Остров выживших

Феникс все еще смотрел на Прескотта, вопросительно приподняв брови. Хоффман подумал: «Интересно, он когда-нибудь выходит из себя или повышает голос?»

— Вы знаете, как действует «Молот», господин Председатель? — спросил Феникс.

— Физический принцип — нет, но я знаю, что со спутника можно воздействовать на всю планету, что мне и требуется.

— И что именно является вашей целью? Я для этого и был вам нужен, чтобы проконсультировать по поводу радиуса действия?

— Черви не захватывают города, сэр, — вступил Саламан. — Они зачищают их. Они скапливаются только в тех местах, где есть люди, которых можно убить, и есть ресурсы, которые можно присвоить. Они опустошают один город и движутся к следующему.

— Я знаю это, генерал, — отрезал Прескотт. — Я прекрасно это знаю. Они используют против нас наше собственное оружие и боеприпасы. Они совершенствуют наши технологии, чтобы убивать нас. Мы сами обеспечиваем им возможность ведения войны. Поэтому мы должны их остановить. Мы уничтожим все вокруг них. И множество червей заодно — не всех, но сейчас не время думать о мелочах.

«Теперь я понимаю, к чему он клонит. Боже, помоги нам».

Хоффман внезапно ощутил острое желание позвонить Маргарет — не для того, чтобы предупредить ее, а просто чтобы услышать ее голос; такого чувства по отношению к ней он не испытывал уже много лет. Впервые за свою взрослую жизнь он оказался близок к панике. Хоффман так долго жил в страхе, что перестал замечать его. Но сейчас это было другое. Он не знал, что за жизнь наступит, когда они перейдут эту границу, что будет с ними после победы — или поражения.

— Отлично, сэр, — заговорил Саламан. — Вы подумали о том, что у нас останется для борьбы с выжившими червями?

— Единственной густонаселенной областью, куда они пока не смогли проникнуть, является Эфира, точнее, собственно Хасинто, — сказал Прескотт. Он поднялся и развернул на столе карту мира. — Самое крупное гранитное плато на Сэре. Именно сюда мы отступим. Я хочу развернуть всю сеть «Молотов». Саламан, мне нужен список целей по степени важности, поскольку придется проводить атаку в несколько стадий. Я прав, профессор? — Прескотт обернулся, держа палец на черной надписи «ЭФИРА». — Мы вводим координаты первой группы целей, активируем лазеры, затем вводим вторую группу, орбитальные платформы перемещаются, и так далее. У нас ведь недостаточно спутников для того, чтобы очистить всю Сэру одновременно, так?

«Черт! Чтоб ты сдох! Это не мелочи, это уничтожение всей жизни на планете!»

— А что, черт побери, вы предлагаете делать с людьми, которые находятся в этих городах, господин Председатель? — Феникс откинулся на спинку стула с таким видом, как будто ему не хватало воздуха. — Вы собираетесь превратить в пепел миллионы людей. Вы меня понимаете? Это массовое убийство.

«Я не хочу этого слышать. Я знаю, каковы будут потери. И я помог КОГ освоить технологию „Молотов“».

Прескотт помолчал несколько мгновений, глядя на Феникса, как на непонятливого ученика, которому плохо дается математика и которому каждый раз нужна небольшая подсказка. На какой-то момент Хоффману показалось, что Одли собирается вмешаться, но он просто поерзал в кресле и беспомощно взглянул на Председателя. В этом он был не одинок. Все они были беспомощны, кроме Прескотта.

— Я собираюсь отдать приказ об эвакуации в Эфиру, — объяснил Прескотт. — Мы предоставим убежище всем, кто сможет сюда добраться. Через три дня после этого мы приведем в действие «Молот».

— Мы — не — сможем — эвакуировать — миллионы — людей — за — три — дня. — После каждого слова Феникс ударял кулаком по столу. Феникс, мистер Надутые Губы, воплощенное бесстрастие, наконец-то проявил себя. Хоффману не хотелось смотреть на этот всплеск эмоций; это зрелище не приносило ему удовлетворения. Оно лишь подтверждало его право предаваться отчаянию. — Они погибнут. Они все погибнут!

Прескотт взглянул на Саламана и молча кивнул.

— Вы должны понимать: когда мы объявим об эвакуации, червяки почти сразу узнают об этом, — произнес Саламан. — И когда люди начнут перемещаться большими группами, враги последуют за ними. Поэтому необходимо провести операцию быстро — и тайно.

— Что, мы даже не сообщим людям о том, что собираемся поджарить всю планету к чертовой матери? — воскликнул Хоффман. — И оставить только Тирус? И кому именно мы скажем о том, что пришло время делать ноги?

— Нужно найти выход: дать людям достаточно времени для эвакуации и не допустить ответного удара противника, — заявил Прескотт. — Я вынужден буду объявить людям о том, каковы наши шансы и что мы хотим застать Саранчу врасплох. На войне неизбежно приходится сталкиваться с подобной моральной дилеммой. Сколько людей погибло в Маятниковых войнах из-за того, что предупредить их означало предать огласке разведданные?

Феникс развел руками:

— Моральная дилемма? Боже милосердный, речь идет об оружии массового поражения, а не обычной атаке.

— Давайте не будем начинать про жертвы и прочее, Феникс! — рявкнул Хоффман. — Это вы занимались развитием технологии «Молота», так что не надо говорить мне, что нельзя его использовать сейчас, когда он нужен больше всего. Мои люди гибли, чтобы доставить его вам. Это ваша бомба, черт побери! Как вы думали, для чего мы собираемся ее использовать, тосты жарить, что ли? И в какой ситуации, по-вашему, ее все-таки правомерно применить, а?

— Предполагалось, что это будет средство сдерживания.

— Ой, простите. Вы, значит, не знали, что из него можно стрелять? Оно летает просто так, чтобы отпугивать грабителей?

— Сейчас настала именно та экстремальная ситуация, для которой и предназначался «Молот», — произнес Прескотт, игнорируя перепалку. — Если вы можете придумать нечто более экстремальное, профессор, поделитесь с нами.

— Но это означает уничтожение практически всей нашей цивилизации; спасти удастся лишь ничтожную ее часть — если вообще удастся. — Феникс яростно вертел в пальцах ручку, словно завинчивал болт. — И что у нас останется? Оружие действует в два этапа: сначала оно убивает непосредственно, затем заражает атмосферу пылью и обломками, химические вещества, образовавшиеся в процессе сгорания, попадают в воду и…

— Профессор, вы можете предложить альтернативное решение? Это не риторический вопрос. Вы же служили в армии. Вы не согласны с оценкой военных?

— В основном согласен.

— В таком случае скажите: можем ли мы что-нибудь еще сделать, кроме как сидеть и ждать, пока нас сожрут? Если у вас есть хоть какие-нибудь идеи, новые мысли, тогда я умоляю вас — скажите.

Этот спор вызвал у Хоффмана воспоминания трехлетней давности, когда он сцепился с Фениксом по поводу того, кому надлежит умереть, чтобы похитить технологию «Молота» у Союза Независимых Республик. Феникс не переваривал идею убийства вражеских ученых-оборонщиков. Он прекрасно умел рассуждать о том, что неправильно, аморально, но совершенно не в состоянии был выбрать одно из двух зол. А в военное время подобный выбор приходилось делать каждый день.

Прескотт все еще ждал ответа.

Феникс, казалось, собирался что-то сказать, но, вместо этого, покачал головой. Ему нужно было подумать. Прескотт не торопил его.

— Я не знаю, как еще можно воздействовать на них за то время, что нам осталось, — в конце концов выдавил он. — Они вторглись слишком далеко на нашу территорию. Если бы у нас было больше времени… можно было бы, скорее всего, остановить их как-нибудь иначе.

— Поясните. Вы считаете, что существуют альтернативы? Вы можете что-нибудь придумать за оставшиеся несколько недель?

— Нет. — Феникс снова, казалось, растерялся, поддался отчаянию, возможно — мысленно подсчитывал что-то, но безуспешно. — Нет. Слишком поздно.

Глаза Прескотта на миг вспыхнули.

— Благодарю вас, профессор.

— Но мы не сможем разместить здесь всех желающих спастись, даже если они сумеют вовремя добраться до Эфиры. В городе не хватит места для населения всей планеты. Даже при том, что погибли миллионы.