Часовые Вселенной

Совершенно беззвучно, с леденящей душу неотвратимостью, шары миновали девушку, нырнули за угол и устремились по коридору, куда только что свернули их жертвы.

Краем глаза Грэхем уловил приближающиеся огни и отчаянно ринулся в следующий проход. Расстояние сократилось до семи ярдов и быстро убывало. Он увернулся от практиканта в белом халате, перепрыгнул через длинную, низкую каталку на толстых шинах, которая выезжала из ближайшей палаты, распугав этим бешеным кульбитом стайку медсестер.

Блестящий паркет сослужил друзьям предательскую услугу. Форменные ботинки Воля поехали по гладкому полу, он поскользнулся на бегу, тщетно попытался удержаться на ногах и рухнул с грохотом, от которого содрогнулись стены. Не успев затормозить, Грэхем налетел на него, покатился по скользкой поверхности и врезался в дверь. Дверь заскрипела, застонала и распахнулась настежь.

Грэхем резко обернулся, ожидая встречи с неизбежным. Плечи свело от напряжения. Вдруг его сверкающие глаза раскрылись от изумления. Наклонившись, он помог Волю встать и указал на противоположный конец коридора.

— Черт! — выдохнул он.— Вот черт!

— Что такое?

— Они завернули за угол и остановились как вкопанные. Мгновение повисели там, слегка потемнели и рванули обратно, будто за ними погнался сам дьявол.

— Ну и повезло же нам,— отдуваясь, проговорил Воль.

— Но почему же они дали деру? — недоумевал Грэхем.— Никогда не слышал, чтобы витоны, начав преследование, отступали от задуманного и упускали жертву. Что же произошло?

— Меня можешь не спрашивать.— Даже не стараясь скрыть облегчение, Воль энергично стряхивал пыль.— Может быть, мы пришлись им не по вкусу. Вот они и решили, что стоит отыскать закуску получше. Откуда мне знать — я ведь не кладезь премудрости.

— Они часто отступают в спешке,— произнес у них за спиной ровный спокойный голос.— Такое случалось уже не раз.

Повернувшись на каблуках, Грэхем увидел ее у двери, в которую только что врезался. Свет, лившийся из комнаты, золотым сиянием обрамлял ее темные кудри. Безмятежные глаза были устремлены прямо на него.

— А вот и наша хирургическая красотка,— с напускной веселостью обратился он к Волю.

— Что да — то да! — ответил тот, оценивающе оглядев девушку с ног до головы.

Девушка вспыхнула и взялась за ручку двери, как будто собираясь ее закрыть.

— Когда вам вздумается нанести официальный визит, мистер Грэхем, потрудитесь появляться пристойно, а не вламываться, как тонна кирпичей,— Она бросила на него ледяной взгляд.— Помните: здесь больница, а не джунгли.

— Едва ли в джунглях валяются тонны кирпичей,— парировал он.— Нет-нет, пожалуйста, не закрывайте дверь. Нам тоже сюда.

Грэхем вошел, Воль — за ним. Оба старались не замечать веявшего от нее холода. Они уселись за ее стол; Воль обратил внимание на стоящую фотографию.

— «Гармонии от папы»,— прочитал он.— Гармония? Интересное имя. Ваш папа — музыкант?

Доктор Кертис слегка оттаяла. Подвинув к себе стул, она улыбнулась и сказала:

— Да нет. Наверное, просто имя понравилось.

— Вот и мне тоже нравится,— заявил Грэхем, исподтишка наблюдая за девушкой.— Надеюсь, оно нас вполне устроит.

— Нас? — Ее тонкие брови слегка приподнялись.

— Да,— дерзко ответил он,— В один прекрасный день.

Температура в комнате сразу упала градусов на пять. Она спрятала обтянутые шелковыми чулками ноги под стул, подальше от его жадных взглядов. Вдруг здание содрогнулось, с небес донесся отдаленный гул. Все трое сразу посерьезнели.

Подождав, пока гул замер вдали, Грэхем заговорил:

— Послушайте, Гармония...— Он прервался и спросил: — Ведь вы не станете возражать, если я буду называть вас Гармонией? — И, не дожидаясь ответа, продолжал: — Вы что-то сказали насчет того, что витоны часто пускаются наутек.

— История очень загадочная,— подтвердила доктор Кертис.— Я не знаю, как это объяснить, да у меня и времени не было разбираться. Могу сказать только одно: сразу же после того, как персонал больницы получил способность видеть витонов, мы обнаружили, что они часто наведываются сюда, притом в больших количествах. Пробираются в палаты и паразитируют на пациентах, страдающих от сильных болей. От них мы, конечно, это тщательно скрываем.

— Понимаю.

— Персонал они почему-то не трогают.— Она вопросительно посмотрела на гостей.— Вот только почему — не знаю.

— Да потому, что для них малоэмоциональные люди — все равно что бесполезные сорняки,— сказал Грэхем,— особенно там, где полно вкусных, зрелых, сочных плодов. Ваши палаты — настоящие фруктовые сады!

На ее гладком овальном личике мелькнуло отвращение, вызванное столь грубым сравнением.

— Иногда мы замечаем, что все шары, находящиеся в здании, начинают поспешно удирать и потом какое-то время не появляются,— продолжала она.— Так бывает по три-четыре раза на дню. Сейчас был как раз такой случай.

— Вполне вероятно, что он спас нам жизнь.

— Возможно,— согласилась она с подчеркнутым безразличием, которое, однако, никого не обмануло.

— Скажите, доктор... то есть... Гармония,— он грозно глянул на Воля, расплывшегося в ухмылке,— а не совпадало ли каждое их бегство с чем-нибудь особым в больничном распорядке? Может быть, пациентам давали какие-то лекарства, или включалась рентгеновская аппаратура, или открывали бутылки с какими-то химикатами?

Она ненадолго задумалась, казалось, забыв о пристальном взгляде собеседника. Потом встала, порылась в картотеке, позвонила по телефону, переговорила с кем-то, находящимся в другой части здания. Когда она закончила разговор, на лице ее появилось довольное выражение.

— Очень глупо с моей стороны, но, должна признаться, сама я до этого не додумалась.

— Так что же это? — нетерпеливо спросил Грэхем.

— Аппарат УВЧ-терапии.

— Вот эго да! — Он хлопнул себя по колену и наградил заинтригованного Воля торжествующим взглядом.— Установка для прогреваний! Она что, не заэкранирована?

— Нам так и не удалось заэкранировать ее как следует. Хотя мы пытались, потому что она создает на экранах местных телевизоров помехи в виде сетки. Но аппарат такой мощный, что его излучение проникает повсюду. Все наши усилия пошли прахом, и, как я понимаю, недовольным пришлось заэкранировать свои приемники.

— А какая у него длина волн? — допытывался Грэхем.

— Один и двадцать пять сотых метра.

— Эврика! — Он вскочил на ноги, готовый ринуться в бой.— Наконец-то у нас есть оружие!

— О каком оружии ты говоришь? — Воль не очень-то разделял его восторг.

— Витонам это не по вкусу. Ведь мы сами видели, да? Одному небу известно, как эти волны влияют на их органы чувств. Может быть, они ощущают их как невыносимый жар или то, что у витонов соответствует омерзительному запаху. Как бы то ни было, можно с удовлетворением отметить, что они предпочитают убраться подобру-поздорову. А все, что рождает у них желание поскорее смыться, само собой, становится оружием.

— Как знать, может, ты попал в точку,— изрек Воль.

— Но если это оружие или хотя бы потенциальное оружие, почему же витоны его не уничтожили? — скептически заметила доктор Кертис.— Ведь они без малейших колебаний уничтожают все, что сочтут нужным. Почему же тогда они не тронули то, что угрожает их жизни,— если, конечно, оно и вправду угрожает?

— Чтобы привлечь внимание отчаявшегося человечества к кабинетам физиотерапии, нельзя придумать ничего лучшего, чем начать их крушить.

— Теперь понятно.— В ее больших темных глазах читалось раздумье.— Их хитрость просто невероятна. Они все время опережают нас на несколько ходов.

— Опережали,— поправил ее Грэхем.— Зачем жить прошлым, когда есть будущее? — Он снял телефонную трубку.— Необходимо срочно сообщить об этом Лимингтону. Может быть, наша новость — настоящая бомба. Может быть, она именно то, на что я так надеюсь, и спаси нас Бог, если я ошибаюсь! К тому же его технарям, возможно, удастся соорудить такой аппарат для защиты участников сегодняшней встречи.