехало) нас встретил четвертый прапорщик. И груда всего — начиная от полевого обмундирования и обуви и заканчивая сухпаями в отвратительного зеленого цвета упаковке (ну не люблю я такой цвет, не люблю). После процедуры переодевания, прикрепления звездочек и прочего положенного безобразия (интересно, где фэйсы нарыли эмблемы военной прокуратуры — хотя что уж тут, гарнизонная — через Литейный перейти), примерок кепариков, ботинок — еле нашли мой размер, не потому, что большой, а потому, что маленький — ноги в маму, — и получения в оружейной комнате оружия — нам с Андрюхой, кроме «ПМ» с двумя обоймами, ничего не доверили — остальные вооружились значительно серьезней — встал закономерный вопрос: ну и? Все понимающе переглянулись и дружно посмотрели на бэхаэсэсников.