Страница 1 из 148
Сергей Гусев, Инна Антюфеева
Лодка за краем мира
Пролог
Была война…
А, может, не была,
не рокотали в небе бомбовозы,
Была война, но где-то далеко
за гранью, разделяющей два мира…
Варрийская равнина
Отчет о хронозаписи.
Версия реальности: 4B
Прим: обнаружено в сирианских архивах.
Лилово-синий восход едва занимался первыми лучами холодного рассвета, степь, освещенная светом Кирикана, еще тонула в ночной мгле. Промозглый бриз с побережья нес сырой холод, пронизывающий до костей. Ночная тишь нарушалась лишь легким шелестом травы и тихим перекликиванием полевых сурков, живущих на бескрайних просторах, именовавшихся еще с незапамятных времен Варрийской равниной.
Полковник Сарман опустил бинокль и тихо сказал, вытянувшемуся по струнке адъютанту:
– Через пятнадцать минут передайте приказ по корпусу: мы выступаем сразу после окончания обстрела.
– Есть, Ваше благородие, – отрапортовал щеголеватый адъютант, щелкнув каблуками, и быстрым шагом вышел в комнату офицеров связи, чтобы сообщить важный приказ командира
Полковник выждал. когда мундир офицера скроется за бронированной дверью командного отсека, достал из кармана тонкий носовой платок и протер окуляры бинокля. Там. впереди перед ним, до самого подножья Великого Океана, лежала континентальная территория Торговой Республики Утликан, окруженная непроходимой многолинейной системой обороны, которую предстояло вспороть его корпусу этим утром.
Многоуровневые бункеры подземных крепостей с торчащими из защитных колпаков стволами семнадцати- и двадцатидвухфунтовыми противотанковыми пушками и тяжелых пулеметов, автоматические термитные ловушки, сжигающие солдат заживо, закопанные в землю артиллерийские установки и огнеметательные танки, простреливаемые снайперами противопехотные заграждения, пятидесятифунтовые орудия дальней артиллерии способные при прямом попадании разнести его тяжелые танки типа Тортидонт на куски рваной брони.
Его враг был серьезной силой, и его задача была нелегка, но для Сармана это была не первая и, как он надеялся, не последняя война. Настоящий мужчина должен быть солдатом – так всегда говорил его отец, отставной генерал-майор. Военная служба была родовым занятием его фамилии, и он всегда был горд, что служил Империи, тем более, что высшие офицеры всегда считались голубой кровью и имели значительные привилегии.
Вдали послышались тяжелые раскаты залпов, "Ну, вот и началось", – подумал полковник. Огонь открыли шестидесятидвухфунтовые имперские осадные орудия, затем к ним присоединились тяжелые бронебойные минометы, и в самом конце засвистели залповые огнеметные системы дальнего огня. Он мог различать их по звуку: тяжелое орудие это уханье молота, огнеметы это тонкий свист, минометы – звук железа, скребущего по стеклу.
Спустя минуту все небо превратилось в один ревущий неразличимый для человеческого уха ураган. От него хотелось убежать или зарыться в землю, прикрыв голову и уши руками, и не слышать этого воя, раздирающегося тебя, как будто из самой преисподней выпустили тысячу демонов, и они рвут тебя изнутри. Линия горизонта стала лиловой, а потом красно-желтой, огонь медленно затягивал всю полосу обороны, и казалось, что ничто живое не сможет уцелеть в огне термита и трутурола, способного плавить броненосную сталь за считанные минуты.
Пыль и черные клубы дыма медленно заволакивали восходящее солнце, небо темнело, и дневное светило, уже едва видное, заслоненное мглой, поднимающейся с земли, стало похоже на светило неба ночного – тусклый Кирикан с его неровными краями. И лишь когда органы чувств уже почти перестали контролировать время и пространство, и животный страх пронизал людей, оставив только одно желание – выжить, настала звенящая тишина. Та, от которой кажется, что сейчас оглохнешь и уже никогда не услышишь шума этого мира, звуков травы, плеск воды и шороха тварей. Но потом и она была разорвана нарастающим ревом моторов машин приближающихся с востока. Четвертый тяжелый танковый корпус Его Императорского Величества начинал свою смертоносную атаку.
Справа от бункера, покачиваясь на больших дутых колесах, проползли две разведывательные Иглы, вооруженные скорострельными пушками. Они должны были уничтожить пулеметные гнезда противника и по возможности подавить сопротивление уцелевших снайперов. Одна из них остановилась в ста пятидесяти локтях от бункера и заухала орудием, отбрасывая со звоном колокольчиков блестящие цилиндрики гильз на коричневый покатый борт машины. Вдали, в темной мгле у горизонта, набухая желтым, засветилась точка разрыва. Машина рывком покатилась дальше, и через мгновение земля под ногами у полковника, наблюдавшего за этой сценой, закачалась. Автоматы закрыли внешние люки, удары нескольких раскатов грома пробежали где-то рядом с бункером, с потолка струйками побежала ручейками цементная пыль.
Он смог удержаться на ногах, вцепившись в поручень, и когда колебания ударной волны стихли, осторожно подошел к смотровым окошкам и дернул тяжелую ручку открытия внешних люков. Раздался скрежет и шум стекающего с защитных щитков песка, свет проник в полутемное помещение. Мир за пуленепробиваемым стеклом побагровел, покрылся слоем тонкой пыли и поволокой жирного дыма. Казалось, что туча, которая еще несколько минут назад была у горизонта, теперь накрыла и сам бункер. Сквозь полумрак он увидел разведывательную машину. Колеса были охвачены огнем, оплавленная и как будто сплющенная башня лежала в семидесяти локтях от кузова, недалеко от машины в горящем черном комбинезоне и шлеме связиста лежал навзничь гвардеец.
Скорее всего, квадрат обстреляли тяжелые минометы республиканцев, успел подумать он. Надо приказать нанести артиллерийский удар по ближним тылам: если они все делают, как их учили, то их позиции не должны быть дальше, чем в двух-трех лигах от линии боестолкновения. Полковник был неплохо знаком с тактикой, преподаваемой в Военной Академии торговой Республики, что не раз выручало его в непростых ситуациях, хотя и не служило полной гарантией успеха кампании.
За спиной щелкнули каблуки – вернулся адъютант.
– Вот что, – сказал полковник, добавив для уверенности легкой хрипоты к голосу- Прикажите четвертой, пятой и шестой батареям тяжелых гаубиц обстрелять полосу глубиной в поллиги за третьей линией обороны республиканцев. И еще, передайте по батальонам прорыва, чтобы выдвигались к атаке.
Про себя же Сарман подумал, что, может быть, стоит поменять адъютанта, взять нового, поинициативней, уж больно этот бестолков. Или, может быть, переманить какого-нибудь молодого карьериста из Генерального Штаба, пообещав быструю карьеру. "Впрочем, сейчас не время", – решил он, отбросив утомительные мысли
Совсем близко что-то зарокотало, загудело натруженным металлом. Он вернулся к смотровым щелям, нажал рычаг поворота, и смотровая башенка его бронированного бункера с лязгом перетертого песка медленно повернулась на семьдесят градусов. По фронту наступали тяжелые машины его корпуса. Громадные танки прорыва – двухбашенные стотонные Тортидонты – шли в центре клина, слева и справа, прикрываемые средними семидесятитонными танками поддержки. В бой шли родовые дворяне, веками служившие Империи и ее могуществу. Гербы и вымпелы перемешались в цветастое месиво. Машины были украшены гербами и яркими вымпелами знатных семейств империи. Грохот гусениц сотрясал почву так, что вибрация становилась заметной даже в подземном, вкопанном на сотни футов в землю убежище. То один, то другой танк окрашивался сполохом выстрела, бронетраки с тяжелой пехотой, шедшие чуть позади, выплевывали огненные шары, которые, описав длинные дуги, лопались над укреплениями противника.