Превосходство Борна

– Какие доказательства? – спросил ошеломленный генерал.

– Он разговаривал со своей женой, – коротко ответил Конклин.

– И что?

– Ее похитили из дома двое мужчин и, применив наркотические средства, против ее воли перевезли на Западное побережье.

– Вы хотите сказать, что это было похищение с целью выкупа?

– Это вы получили как итог. Сопровождающие ее люди подтвердили, что вся эта операция имеет прямую связь с Госдепартаментом, но причины этого неизвестны. Тем не менее было упомянуто имя Мак-Алистера, который, насколько я знаю, один из помощников Госсекретаря по Дальнему Востоку.

– Это абсурд!

– Я думаю, что это нечто гораздо большее! Это салат, приготовленный из ваших и наших голов. Она сбежала где-то в районе Сан-Франциско и смогла дозвониться до университетского городка в штате Мэн. И теперь он отправился на встречу с ней. В подобном случае неплохо бы иметь несколько аргументированных ответов, а иначе не исключено, что вам придется признать его психом, который мог убить свою жену, я думаю, что вполне мог, а никакого похищения не было и в помине, на что я очень надеюсь.

– Черт возьми! Я сам читал записи о его контактах с Госдепартаментом! Я должен… Но ведь мне же звонили по поводу этого Вебба прошлой ночью. Только не спрашивайте меня, кто именно. Этого я не могу вам сказать.

– Но что же, черт возьми, происходит? – требовательно спросил Конклин, наклоняясь над столом и опираясь о его край руками, не столько для эффекта, сколько стараясь обрести дополнительную устойчивость.

– Он параноик, – ответил генерал. – Он придумывает самые необычные вещи и начинает верить в них!

– Но ведь все врачи, находящиеся на государственной службе, не подтвердили этого? – ледяным тоном произнес Конклин. – Я случайно в курсе этих обследований.

– Я об этом не знаю!

– Вполне возможно, генерал, что вы оказались не в курсе последующих событий по операции «Тредстоун», но тогда, как участник этой операции, не могли бы вы предоставить мне возможность обратиться к кому-то, кто сможет объяснить мне происходящее и снять определенные вопросы, которые появились у нашей службы.

Конклин достал из кармана небольшую записную книжку, ручку и, записав свой номер телефона, вырвал листок и положил его на стол.

– Это абсолютно стерильный номер. Проверка приведет на фальшивый адрес, который ничего не даст, – продолжил он. – И его можно использовать только сегодня, между тремя и четырьмя часами дня, никакое другое время не подойдет. Меня не интересует, кто будет звонить, важно, чтобы мы получили ответы!

– Вы все, в вашей службе, часто можете нести околесицу, и знаете это не хуже меня.

– Возможно, но если все, что я сказал, подтвердится, то ваши люди получат хороший пинок за вторжение в чужую сферу интересов.

После того как Конклин отправился в Лэнгли, Дэвид вернулся в отель, чтобы привести в порядок список неотложных дел, которые следовало завершить до отлета. В него же входила и встреча с Алексом, запланированная за сорок минут до отлета в комнате отдыха аэропорта.

Для большого путешествия требовались деньги, и поэтому первым местом, которое он посетил в соответствии с намеченной программой, был банк на Четырнадцатой улице.

Около года назад, когда правительство проводило обследование его памяти, Мари очень быстро и тихо изъяла все деньги, которые были получены в Цюрихе Джейсоном Борном, и перевела их в частный банк на одном из Каймановых островов, в районе Кубы, где у нее был знакомый канадский банкир. Ее соображения при этом были очень простыми: Вашингтон должен был выплатить ее мужу за потерю здоровья и отказ в помощи в период провала операции «Тредстоун» весьма крупную сумму, порядка десяти миллионов долларов, что в два с лишним раза превышало сумму, полученную им в Швейцарии. Поэтому все угрозы, исходившие от государственных спецслужб по поводу пропавших миллионов, она воспринимала весьма спокойно и объясняла всем заинтересованным официальным лицам, что самый средний энергичный адвокат поможет ей получить с них сумму, значительно превышающую искомую.

Поэтому, когда требовались дополнительные деньги, Дэвид или Мари звонили на Кайманы и получали перевод в любой удобный им банк в Европе, Америке или на Дальнем Востоке.

С платного телефона на Вайоминг-авеню Вебб дозвонился до банка и договорился о переводе необходимой суммы в один из банков Гонконга и о меньшей сумме, необходимой ему немедленно, в Вашингтоне.

После этого ему оставалось лишь зайти в банк на Четырнадцатой улице, чтобы выйти оттуда через двадцать минут, будучи обладателем пятидесяти тысяч долларов.

Следующим пунктом в его списке были документы. Он остановил такси и отправился в Северо-Западный район округа Колумбия, где жил известный ему еще по операции «Тредстоун» превосходный специалист и не менее превосходный человек, который выполнял наиболее срочную и щепетильную работу для Госдепартамента. Это был негр с седой головой и живыми глазами. Раньше он был шофером такси, но путь его неожиданно изменился, когда в один прекрасный день он обнаружил в своем автомобиле дорогую фотокамеру, оставленную пассажиром. Поскольку заявлений о пропаже не последовало, он начал знакомиться с необычным для себя делом и вскоре понял, что именно этого занятия ему не хватало всю жизнь. Через несколько лет его склонность к фотографии превратилась в своего рода специальность, основным направлением которой стало изготовление фальшивых документов. Дэвид не помнил этого человека, но во время сеансов гипноза с доктором Пановым он произнес его имя – Кактус, и Мо немедленно привез фотографа в Вирджинию, чтобы закрепить успех выздоровления. В глазах старого негра было столько участия и теплоты, что Панов не мог отказать ему в просьбе навещать Дэвида раз в неделю.

– Почему ты это делаешь, Кактус? – поинтересовался Мо.

– Ему очень тяжело, сэр. Я видел это еще сквозь линзы в его глазах несколько лет назад. В нем было что-то оборвано, но во всем остальном он прекрасный человек. Он мне очень нравится, сэр, и я хочу с ним общаться.

– Приходи, когда тебе будет удобно, Кактус, и, пожалуйста, оставь это свое «сэр». Сделай хотя бы для меня исключение… сэр!

Вебб вышел из такси, попросив водителя подождать, но тот отказался. Оставив минимальные чаевые, Дэвид направился по выложенной камнями и заросшей травой дорожке к старому дому. Он чем-то напоминал ему дом в Мэне: такой же большой, старый и нуждающийся в ремонте. Новый дом они с Мари решили купить не ранее чем через год, когда смогут подыскать хорошее место на побережье. Дэвид надавил на звонок.

Дверь открылась почти сразу, и Кактус, щурясь от дневного света, появился на пороге и приветствовал Дэвида, как будто они расстались всего неделю назад.

– Ты уже приехал на машине с шофером, Дэвид?

– Нет никакой машины, Кактус, и даже таксист отказался ждать меня.

– Всему виной эти грязные слухи о нашем районе, которые распространяют фашистские газеты. Я так давно не видел тебя, – продолжал он, приглашая Дэвида в дом. – Почему ты не звонил мне?

– Но ведь твоего телефона нет в городском справочнике, Кактус.

– Да, это очень большое упущение властей.

Вскоре они сидели в просторной кухне фотографа, но уже через несколько минут стало ясно, что времени на разговоры у них не остается, и Кактус проводил своего гостя в студию, разложил все три его паспорта под ярким светом лампы и стал их внимательно изучать, сличая фотографии на каждом из них с сидевшим перед ним оригиналом.

– Мы сделаем волосы чуть светлее, чем они есть, и добавим седины. Ты уже не будешь таким блондином, как в Париже, но сходство будет более надежное. На всех трех паспортах мы должны использовать этот оттенок, но с разной степенью концентрации.

– А что ты скажешь про глаза? – спросил Дэвид.

– Жаль, что у нас нет времени для тех прекрасных контактных линз, которые были у тебя раньше. Но мы поправим это дело с помощью обычных очков с тонированными призматическими стеклами, что позволит изменять оттенок глаз от голубого до темного, будто у испанца.