Страница 165 из 173
— Что они делают? — поинтересовался Найл.
— Так, возятся с книгами, — она жестом обвела толпу. — Ты взгляни. Что бы они делали, если б не были слугами? Они вполне довольны. Даже Массиг с друзьями теперь привыкает, входит понемногу во вкус. С вашими, я уверена, произойдет то же самое.
— Я не хочу быть слугой, — произнес Найл.
— Как раз тебя никто не заставляет! — она стиснула ему руку. Ты — как я. Мы с тобой рождены властвовать, — Мерлью понизила голос чуть не до шепота, губы приблизились к лицу Найла. — Вот почему мы друг другу пара.
— Тут дошло, что они на виду, и она отстранила лицо, но руку стиснула еще сильнее. — Подумай головой.
— Если оно действительно так, как ты говоришь, то у меня, похоже, иного выбора и нет.
— Верно, — улыбнулась Мерлью. — И никто тебе не посмеет слова сказать.
— Почему они жгут книги? — полюбопытствовал Найл. Мерлью пожала плечами.
— Очередная затея Повелителя, — ему вдруг подумалось, что здесь всюду полно книг, скрытых в старых домах.
— Но ведь челядь у него неграмотна.
— Разумеется, нет. А вдруг появится соблазн научиться грамоте? — Гужевые вынужденно остановились, пропуская поводу, груженную книгами — все в синих кожаных переплетах, с золотым позументом; видно, из какой–нибудь библиотеки.
— Жуки обещали проделать то же самое у себя, — сказала Мерлью. — Их слуги саботировали закон из поколения в поколение. Теперь их заставят свои книги сдать. И думаю, правильно.
— Почему?
— Что ты заладил, «почему» да «почему»? Неужели и так не ясно? В Договоре о примирении сказано, что книгочейство людям запрещается. Жуки же попустительствовали своим слугам. Теперь они признали, что этому пора положить конец. И правильно, я считаю.
— Почему?
— Потому, — отвечала Мерлью терпеливо, — какая слугам от книгочейства польза? Вот ты не умеешь читать, и ничего плохого с тобой от этого не случилось, верно?
— Почему же, я умею читать.
— Вот как? — в ее глазах на секунду мелькнуло замешательство. — Да ладно, это я просто так. Какая разница, если только пауки не пронюхают.
— Вот потому я и не хочу быть слугой. Я хочу сам решать, что мне делать.
— Да, я понимаю, — взор Мерлью был отсутствующий; она, очевидно, размышляла о чем–то другом. — Я не думаю, что им действительно будет до этого дело. Во всяком случае, книг здесь не останется, когда они все закончат.
Колесница остановилась напротив обиталища Смертоносца–Повелителя. Под порталом здания стояли на страже двое бойцовых пауков. Тут до Мерлью дошло, куда их доставили. Она резко наклонилась и сердито шлепнула крайнего гужевого по плечу:
— Я же говорила, ко мне во дворец!
— Нет, — перебил Найл. — Вначале я должен видеть Смертоносца–Повелителя.
— Все равно они должны делать то, что приказано! — сказала она запальчиво, с яростью глядя на гужевых. В ее облике опять проглянуло капризное дитя, и Найл опечалился. Жук–бомбардир поспешил вперед к главному входу. Двери почти тотчас разомкнулись, и наружу вылез черный паук–смертоносец. Он был грузный, приземистый, а кривые ноги создавали впечатление недюжинной мощи. Найла, когда паучище на него уставился, пронизало ощущение грозной опасности.
— Это Скорбо, начальник стражи, — сказала Мерлью ему на ухо.
Чувство враждебности, исходящее от паука, буквально удушало. У Найла появился соблазн использовать медальон, чтобы выразить свое неприятие, но он тут же отверг эту мысль. Нечего провоцировать, и без того как бы чего не вышло.
Секунду паук и жук о чем–то переговаривались, затем жук повернулся и поманил за собой. Когда Найл стал вылезать из повозки, из здания появились еще трое пауков и обступили его. Найлу это показалось бессмысленным, он не думал никуда убегать. И тут дошло. Это делается специально с целью дать понять, что он узник, и его счастье, если удастся уйти отсюда живым. Чувствовалась невыносимо гнетущая враждебная воля — так и давит, так и давит.
Мерлью вылезла следом. Паук–стражник пытался преградить ей путь, но она уверенно протиснулась и встала сбоку от Найла.
— Тебе входить нельзя, — тихонько сказал Найл.
— Мне можно везде, где захочу. Я принцесса, — она заносчиво взглянула на ближайшего стражника. Тот в ответ налился яростью. С ним пререкаются, и кто — несчастные двуногие! Но присутствие начальника приструнило стражника. Найл, сознавая это и опасаясь собственной реакции, если пауки тронут Мерлью, взял ее за руку.
— Пожалуйста, не ходи со мной сейчас. Мне надо все уладить самому.
Мерлью упрямо поджала губы.
— Уйду, когда провожу.
Один из пауков тронул Найла за плечо и поманил к дверям. Мерлью двинулась в темное помещение бок о бок, игнорируя неприязнь стражников. Начальник стражи стоял, глядя на людей до странности отрешенным взором — Найл подспудно чувствовал, что из восьмилапых этот гораздо опаснее других. От его глухой, бездумной враждебности в Найле вскипал гнев, однако было ясно, что эмоции необходимо сдерживать. Ощущалось и то, что жук–бомбардир чувствует себя неуютно и не вполне уверенно. В соответствии с этикетом, с ним надлежало обращаться обходительно и с почтением; на деле же пауки откровенно давали ему понять, что терпят его, как незваного гостя. Что, в свою очередь, становилось жестом неуважения к Хозяину. Вместе с тем, явного пренебрежения не выказывалось, и непонятно было, то ли негодовать, то ли тактично помалкивать. Чувствуя смятение бедолаги, Найл снова проникся острой ненавистью к паукам.
Он ожидал, что вверх поведут под конвоем. Вместо этого их заставили стоять в темном углу парадной. Трое стражников тесно их окружили. Их тела источали особый едкий запах, Найлу он показался отвратительным. Что касается внешнего вида, у них он был не такой устрашающий, как у мохнатых «бойцов»; казалось, смертоносцы источают зловещий дух насилия.
Терпение Мерлью истощилось. Ежедневное общение с пауками сделало ее дерзкой. Она с повелительным видом протолкнулась между двумя стражниками и остановилась перед начальником.
— Почему нас заставляют ждать?
Паучище просто выставился на нее, якобы не понимая; таким образом он выказывал свое презрение. Мерлью сердито зарделась и возвратилась к Найлу.
— Я буду жаловаться Повелителю. Они не имеют права обращаться с нами, как с челядью.
— Да, никому не нравится быть челядью, — задумчиво проронил Найл.
Двери отворились, и вошел еще один смертоносец. Глаза у Найла уже привыкли к тусклому свету, и он различал, что этот, вошедший, стар, и длинные, тонкие его ноги поддерживают грузное туловище с видимым трудом. Мерлью вгляделась в восьмилапого с обновленным интересом. Когда смертоносец взошел по лестнице и скрылся за углом, она прошептала Найлу на ухо:
— Дравиг, главный советник Повелителя. Оказывается, ты для них важная персона.
Найл криво усмехнулся. Он понял, что Мерлью под впечатлением.
Тут начальник сделал стражникам знак. Ближайший из них легонько подтолкнул Найла — иди, мол. Найл от неожиданности запнулся. Мерлью гневно развернулась к пауку:
— Попробуй только тронь!
Мерлью увидела, что начальник стражи остановился впереди, преграждая путь. Она гневно вперилась в него:
— Я иду с ним!
Шагнула было вперед, но словно наткнулась на невидимый барьер. Смертоносец просто сковывал ее движения, не давая шевельнуться. Глаза у Мерлью посветлели от гнева. Найл положил ладонь ей на руку.
— Прошу тебя, подожди здесь. Мне надо сходить одному. Мерлью с усилием сдержалась.
— Ладно.
Она уничижительно поглядела на начальника стражи и, повернувшись, вышла из полуоткрытых дверей. Найл вздохнул с облегчением. Со вспыльчивостью этой особы хлопот не оберешься.
Они пошли вверх по лестнице. Когда Найл был здесь в прошлый раз, здание казалось полным активности; помнится, в одном из залов некто вроде строевого командира выкрикивал наставления бойцам. Найл на ходу прикрыл глаза и попытался расслабиться. Едва сделал это, как стала ясна причина тишины. Весь город пребывал в трауре по сотням погибших пауков и тем многим, что умирали сейчас от жестоких ожогов. Найлу никогда не думалось, что пауки могут в точности как люди скорбеть по своим близким, и на миг проникся сочувствием. Тут он запнулся: смертоносец сзади подтолкнул в шею. Сочувствия как не бывало — одна неприязнь, хотя и не такая глубокая, как прежде.