Круг Матарезе

Но что касается Скофилда, его переход на сторону противника был невозможен… еще более невозможен, чем предательство Талейникова. Враг останется врагом, и так будет всегда.

Василий снова взялся за телефон. В районе порта существовала вполне безопасная телефонная линия, которую использовали греческие и иранские бизнесмены для связи со своими конторами и фирмами. Назвав пароль, можно было получить приоритет для срочной связи, и в течение нескольких часов посланная информация достигала «столичного департамента», то есть отеля на Небраска-авеню в Вашингтоне.

Он должен встретиться со Скофилдом на нейтральной территории, где-нибудь в таком месте, чтобы ни у кого из двоих не было преимуществ. И обязательно там, где есть аэропорт и действуют жесткие таможенные барьеры, например, в Западном Берлине, Тель-Авиве, где именно, не имеет значения, и расстояния не существенны. Но встретиться они обязаны, и Скофилд должен осознать необходимость этой встречи.

Шифровка, которую он отправил в Вашингтон, должна была попасть к Скофилду через агента из Брюсселя.

«Мы использовали в личных целях смерть дорогих нам людей. Я – более чем вы, но вам, конечно, об этом неизвестно. А теперь появился третий, который использует нас обоих, чтобы переложить на наши плечи ответственность за международную бойню, размеры которой нам обоим трудно вообразить. Я действую самостоятельно и вне контроля властей. Мы должны обменяться мнениями и поменять убеждения, что отвратительно, но необходимо для нас обоих. Выберите любое нейтральное место в пределах территории аэропортов для гарантии большей безопасности. Предлагаю Тель-Авив или внутренние авиалинии Германии, Западный Берлин.

Этот связной найдет, как дать мне знать.

Мое имя вам известно».

Талейников не спал почти трое суток, и когда наконец пришел сон, он был глубок и долог. Он лег, когда едва забрезжило на востоке, и проснулся час спустя после того, как солнце начало клониться к западу. Ему удалось заснуть только около четырех утра. Это было прекрасно: и ум и тело его нуждались в отдыхе, и предстоял ночной переход в нужное место в районе Севастополя. Знакомый дежурный офицер еще не заступил на смену – оставалось три часа до связи. Василий ждал именно этого человека, других вовлекать было небезопасно. Чем меньше людей будет знать, тем лучше. Разумеется, и шифровальщик теперь в курсе, но он ничего не скажет. Талейников обучил и выдрессировал его, вытащив некогда из Риги и перебросив в Севастополь, где жизнь была вольготнее.

Надо бы потратить время с толком и приятностью, думал Василий. Он перекусит, а затем можно будет заняться приготовлениями к рейсу на зафрахтованном греками судне, идущем в море и вдоль южного побережья, через Босфор, а далее в Дарданеллы. Если его и узнает кто-либо из греческих или иранских агентов ЦРУ, а то и САВАК [2], – что вполне возможно, – то он будет в полном порядке. Будучи руководителем операций, он «не обнаружил» это «окно» по личным соображениям. Однако, если скрипач Петр Рудаков через два дня после отъезда не свяжется по телефону с Севастополем, «окно» будет найдено и реакция КГБ последует мгновенно. Это будет позором: не исключено, что данным путем впоследствии захотят уйти и другие пользующиеся неприкосновенностью лица, менее способные и с менее важной информацией.

Талейников надел неприметное тесноватое пальто и поношенную шляпу. Очки в металлической оправе и сутулившиеся плечи дополняли его новый облик. Он осмотрел себя перед зеркалом и остался доволен. Конечно же, он прихватил и скрипичный футляр – ведь ни один музыкант не забудет свой инструмент в номере незнакомой гостиницы. Затем вышел и спустился по лестнице – он никогда не пользовался лифтом. Оказавшись на улице, он двинулся в район порта, уверенный в себе: он знал, куда идет и что скажет.

С моря шел туман, поглощая лучи прожекторов на пирсе. Повсюду на пристани кипела работа: шла погрузка в трюмы зафрахтованного судна. Кричали грузчики, на лапах гигантских кранов, качаясь, плыли огромные контейнеры, полные товаров, подаваемых на борт. Погрузку производила русская команда, надзирали греки. Солдаты и милиционеры кружили, прохаживались с винтовками на плече – вяло патрулировали, больше любопытства проявляя к технике, чем к каким-либо возможным нарушениям порядка. Если бы они захотели, наблюдательный Василий мог бы порассказать им, где следовало проявить бдительность. Сюрпризы таились в контейнерах, зависавших над корпусом судна: грузы паковали в расползавшиеся картонные ящики, все, что можно, торчало и вылезало, грозя вывалиться, все инструкции нарушались.

Молоденький лейтенант, дежуривший у входа на территорию погрузочных работ, изнывал от скуки, на лице его было написано раздражение.

– Что вам надо? Проход воспрещен, если нет пропуска! – Он указал на скрипичный футляр: – Что это?

– Мое орудие труда и средство пропитания. Я из севастопольского симфонического…

– Никто не поставил меня в известность о каких-либо концертах в доках.

– Как ваше имя? – как бы между прочим поинтересовался Талейников.

– Что? – не понял охранник.

Талейников выпрямился – сутулость исчезла, он стоял чуть ли не по стойке «смирно».

– Я спрашиваю, как ваша фамилия, лейтенант?

– Зачем это? – Неприязни у лейтенанта вроде поубавилось. По лицу скользнула растерянность.

– Для объявления благодарности в приказе или для взыскания.

– О чем вы, кто вы?

– Сотрудник госбезопасности из управления города Севастополя. Я на службе. Мы инспектируем порт.

Лейтенант стал вежливее – он был не дурак…

– Боюсь, меня не информировали. Я вынужден просить вас предъявить документы…

– И если бы вы этого не сделали, вы получили бы первое нарекание! – Талейников полез в карман за служебным удостоверением. – А второе может последовать, если вы заикнетесь о моем появлении здесь сегодня. Ваша фамилия?..

Лейтенант доложил по форме и полюбопытствовал:

– А что, ваши люди ожидают здесь неприятностей? – Он взглянул на пластиковую карточку и вернул ее Василию.

– Неприятностей?! – Талейников улыбнулся. Взгляд его был насмешлив, он подмигнул заговорщически: – Единственная неприятность состоит в том, что меня оторвали от приятной трапезы в компании прекрасной дамы. Похоже, начальство севастопольского управления хочет выслужиться. Вы здесь хорошо выполняете свои обязанности, и им это известно, но они не признают это.

Лейтенант улыбнулся с облегчением.

– Благодарю вас. Мы делаем все, что в наших силах на этой неприметной работе.

– Но не говорите ничего о моем пребывании здесь. На этот счет есть большие строгости. Двоих ваших офицеров предупредили на прошлой неделе. – Талейников опять улыбнулся: – Для начальства скрытность, умение держать в тайне ложь – основа безопасности. Таков метод их работы.

Лейтенант усмехнулся:

– Понимаю. У вас там оружие в этом футляре?

– Нет. Честно, нет. Там очень хорошая скрипка. Я жалею, что не умею играть на ней.

Они простились, и Талейников двинулся в глубь причала, в пасть к докерам и патрульным, в царство машин и механизмов. Он искал особого наблюдателя за погрузкой по имени Зеимис, грека по происхождению, но гражданина США.

Каррас Зеимис был агентом ЦРУ, ранее служил в командной должности на военно-морской базе в Салониках, а теперь тайно исполнял обязанности «провожатого», облегчая побег из страны. Василий знал, как выглядит этот человек благодаря множеству фотографий, найденных в его деле. Он шел в тумане, вглядываясь в лица, и не мог идентифицировать нужного человека; пробрался к пакгаузам и вошел. Лампы под высоким потолком давали тусклое освещение, перекрещиваясь, скакали по бортам контейнеров лучи фонариков – люди искали нужные номера. Василий задумался на мгновение о том, какую огромную информацию по технологии вывозят в этих ящиках из России. Но утечка информации происходила не только таким образом. Более серьезные данные добывала техническая и научная разведка.

2

САВАК – тайная полиция Ирана при шахском режиме (до 1979 г.).