Железная звезда

Та покачала головой.

— Что касается верности Ричарда, тут мне беспокоиться не о чем,— сказала она, растягивая слова.

Сегодня ее лицо заполняет все небо.

Эйприл. Ирэн. Кем бы она ни была. Затмевая солнце, она освещает день, испуская собственное сияние.

Остров снова пришел в движение, но теперь в сторону моря. На протяжении трех дней горы становились все меньше. Видимо, течение изменилось; или, может, ближе к берегу существуют зоны отталкивания, предназначенные для того, чтобы удерживать на расстоянии странствующие острова вроде моего. Нужно найти способ преодолеть это. Я твердо убежден, что не смогу ничего сделать для Эйприл, если не доберусь до гор.

Мы вошли в спокойное место, где море как зеркало и жаркий воздух отражает образы в непредсказуемой и странной последовательности. Сейчас я не вижу никаких лиц, кроме своего собственного, но зато его я вижу везде. Миллионы моих двойников пляшут в насыщенной парами дымке. На подбородке у меня щетина, на носу и в верхней части щек яркие красные пятна солнечных ожогов. Я усмехаюсь, и многочисленные изображения усмехаются в ответ. Я тянусь к ним, и они тянутся ко мне. Не видно ни суши, ни других островов — фактически ничего, лишь эта стена отражений. Возникает ощущение, будто я заперт внутри коробки из полированного металла. Мои сияющие изображения наводняют пылающую атмосферу. Постоянное ощущение удушья, ужасная слабость; я молюсь об урагане, ливне, сотрясении океанского дна — о чем угодно, что разрушило бы это жуткое напряжение клаустрофобии.

Ирэн — моя жена? Любовница? Компаньон? Друг? Сестра?

Я внутри сознания Эйприл, и Ирэн всего лишь фантазия.

Мелькает мысль, что, возможно, пациент я, а не Эйприл.

Еще многое предстоит сделать, чтобы я смог добраться до суши. Всю эту неделю я старательно валил пальмы с помощью чего-то вроде тупых, непрочных топоров, которые представляют собой осколки мертвого коралла. Оттащив стволы к мысу на южном берегу острова, я с помощью лиан связал их, но не слишком тесно, и спустил на воду таким образом, чтобы они выступали с обеих сторон мыса, как весла галеры. Через центр всей конструкции проложена особенно прочная лиана, и, натягивая ее, я могу заставить бревна работать как весла. Эту центральную лиану я привязал к очень прочной, растущей на мысу пальме. Мое сооружение фактически представляет собой возвратно-поступательный механизм; течение, шевеля густые кроны срубленных мною пальм, натягивает соединяющие их лианы, и противодействие большого центрального дерева натяжению главной лианы заставляет поваленные деревья загребать воду, подтаскивая весь остров в сторону берега. Путем целенаправленной деятельности, как говорил Гёте, мы оправдываем свое существование в глазах Бога.

Мои «весла» работают хорошо. Я все ближе и ближе к суше.

Двигаюсь очень быстро. Похоже, слишком быстро. Может, остров подхватило мощное течение?

Это определенно так, и волей-неволей нас несет очень быстро. Я приближаюсь к острову, где меня поджидает Сцилла[18]. Конечно, то создание впереди — Сцилла. Ее не избежать. Течение неумолимо, и мои весла беспомощно повисли. Монстр с множеством голов, свернувшись кольцами, сидит на голой скале и ждет. Вон он, я его вижу. Где укрыться? Может, забраться в заросли кустов и затаиться там, пока меня не пронесет мимо нее? Гляньте только: шесть голов, каждая с тремя рядами острейших зубов, и двенадцать змееподобных конечностей. Наверно, я могу спрятаться, но так трусливо, так неумело. Нет, пусть видит меня. Не скрываясь, я стою на берегу. Слышу ее устрашающий лай. Как мне защититься от клыков Сциллы? С низких курчавых облаков улыбается Ирэн. Как будто хочет сказать, что способ есть. Я подтягиваю облако и сооружаю из него некое подобие себя. Смотри: вот здесь стоит второй Бьернстренд, обожженный солнцем, наполовину обнаженный. Создаю вторую копию, третью, наношу последние мазки в виде щетины и пятен солнечных ожогов. Леплю целую дюжину. Безразличные, пустые, бездушные. Смогут ли они обмануть ее? Посмотрим. Сейчас лай становится угрожающе яростным. Она близко. Мой остров мчится через пролив. Бей, Сцилла! Бей! Длинные шеи поднимаются и опадают, поднимаются и опадают. Я слышу крики своих двойников; вижу, как они молотят руками и ногами, когда она хватает и поднимает их. Пожирает их. Меня она пощадила. Я без всякого вреда для себя проплываю мимо отвратительного чудища. Лицо Эйприл надо мной, многократно сдублированное на голубом своде, улыбается. Благодаря этому столкновению я стал сильнее. Больше можно ничего не опасаться: я стал неуязвим. Делай что хочешь, океан! Неси меня к Харибде. Я готов. Да. Неси меня к Харибде.

Целое, как писал Д. Г. Лоуренс, есть странное собрание несочетаемых частей, скользящих мимо друг друга. Согласен. Но, конечно, эта несочетаемость не столько реальная, сколько кажущаяся, а иначе целого не было бы.

Я считаю, что теперь имею над островом полный контроль. Могу переконструировать его под свои нужды, и я придаю ему обтекаемую форму, похожую на корабль — с остроконечным носом и тупой кормой. Срубленные пальмы, которые рассекают море, неудержимо продвигая меня к суше, я заменил гибкими проекциями разных материалов, найденных на острове. Тени широколиственных деревьев делают дневную жару более переносимой. По моему приказу из песка бьют ключи свежей воды, прохладной и сверкающей.

Постепенно я распространяю сферу своего влияния за пределы острова. Внутри охватывающего побережья рифа создаю зону, куда не заплывают акулы. Теперь мне ничто не угрожает, и, проголодавшись, я голыми руками ловлю мелкую рыбешку.

Леплю образы из облаков: Эйприл, Ирэн. Копирую на небесах черты лица доктора Бьернстренда. Совмещаю образы Эйприл и Ирэн, они расплываются и становятся одной женщиной.

Я уже совсем близко к берегу. Еще день-два, и я окажусь там.

Вот и берег. Я завожу свой остров в широкую гавань в форме полумесяца, над которой, словно черные зубы, нависают огромные голые скалы. Остров выбрасывает прочный древесный трос, который крепит его к причалу; используя его как трап, я схожу на берег. Здесь воздух прохладнее, растительность реже, вроде кактусов: толстые, утыканные колючками багряные бочкообразные стволы, в основном выше человека. Я бью по одному палкой, и оттуда потоком льется бледно-розовая жидкость. Я пробую ее на вкус и нахожу прохладной, сладкой, слегка хмельной.

Соком этих кактусов я подкрепляюсь на протяжении пятидневного путешествия к вершине ближайшей горы. Голые ноги шлепают по голым камням. Жара днем, лунная прохлада ночью; валуны издают резкие свистящие звуки, когда испускают тепло. За моей спиной раскинулось море, бесконечное и молчаливое. Воздух усеян хмурыми лицами женщин. Я медленно поднимаюсь по спиральной тропе, часто останавливаюсь, чтобы передохнуть, а потом заставляю себя продолжить путь.

И вот наконец я стою на самой высшей точке горного хребта. Склон круто обрывается внутрь, спускаясь к долине мучительно изломанной формы, усыпанной валунами и льдом, разрезанной сверкающими белыми озерами, похожими на раны.

Позади долины зона низких округлых холмов, густо поросших лесом и тянущихся к низменной центральной части страны, над которой взлетает пульсирующий фонтан света — фосфоресцирующие взрывы голубого, золотого, зеленого и красного, изящные и бессмысленные. Я не осмеливаюсь идти к фонтану; я знаю, что его яростная энергия поглотит меня, поскольку это логово, где укрывается сущность Эйприл, дикая сердцевина ее души, куда никому другому вторгаться не позволено.

18

Сцилла и Харибда — согласно древнегреческому мифу, два чудовища, обитавшие на прибрежных скалах по обе стороны Мессинского пролива и пожиравшие мореплавателей; выражение «меж Сциллой и Харибдой» означает безвыходное положение, когда опасность угрожает с обеих сторон. (Примеч. перев.)