Железная звезда

Невероятно мощен, энергичен, даже с избытком. Ревет, рычит, рокочет. Похож на персонаж из старой киноленты про пиратов: такой неистовый и неподдельный, что кажется надуманным.

Охрипшим голосом Филлипс спросил:

— Ты кто?

— Я? Сын Неда Уиллоби из Плимута, звать Фрэнсис. И до недавних пор я преданно служил ее величеству, покуда не был подлым образом похищен силой зла и брошен к этим вот арапам или индусам. А сам кем будешь?

— Чарльз Филлипс.— Замешкавшись на миг, продолжил: — Из Нью-Йорка.

— Нового Йорка? Это где ж такой? Приятель, свято уверяю, не слыхал!

— Город в Америке.

— Город в Америке, ну кто бы сомневался! Да это просто чудо из чудес! В Америке, как же. Не на Луне, чай, не на дне морском.— Уиллоби обратился к девушкам: — Слыхали? Из города в Америке явился! В обличье англичанина, хотя диковинны манеры и говор тоже странноват. Город в Америке! Именно город. Чтоб я истлел, что ж я услышу дальше?

Филлипс почувствовал благоговейный трепет. Возможно, этот человек ходил по Лондону шекспировских времен. Подняв свой кубок, чокался с Марло, Эссексом, Уолтером Рэли. Видел в Ла-Манше неповоротливые корабли Армады. У него перехватило дух от этих мыслей. От жаркой, душной банной атмосферы все поплыло перед глазами. Теперь уж Чарльз не сомневался: он не единственный реликт — не одинокий гость,— затерянный в пятидесятом веке. Эксперимент успешно продолжают. Ноги подкосились, и Филлипс ухватился за косяк. Собравшись с силами, спросил:

— Когда ты упомянул ее величество, уж не Елизавету ли Первую имел в виду?

— А то! Елизавету! Насчет же Первую, стоит ли сие упоминать? Заведомо она одна-единственная. Первая и Последняя, боже ее храни, и других нет!

Филлипс опасливо рассматривал бородача. Он понимал, что действовать следует осторожно. Один неверный шаг, и он поплатится тем, что Уиллоби перестанет воспринимать его всерьез. Насколько этот человек восприимчив к абстрактным понятиям? Что он знает — что кто-нибудь из его столетия знал — о прошлом, настоящем и будущем и вероятности того, что каким-то образом можно переместиться из одного времени в другое так же просто, как из графства Суррей в графство Кент? Ведь это идея двадцатого века, в лучшем случае — девятнадцатого: фантастическое допущение, которое вряд ли всерьез рассматривалось до Уэллса, который послал своего путешественника во времени наблюдать красное солнце мирового заката. Мир Уиллоби — мир протестантов и католиков, мир королей и королев, мир парусников, шпаг; мир, который Филлипсу гораздо чужеродней и непонятней, чем этот мир, населенный вечными туристами и эфемерами. Велик риск того, что Уиллоби просто не воспримет того, что хотел ему сообщить Филлипс.

Но этот человек и Чарльз — союзники, вынужденные противостоять миру, в котором они неуместны. Надо рискнуть.

— Елизавета Первая — королева, которой ты служишь,— сказал он.— Придет время, и в Англии будет править королева с тем же именем. Вернее, уже правила.

Уиллоби замотал головой, словно озадаченный лев.

— Другая Елизавета, говоришь?

— Просто вторая королева с тем же именем, ничего общего с первой. Она будет править спустя много-много лет после королевы-девственницы, в те дни, которые ты назвал бы грядущими. Я это знаю наверняка.

Англичанин, нахмурившись, уставился на него.

— Ты видишь будущее? Ты прорицатель, да? Или колдун? А может, ты один из тех нечистых, которые меня сюда забросили?

— Ни то, ни другое, ни третье,— спокойно сказал Филлипс.— Такой же заблудший, как ты.

Чарльз вошел в загородку и присел у чана. Обе женщины смотрели на него с легким изумлением. Не обращая на них внимания, он спросил у Уиллоби:

— Ты хоть имеешь представление, где очутился?

Англичанин довольно верно угадал, что в Индии.

— Сдается мне, этот мавроподобный народец — какие-то хиндустанцы,— сказал он.

Это уменьшало шансы Филлипса втолковать Уиллоби, что с ним произошло на самом деле. Англичанину и в голову не пришло, что он далеко не в шестнадцатом веке. И конечно же, он даже не подозревал, что мрачный город, в котором он находится,— явление прошлой эпохи, даже более отдаленной, чем его собственная.

«Есть ли хоть какой-то способ объяснить ему все это?» — размышлял Филлипс.

Бородач в этом мире три дня. Убежден, что его перенесли сюда демоны.

— Они пришли за мной, когда я спал. Меня сцапали адские прихвостни — один Господь знает за что — и в мгновение ока перебросили в это знойное царство из Англии, где я мирно почивал среди друзей и родни. В аккурат, когда я отдыхал после очередного морского похода. Знаешь Дрейка, славного Фрэнсиса, моего тезку? Тысяча чертей, вот всем морякам моряк! Мы снова должны были выйти в море, он и я, но вместо этого я очутился здесь...— Уиллоби придвинулся поближе и произнес: — Позволь спросить тебя, провидец, как это возможно, чтобы человек заснул в Плимуте, а проснулся в Индии? Чертовски странно.

— Верно,— согласился Филлипс.

— Но кто умеет веселиться, тот горя не боится. Верно подмечено? — Фрэнсис кивнул в сторону женщин.— По крайней мере, даже в варварском краю нашел себе я утешение, балуясь с этими вот португалками...

— Португалками?

— А кто ж они по-твоему, если не португалки? Кто держит побережье Индии, как не Португалия? Ну, смотри, здесь два типа людей — смуглокожие и другие, белотелые — полновластные хозяева, возлежащие в этих купальнях. Ежели они не хиндустанцы — а я так мыслю, что нет,— значит, они, само собой, португальцы.— Он рассмеялся, притянул женщин к себе и принялся потрясать их грудями, словно гроздьями фруктов,— Ну, вы это или не вы, голенькие папистские шлюшки?

Женщины захихикали, но не ответили.

— Нет,— сказал Филлипс. — Это Индия, но не та Индия, которая тебе известна. А эти женщины не португалки.

— Не португалки,— озадаченно повторил Уиллоби и потрепал себя за бороду.— Вынужден признать, мне поначалу они тоже показались довольно странными для португалок. Я не слыхал из их уст ни одного слова по-поргугальски. Довольно странно и то, что они бегают в этих купальнях нагие, как Адам и Ева, да еще и дозволяют мне щупать их женщин, что, Господь свидетель, в их краю неслыханно. Но я подумал, что это ведь Индия и они решили здесь жить по-иному...

— Нет. Я тебе говорю, этот народ не португальцы и даже не из числа любого европейского народа, тебе известного.

— Прошу, пожалуйста! А кто ж они такие?

«А вот теперь следует действовать тактично. И осторожно».

— Не будет таким уж преувеличением считать их некими духами... а то и демонами. Или же чародеями, выколдовавшими нас оттуда, где нам надлежит быть.— Он помолчал, подыскивая такие понятия, чтобы Уиллоби мог хоть примерно осознать размах мистерии, в которую их втянули. Затем глубоко вздохнул.— Они перенесли нас не только через моря, но и через годы. И тебя и меня закинуло далеко-далеко в грядущие дни.

Фрэнсис Уиллоби окинул его недоуменным взглядом.

— В грядущие дни? В еще не наступившую годину, что ли? Как так, не понимаю!

— А ты попробуй. Приятель, нас смыло за борт, и теперь мы оба в одной шлюпке. И для того чтоб мы могли помочь друг другу, тебе необходимо уяснить...

Мотая головой, англичанин пробормотал:

— Увы, друг мой, я нахожу твои слова полнейшим вздором. Сегодня есть сегодня, завтра будет завтра. И как же может человек шагнуть из одного в другое, чтоб завтра превратилось вдруг в сегодня?

— Понятия не имею,— ответил Филлипс.

На лице Уиллоби отчетливо читалась внутренняя борьба. Но вряд ли он осознавал хоть смутно, хоть в самых общих чертах то, к чему его подводил Чарльз.

— Зато я знаю вот что... Твое столетие и все, что в нем было, исчезло, прошло. Как и мое, хоть я и родился на четыреста лет позже тебя, во времена второй Елизаветы.

Уиллоби презрительно хмыкнул:

— Четыреста...

— Ты должен мне поверить!

— Не-е!

— Это правда. Твоя эпоха — для меня уже история. А моя и твоя — история для них... Древнейшая история. Они называют нас «гости», но мы здесь пленники.— Филлипс вдруг понял, что весь дрожит от возбуждения, пытаясь втолковать все это Уиллоби. Он сознавал, насколько дико, должно быть, все это звучит для англичанина Елизаветинской эпохи. Ему и самому стало казаться, что он несет полную чушь.— Они выдернули нас из наших эпох... выкрали, словно цыгане в ночи...