Страница 80 из 148
– Ну, мы не считали точно, – Макс хотел поскорее закончить опасный разговор, – Наверное, где-то так.
– Ну, так вы еще быстрехонько добрались! Мы, помнится, с капитаном тоже вместо одной недели шли целый месяц. А дело было так – идем мы, значит, на субмарине нашей. Ночь, темень невозможная, глаз выколи – ничего не заметишь. Тут – бабах! Удар! Все попадали, пробоина, тревога! Матросы бегут, офицеры кричат. Ну, я, стало быть, скафандр водолазный натягиваю и прыг в воду. Плыву, гляжу – дыра длиннющая – что вот эта щель – и шириной в половину локтя, вдоль всего носа! Ох, рогатая черепаха! Ну, думаю, все, дело – табак, ко дну теперь пойдет наша субмарина, – мичман замахал руками, показывая как судно, по его мнению, должно пойти ко дну.
Капитан молчал, выслушивая залихватскую историю, лишь покачивая головой и украдкой поглядывая на Эмму и Макса.
– И что, правда утонула? – глаза девушки наполнились удивлением и испугом.
– Ох, барышня, если бы! Тут, как назло, из темноты пираты. Ну, мы тогда разворачиваем пушку – и давай палить по ним, что есть мочи. Они, конечно, как положено, сопротивляются, ну, тоже в ответ палят. В общем, такая баталия продолжалась с половину часа, а потом – шарах! Огонь, дым! Это наш снаряд попал им в пакгауз или в масляный склад, не разберешь.
– А потом, что было потом? – от волнения Эмма схватила Макса за руку.
– Однако, после этого попадания, они не сдались. Ну, мы пару лодок – и к ним на абордаж. Стрельба кругом, я на палубу по лесенке забираюсь. Смотрю, а там десяток головорезов ножами и саблями поигрывают. Ну, хорошо, я не из робкого десятка. В общем, опять баталия и бьемся мы, как звери, но теснят нашего брата. Вдруг крик! Кто-то с мачты кричит. Пираты все как начнут разбегаться, будто тараканы, кто куда! Гляжу за борт, а там… там крейсер наш идет, "Единорог", в полном боевом снаряжении, с вымпелами, пиратам наперерез.
– Ну, мичман, – перебил мичмана капитан Берроуз, – в Вас талант писателя-баталиста пропадает, как я погляжу.
– А то, капитан, вполне сдюжил бы! – мичман гордо подбоченился, бросил довольный взгляд на девушку, – Значит, опять там пальба с пушек, пираты белый флаг тут выкинули, сдаются, стало быть. В общем, виктория наша была. Такие вот дела, что нас с капитаном после этого сам адмирал Сонтера, командующий флотом, лично принял. Говорит, молодцы-храбрецы. Ну и потом нас сюда, на мыс этот служить отправил.
– А на мысу-то у вас тут что? – недоверчиво спросил Макс.
– На мысу… ну так, ничего, в общем. Маяк один, да и все. А мы так, вокруг охраняем, – неожиданный вопрос застал мичмана врасплох.
– Ну и рассказ у Вас получился, мичман, – капитан прищурился на солнце, – Хотя, в общем-то, лодка утонула, и пираты тоже были. И крейсер.
– Так я что, капитан, все же правда?! Разве же не так? – моряк попытался развеять возникшую у Эммы и Макса тень сомнения.
– Стени, конечно, кое-какие незначительные детали слегка напутал, – Берроуз покачал головой, – но Вы можете не сомневаться, господа, что и при крушении субмарины, и в том бою с пиратами, и во многих других случаях он показал себя как достойнейший и храбрейший из людей, и я не раз обязан ему жизнью.
– Ну что Вы, капитан…, – лицо мичмана порозовело.
Управление Имперского Сыска,
Три дня спустя,
Холленверд
Антронэ не спал третью ночь кряду, лишь изредка дремал по нескольку часов на маленьком диванчике в кабинете. Гора бумаг с правой стороны стола неумолимо росла, и каждое утро вестовой приносил новую связку, перетянутую бечевкой. Перегруженная информацией голова гудела, не переставая, отказываясь анализировать нескончаемые факты. Десятки приказов, сотни донесений, доклады о встречах и совещаниях. Весь этот объем информации не давал ничего, ровным счетом ничего. Никаких новых улик, ничего нового и подозрительного. Фактически, кроме приказа Сонтеры о засекречивании всей информации о миссии и катастрофе субмарины "Темная Рыба", ничего компрометирующего он не нашел.
Антронэ с трудом поднялся с дивана, на котором пытался спать последние два часа. Дико ныла и почти не разгибалась затекшая от неудобства спина. Он сел, дотянулся до стакана с водой, вытащил из кармана непочатую коробочку с пилюлями от головной боли. Вытряхнул одну, быстро проглотил ее, стараясь не чувствовать кислого вкуса.
– Который сейчас час? – про себя тихо произнес он, нащупывая и вытаскивая фамильный хронометр, – пять – тридцать две.
Пока он спал, принесли очередную связку документов и аккуратно поставили рядом со столом. Антронэ, растер виски пальцами, сел за заваленный бумагами стол, кряхтя, достал первую папку из новой связки и, развязав спутавшийся узел тесемок, вытащил на свет пачку бумаг.
– Так, так, что у нас тут…, – он отложил отчеты о снабжении двух эсминцев, пару представлений о выходе в отставку. Пока, наконец, его внимание не привлекла небольшая записка на имя коменданта императорского дворца, написанная от руки. В записке шла речь о личной просьбе – зачисление лейтенанта Жана дер Ванлеруга в охрану дворца под гарантии честного имени адмирала. Лейтенант характеризовался как исполнительный, верный долгу и присяге молодой офицер.
Под бумагой стояла резолюция коменданта – "Разрешить, зачислить в роту охрана дворца".
– Личная просьба… личная просьба,…
Сонливость улетучилась в туже минуту. Он еще не до конца осознавал, почему, но уже чувствовал – тем самым шестым чувством, которому был обязан блистательными успехами в своих расследованиях – это была зацепка, да какая! Зацепка, возможно, позволяющая распутать весь сложный клубок. Возбужденный, он, вскочил, и, держа в руках нежданную улику, подошел к окну, еще раз перечитал содержимое.
– Вот оно как! По личной просьбе, выходит… – сыщик подошел к телефонному аппарату:
– Алло, говорит Антронэ, соедините меня с архивом министерства обороны.
Сонная девушка-телефонистка ответила что-то невпопад, в трубке затрещало, и на другом конце ответил дежурный офицер.
– Главное Управление Имперского сыска, второй отдел, следователь Антронэ, – следователь не стал ждать стандартной процедуру приветствия, – Мне нужно сделать срочный запрос о персоне лейтенанта Жана дер Ванлеруга. Меня интересует все, что о нем есть.
Дежурный попытался что-то возразить, но сыщик оборвал его:
– Я знаю, что время не рабочее! Но дело государственной важности, и ждать я не могу. Извольте выяснить и перезвонить мне немедля.
Взволнованный произошедшим, он вернулся к столу, перебрал все оставшиеся бумаги, но ничего интересного в папке не было. Не прошло и пятнадцати минут, как телефон громко зазвонил, заставив его вздрогнуть от неожиданности.
– Следователь Антронэ у аппарата. Слушаю!… Да, я запрашивал информацию о нем… Да, готов принять сообщение. Записываю, диктуйте.
В трубке кто-то механически с листа забубнил текст личного дела.
– Стало быть, двадцать три года, выпускник пажеского корпуса, из разорившегося древнего аристократического рода, живет с родной сестрой, родители умерли. Замечен в карточных играх, проиграл восемьдесят тысяч империалов, пытался стреляться. Да, я записываю, продолжайте, – он перехватил по удобнее химический карандаш, переворачивая листок блокнота, – Два месяца назад назначен лейтенантом в императорскую лейб-гвардию, имеет хорошие отзывы от начальства. В подозрительных связях не замечен. Понятно, что-нибудь еще?…
– Хорошо, я все понял, – перечитав записанное, подтвердил сыщик, – Вы не могли бы переслать мне его личное дело фельдъегерской почтой.
На той стороне провода кто-то недовольно пытался возражать.
– Разумеется, под мои гарантии, – он предал сухости и официальности голосу, – Премного благодарен. Всего доброго.
В дверь настойчиво постучали.
– Войдите, – крикнул он.