Страница 2 из 11
Следует сказать, что это был тот непростой период в истории Российского центра судебномедицинской экспертизы, когда большинство «благ и средств», необходимых для выполнения своих прямых профессиональных обязанностей, числились исключительно «на бумаге». Не было спецодежды для группы быстрого реагирования, автомобиля для выезда на места происшествий и многого другого, что появилось уже весной 2010 года. Пока же приходилось уповать только на собственные силы и экспертную удачу. Финансирование — естественно, за счёт средств РЦ СМЭ (как и многие другие последовавшие ЧС 2009–2010 гг. со стороны руководства Министерством здравоохранения и социального развития Российской Федерации воспринимались весьма эмоционально в плане руководства, но весьма «прохладно» в смысле обеспечения материальными средствами и деньгами. Порой создавалось впечатление, что эксперты ездили развлекаться на какое-то безумное «сафари», за которое потом ещё и находили наглость просить некую компенсацию. «Господа, а как же патриотизм?» Был, был патриотизм — отвечаю с опорой на факты. Только этот самый патриотизм в компьютер вместо программы не «закачаешь» и в пробирку вместо реактивов не нальёшь. А они, ох какие дорогие наши реактивы — потому что все импортные. Не производит Россия качественных реактивов для генетических исследований судебно-медицинских объектов!).
Однако это всё лирические отступления, а на данный момент основная цель — организация и участие в проведении судебно-медицинского обеспечения ликвидации последствий конкретной железнодорожной катастрофы, с особым вниманием к вопросам идентификации личностей погибших.
Первичная задача, которую предстояло решить, — прибыть в больницу города Бологое, доложить главному врачу о факте прибытия и действовать по ситуации до достижения поставленной цели. В соответствии с намеченным планом, бригаде удалось прибыть в город Бологое в 6 часов утра 28.11.2009 г. Именно здесь на базе ЦРБ и было расположено судебно-медицинское отделение Тверского областного бюро СМЭ, в котором в это время находился представитель департамента здравоохранения Тверской области, начальник бюро СМЭ и пять судебно-медицинских экспертов. Следует со всей прямотой отметить, что какого-либо управления судебно-медицинскими формированиями, работающими в ЧС, фактически не было, обязанности по организации и осуществлению управления и обработки оперативных данных, технологического процесса судебномедицинских исследований никем не распределялись. Единственный отправленный на место происшествия эксперт к осмотру трупов не допускался, оперативная связь с ним отсутствовала.
Прямые контакты и взаимодействия со службами, работающими на месте происшествия, также отсутствовали. Сортировка и маркировка трупов с указанием локализации на месте происшествия не осуществлялась. Достоверная информация о пострадавших судебно-медицинским экспертам представлена не была. Имеющиеся у начальника бюро и главного врача ЦРБ данные о количестве погибших, состоянии трупов были противоречивыми, поступали из различных источников, что затрудняло оценку обстановки и планирования необходимых сил, средств и выбор места работы. Имеющиеся у начальника бюро данные о количестве погибших колебались от 22 до 32 человек. Также было озвучено решение, что местом судебно-медицинских работ будет отделение СМЭ города Бологое. При том техническом состоянии отделения (один секционный стол, холодильник для хранения двух трупов) подобное решение могло попросту погубить всю работу, так данное учреждение ни при каких обстоятельствах не могло использоваться в качестве базы для работы с большим количеством погибших. Об этом было немедленно доложено мне — на тот момент директору РЦ СМЭ — главному судебно-медицинскому эксперту Минздравсоцразвития России и далее по команде. В качестве места проведения исследований был предложен морг Тверского областного бюро СМЭ, расположенного на базе 4 городской больницы и оборудованный 4 секционными столами, а также холодильником на 30 трупов, ритуальным залом и иными техническими возможностями для исследования большого количества тел. Далее старший группы экспертов предложил руководству местного департамента здравоохранения обеспечить условия для проведения процедуры опознания на базе 4 городской больницы, выделить помещение для опроса родственников, демонстрации фотоснимков, опознаваемых тел погибших, личных вещей, предметов одежды, а также организовать обязательное психологическое и медицинское сопровождение опознавателей (родных и близких прибывших на опознание).
Без ложной скромности могу сказать, что только мое личное участие в согласовании данного вопроса привело к принятию оптимального решения о месте проведения работ — в Тверском бюро СМЭ (в последующем, спустя очень непродолжительное время это станет одним из вариантов обвинения меня в «волюнтаризме» и «неумении выслушать мнение окружающих»). Связь и взаимодействие с правоохранительными органами и службами, занимающимися расследованием и ликвидацией ЧС на 9.00 часов утра, по-прежнему, отсутствовала. В 10.00 часов группаэкспертов РЦ СМЭ самостоятельно выдвинулась в Тверь. Одновременно тела всех погибших, обнаруженные на месте происшествия, в вагоне-рефрижераторе транспортировались в Тверь. Следует отметить, что судебно-медицинские эксперты в осмотре трупов на месте происшествия не участвовали, их сортировка и маркировка с указанием места обнаружения также не проводилась.
В бюро судебно-медицинской экспертизы Тверской области группа экспертов РЦ СМЭ прибыла в 14.00 часов. Определившись с объемом работы (по предварительным данным в 19–20 часов ожидалось поступление 22 погибших), самостоятельно вселились в ближайшую к месту работы гостиницу и приступили к организации проведения исследований — определению сил и средств, необходимых для работы с погибшими, к поискам представителей следственных органов, занимающихся экспертизой и опознанием трупов, установления контактов с местными органами здравоохранения, а также согласованию совместных действий с руководством бюро СМЭ тверской области, обеспечению спецодеждой, инструментами и организацией рабочих мест. Не хочется писать ничего плохого об этих своих коллегах, но факт остается фактом — более халатного отношения к своим обязанностям я в жизни не видел. Мало того что встреча москвичей была произведена по принципу «Вы приехали — Вы и работайте», но даже каких-либо реальных попыток поинтересоваться нуждами «гостей», во главе которых был заместитель главного эксперта Минздравсоцразвития России, исполнено не было.
Очень сильно настораживало еще и то, что алгоритм работы с телами погибших, предложенный руководством Тверского бюро СМЭ (проведение судебно-медицинского исследования по традиционной схеме с последующим, после вскрытия, предъявлением для опознания всех трупов), не соответствовал основной и первоочередной задаче, поставленной перед экспертами, — обеспечению максимально полного, достоверного и быстрого опознания погибших.
Надо ли говорить, что в экстренной ситуации гибели большого числа людей их родственникам необходимо максимально быстро убедиться в том, не случилось, какой-либо ошибки, что их близкий человек действительно погиб, либо, наоборот, чудом остался в живых? А такие случаи неоднократно имели место! Спустя несколько лет после данной трагедии при покупке железнодорожного билета на поезд «САПСАН» (Москва-Санкт-Петербург) я разговорился с одним из кассиров московских железнодорожных касс, и эта женщина мне поведала удивительную историю о том, что в этот злополучный поезд покупал билет ее постоянный клиент, который принципиально ездил только в вагоне № 1. Ив этот день он также просил продать ему билет именно в первый вагон, но что-то удержало ее от этого шага. Женщина-кассир обманула этого пассажира и сказала, что все билеты в данный вагон уже проданы. Пассажир посокрушался и купил билет в пятый вагон, который, как известно, не пострадал. Вот такая «ложь во спасение»!
А вот другой, не менее любопытный, хотя и весьма трагичный случай. Известно, что среди пострадавших была жительница Санкт-Петербурга, на тот момент 35-летняя Наталья Новикова, которая также была среди пострадавших на аналогичной аварии с «Невским экспрессом» в 2007 году.