Остров выживших

— Он занят.

Услышав голос Маркуса, Дом буквально подпрыгнул от неожиданности.

— Твой отец…

— Ему позвонили и велели явиться к Председателю. — Маркус пожал плечами, изобразив на лице безразличие. — Его секретарша в университете сказала, что не знает, когда он вернется.

— Мне очень жаль, Маркус.

— Слушайте, мне пора. Когда нужно будет возвращаться, я тебя заберу, Дом. Береги себя, Мария.

И он ушел, не сказав больше ни слова; ни объятий, ни медленного отступления в сторону двери — просто сообщил, что уходит, и не оглядывался. Он не любил прощаний.

А кто любил их сейчас? Каждое прощание могло стать последним. Но хуже всего, подумал Дом, то, что сам он не помнил моментов расставания с погибшими родными — ни одного.

Офис Председателя, Дом Правителей

Все политики — кретины, но Прескотт, по крайней мере, не разводил канитель и говорил то, что думает.

Хоффман считал, что это достойно восхищения. Однако долго ли это протянется? Всем идеалистам и сторонникам искренности однажды приходится спускаться с небес на землю, хотя некоторым для этого нужно падать совсем недалеко.

«Он пригласил Адама Феникса. Значит, я нужен Прескотту для того, чтобы…»

В последний раз, когда Хоффман участвовал в совещании у Председателя в компании Феникса, речь шла о борьбе с оружием массового поражения. Наверное, проклятые червяки изобрели новую погремушку. Не то чтобы они в них нуждались. Возможно, им просто надоело давить людей и они хотели поскорее стать единственными хозяевами планеты.

— Господин генеральный прокурор, — начал Прескотт, — каковы мои полномочия согласно Акту об обороне?

Прокурор, Милон Одли, давно уже достиг пенсионного возраста и выглядел так, словно повидал все на свете.

— Вы можете объявить военное положение, частично или полностью, на всей территории КОГ. Обычно проводится голосование, даже если…

— Никакого голосования. — Прескотт смотрел на них через стол для переговоров; он не сидел за своим письменным столом, не смотрел в окно; ясно было, что эта встреча имеет для него первостепенное значение. — Я обладаю полномочиями объявить военное положение, не посоветовавшись с кабинетом министров, так?

За многие годы необходимость постоянно следить за старшими офицерами, которые ежеминутно могли смешать его с дерьмом, помогла Хоффману выработать превосходное боковое зрение. Саламану, казалось, был безразличен этот разговор. В конце концов, военное положение лишь означало официальное признание того, что в стране происходит катастрофа. Прескотт явно хотел придать своей шаткой новоиспеченной администрации устойчивость, создать впечатление, что все делается по правилам. Возможно, он планировал войти в историю как первый и последний истинный лидер.

— Обладаете, — подтвердил Одли. — Но я бы не советовал вам делать этого, потому что вы не можете навязать военное положение за пределами Тируса, не объявив тем самым войны остальным государствам КОГ. Ведь вы же не хотите этого делать, верно, сэр?

— Я хочу лишь узнать, законно это или нет. Допускает ли это конституция.

Одли явно был захвачен врасплох, и ясно было, что даже его острый, как акульи зубы, ум законника не может постичь, к чему клонит Прескотт. Хоффману знакомо было это выражение: сжатые губы, быстрый взгляд — момент, которого боится каждый советник. Сейчас «да» или «нет», сказанные в ответ на якобы прямой вопрос, могли зажить пугающей собственной жизнью и однажды вернуться, чтобы откусить тебе кое-что. Хоффману доводилось бывать на месте Одли.

— Это законно, господин Председатель, но, повторяю, я не советовал бы вам прибегать к подобному шагу, — наконец вымолвил Одли. Такой ответ оставлял ему пространство для маневра и позволял в случае чего прикрыть свою задницу. — Лучше будет обсудить ситуацию с секретарем по межгосударственным связям.

— Это уже ни к чему, Милон. Я просто хочу знать, законны мои действия или нет. У меня на это имеется вполне конкретная причина.

— Значит, вы собираетесь нарушить конституцию…

— Я собираюсь снова ввести в действие Акт об обороне и объявить военное положение на всей территории КОГ. — Прескотт взглянул в сторону двери — она открылась, в комнату вошел Адам Феникс. — Добрый вечер, профессор. Садитесь.

— Прошу прощения за опоздание, господин Председатель. Блокпосты.

— Если быть кратким, то господин генеральный прокурор посоветовал мне воспользоваться Актом об обороне для объявления военного положения.

Хоффман уже давно решил, что все положительные черты сын Адама Феникса унаследовал от матери. Феникс положил перед собой на стол папку с бумагами, но не открыл ее, как будто был не совсем уверен в том, что не ошибся комнатой, и подозревал, что сейчас придется собирать вещи и идти искать нужный кабинет.

— Вы не могли бы подробнее ознакомить меня с положением дел, господин Председатель?

Прескотт сплел пальцы и наклонился, опершись на локти.

— Я хочу, чтобы вы все поняли: то, что я сейчас скажу, продиктовано безнадежностью нашего положения. Генерал, поясните мне, как дилетанту в военном деле, как вы оцениваете наши шансы против Саранчи?

Саламан выпрямился.

— Это зависит от того, кого вы подразумеваете под словом «мы», сэр.

— Наверное, граждан Тируса. В последние недели я видел достаточно и знаю, что некоторые государства ближе к гибели, чем другие, что бы там ни говорили их лидеры.

— Значит, нам остался месяц, — ответил Саламан. — Армия истекает кровью. Инфраструктура на всей планете рушится. Огромные потери среди гражданского населения — если их не убивают черви, они умирают от болезней; беженцы заносят через границу еще больше инфекций. Нельзя втиснуть на ограниченное пространство миллионы людей и сдержать эпидемии. Нам конец, сэр. Мне очень жаль. Черви захватили почти все города на планете.

Феникс взглянул на Хоффмана. Возможно, он считал, что у них не слишком хорошие взаимоотношения и что у Хоффмана иное мнение. Но полковник был полностью согласен с Саламаном.

— Имейте в виду, что мы потеряли все запасные командные бункеры, расположенные за пределами Эфиры, — добавил Хоффман. — Мы не можем позволить себе даже такую роскошь, как спасение немногих избранных и художественных ценностей и возможность пересидеть, как в последнюю войну.

— Все уничтожены? — Почему-то в голосе Прескотта не было слышно разочарования. — Даже Черрит?

— Нельзя сохранить подземные объекты, когда враг живет в туннелях, сэр. Надеюсь, они оценили наши картины и консервированные бобы.

Прескотт сделал глубокий вдох. Он выглядел слишком молодо. Через несколько лет ему должно было исполниться сорок, в бороде его блестели седые нити, но морщин было на удивление мало. «Несколько месяцев в Доме Правителей исправят это упущение, — подумал Хоффман. — Но у нас нет месяцев. Речь идет о неделях».

— Джентльмены, я собираюсь применить против врага «Молот Зари», — заявил Прескотт.

Уже не в первый раз Председатель КОГ заставал Хоффмана врасплох, и только в этот момент до него дошло, что Адама Феникса пригласили сюда для выполнения грязной технической работы.

«И меня. Теперь понятно, зачем позвали меня».

— Сэр, но это совершенно невозможно. — Феникс, очевидно, думал, что эта идея только что пришла Прескотту в голову. Хоффман же видел, что все уже решено. В этом человеке чувствовалась сталь — никакой суеты, никакой пустой болтовни, ни малейшего признака неуверенности, а это означало, что он твердо знает, чего хочет. — Это не тактическое, это стратегическое оружие. Вы не можете воспользоваться им для боя в городе, а ведь сейчас мы ведем войну именно в городах.

— Проигрываем, — негромко поправил его Прескотт. — В настоящий момент мы проигрываем войну. Но этого не произойдет, пока я занимаю этот кабинет. И точка.

Хоффман бросил быстрый взгляд в сторону Саламана, и оба поняли, что теперь речь пойдет о том, как осуществить эту операцию, а не о том, будет ли она осуществлена. Одли просто кивнул и ничего не сказал.