Превосходство Борна

– Тогда мне будет необходимо менять очки для каждого паспорта, – заметил Дэвид.

– Учти, что они очень дорогие и платить за них нужно сразу наличными.

– У меня все есть с собой, Кактус.

– Пока оставь это.

– А как мы поступим с головой? Кто займется моими волосами?

– Здесь, недалеко. У меня есть помощница, которая содержит парфюмерный магазин. Пока что полиция не удосуживалась обыскать его верхний этаж. Она прекрасно работает. Пойдем, я тебя провожу.

Часом позже Дэвид уже вынырнул из-под сушилки для волос и пристально изучал свое отражение в большом овальном зеркале. Невысокая подвижная негритянка с сединой в волосах профессионально разглядывала свою работу.

– Это вы, но в то же время и кто-то другой. Прекрасная работа. Я так рада, что получилось именно то, что хотел Кактус.

– Да, должен признаться, что я никогда не видел подобной работы. Очень хорошо. Сколько я должен?

– Триста долларов, – просто ответила женщина. – И, конечно, в эту цену входят пять пакетиков специальной краски с инструкциями. Это позволит вам поддерживать цвет волос достаточно долго.

– Очень рад был познакомиться с таким чудесным мастером, – сказал Дэвид, доставая деньги, – Кактус сказал, что вы ему позвоните, когда мы закончим.

– О, в этом нет необходимости. Он наверняка уже в студии и ждет вас.

Работа шла быстро и прерывалась только в те моменты, когда Кактус зубной щеткой подправлял брови своего заказчика, делая едва заметные, но существенные отличия для трех разных фотографий, и, кроме того, менялись рубашки и костюмы. Завершился процесс подбором двух пар очков в черепаховой и стальной оправе, с помощью которых оттенок глаз полностью соответствовал описанию в двух паспортах.

Когда с фотографиями было покончено, они были аккуратно вклеены на соответствующие места, и под большим увеличительным стеклом были проставлены перфорированные штампы, в точности соответствующие штампам для заграничных паспортов, используемых Госдепартаментом. После этого Кактус протянул все три паспорта Веббу для одобрения.

– Они выглядят намного естественней, чем были до этого.

– Я немного поработал над ними, короче говоря, увеличил их «возраст». Ведь паспорт не должен выглядеть как сияющий, только что отпечатанный доллар.

– Ты проделал отличнейшую работу, мой старый приятель. Мы знакомы с тобой столько лет, что я сбился со счета. Что я должен тебе?

– Ну, черт возьми, я даже не знаю, что и ответить на это. Ведь я ничего особенного не делал, и, главное, удобно ли это? Ведь насколько я понимаю, сейчас ты не на службе у Дяди Сэма.

– У меня очень хорошая работа, Кактус.

– Ну, хорошо, пятьсот долларов будет достаточно.

– Ты можешь вызвать мне такси?

– Это займет слишком много времени, да и тебе одному будет сложно выбираться отсюда. Мой внук уже ожидает тебя и отвезет туда, куда ты скажешь. Он такой же, как я, – не задает лишних вопросов. И я вижу, что ты торопишься, Дэвид, я чувствую это. Пойдем, я провожу тебя к выходу.

– Спасибо, я оставлю деньги вот здесь, на столике.

– Хорошо, хорошо, Дэвид.

Вынимая деньги, он повернулся спиной к старому фотографу, отсчитал шесть банковских билетов по 500 долларов и положил их в таком месте, где падала резкая тень от отражателя. Дэвид мог бы оставить и больше, тысяча за работу с одним паспортом – было очень дешево, но понимал, что это может обидеть его старого друга.

Он вышел из машины, не доезжая нескольких кварталов до отеля, чтобы внук Кактуса не имел информации относительно точного адреса, во избежание каких-либо неприятностей. Случайно оказалось, что этот молодой человек сейчас оканчивал университет, и хотя очень любил своего деда, но к некоторым его занятиям относился с недоверием и тревогой.

– Я, пожалуй, выйду здесь, – сказал Дэвид, когда они очутились в относительно свободном для остановки машины месте.

– Хорошо, – спокойно ответил молодой человек. Его внимательные глаза показывали, что он испытывает некоторое облегчение. – Я понимаю, что здесь удобнее.

Вебб взглянул на него:

– Почему ты делаешь это? Я имею в виду, что для человека, собирающегося стать юристом, немного противоестественно даже находиться около тех дел, которыми занимается Кактус.

– Действительно, это выглядит не лучшим образом, сэр. Но ведь и вы должны понять меня. Этот уже старый человек сделал столько доброго для меня, что я ни в чем не могу отказать ему. И кроме того, сэр, он сказал мне кое-что еще. Он сказал, что для меня будет большой честью, если я встречусь с вами, и, может быть, через несколько лет он расскажет мне, какого человека я вез в своем автомобиле.

– Я надеюсь, что вернусь чуть-чуть пораньше и тогда сам расскажу тебе о себе. У меня нет особых заслуг, но возможно, мой рассказ сможет заинтересовать будущего юриста и с точки зрения закона.

Вернувшись в отель, Дэвид приступил к последним приготовлениям. Он отобрал несколько костюмов, рубашки, просмотрел белье, обращая внимание на фирменные метки, и все необходимое уложил в дорожную сумку. Среди прочих вещей, привезенных из Мэна, были и два крупнокалиберных пистолета. Оружие, какая бы необходимость в нем ни была, нельзя брать с собой: ни в одном аэропорту он не сможет миновать специальный контроль, и на этом вся его операция будет закончена. Поэтому разобранные части должны быть приведены в негодность и выброшены в канализационный колодец. Оружие он найдет в Гонконге. С этим, как он был уверен, больших трудностей не будет.

Теперь оставалось самое тяжелое. Он должен заставить себя сесть за стол и еще раз вспомнить все, о чем говорил Эдвард Мак-Алистер и что возражала ему Мари тем ранним вечером в их доме, недалеко от университетского городка. Дэвида до сих пор не покидало ощущение, что какие-то детали разговора ускользнули от него в тот момент, когда откровения и конфронтации во время разговора сменяли друг друга, как волны прибоя.

Наконец он взглянул на часы. Была уже половина четвертого. День прошел быстро и напряженно.

О боже, Мари! Где ты сейчас?

Конклин резко поставил стакан с остатками имбирного пива на обшарпанную грязную стойку бара в питейном заведении на Девятой улице. Он был здесь регулярным посетителем по одной простой причине: ни один из людей его круга никогда не открывал эту невзрачную стеклянную дверь. Здесь царила определенная свобода поведения, которая отнюдь не смущала его и вызывала даже некоторый интерес. Как только он переступал знакомый порог, то немедленно снимал галстук, за что снискал определенное уважение у других завсегдатаев, и, хромая, проходил к одному и тому же стулу, около автомата с китайским бильярдом. И когда бы он ни появлялся, его неизменно ожидал стакан, на два пальца наполненный бурбоном, а кроме того, бармен, который был еще и владельцем этого заведения, не возражал против того, что Алексу часто звонили по телефону, находящемуся в старой, покосившейся кабине, расположенной у соседней стены. Это и был его «абсолютно стерильный номер», по которому только что раздался очередной звонок. Конклин, прихрамывая, подошел к кабине и поднял трубку.

– Да? – произнес он, закрывая болтающуюся дверь.

– Это «Тредстоун»? – произнес хорошо поставленный мужской голос.

– Да, мне приходилось там работать. А вам?

– Я не был там, но хорошо знаком со всеми делами по документам.

Голос! Он показался знакомым старому профессионалу, хотя явно слышал его впервые. Как Вебб описал его? Англизированный? Да, этот голос действительно принадлежал человеку из Cредней Атлантики, утонченному и широко образованному. Это наверняка тот самый человек. «Гномы» выполнили свою работу, и дело сдвинулось с мертвой точки. Кто-то, видимо, испугался.

– Сначала я должен убедиться, что за вашими словами что-то есть. Факты, имена, даты… я помню их все наизусть и хочу убедиться, насколько вы знакомы с архивом… и с той информацией, которую мне дал Вебб прошлой ночью.