Директива Джэнсона

Военно-морской флот Индии в течение многих лет объявлял Кэтчолл закрытой базой, входящей в зону безопасности, включающую в себя почти все Никобарские острова. Как только доступ сюда был открыт, Кэтчолл сразу же превратился в крупнейший перевалочный пункт. Транспортные «Геркулесы» то и дело садились и взлетали с этого выжженного солнцем овального клочка земли, затерявшегося в океане. Джэнсон знал, что Кэтчолл – одно из немногих мест на всем земном шаре, где никто и глазом не моргнет, увидев внезапное прибытие военной техники и снаряжения.

К тому же здесь никто и не думал соблюдать строгие формальности контроля границы суверенного государства. Сойдя с самолета, Джэнсон сразу же сел в джип и поехал в небольшой поселок, вытянувшийся вдоль западного берега острова. Его маленький отряд должен был собраться в сборном армейском домике унылого оливкового цвета, сооружении из листов гофрированного алюминия, закрепленных на изогнутых стальных ребрах. Фундамент и пол были бетонные, стены изнутри обшиты древесно-стружечными плитами. Неподалеку стояло другое такое же сборное сооружение, служившее складом. Фонд Свободы имел региональное отделение в Рангуне, поэтому была возможность заранее выслать людей, чтобы подготовить место встречи.

На Кэтчолле мало что изменилось с тех пор, когда Джэнсон использовал остров в качестве опорного пункта при проведении своих операций. Нанятый им армейский домик был одним из многих, имевшихся на острове. В свое время их поставили здесь индийские военные; теперь же они были переоборудованы под коммерческие цели или стояли заброшенные.

Тео Катсарис уже был на месте. Они с Джэнсоном тепло обнялись. Катсарис, по национальности грек, был любимцем Джэнсона. Весьма вероятно, это был самый талантливый специалист из всех, с кем ему доводилось работать. Джэнсона в нем беспокоило лишь одно: терпимость, больше того, аппетит к риску. Вообще-то, Джэнсон за годы службы в войсках специального назначения встречал немало бесшабашных парней, но у них было много общего. Как правило, родом из унылых городишек «пояса ржавчины»,[11] где их родственники и друзья влачили убогое, однообразное существование, они были готовы на все, лишь бы удрать от монотонного вколачивания заклепок – в том числе отправиться еще в один рейд по занятой вьетконговцами территории. Но у Катсариса было все, ради чего стоило жить, и в первую очередь, поразительно красивая жена. Очаровательного грека нельзя было не любить, хотя и жил он лишь сегодняшним днем. Одно только его присутствие поднимало боевой дух; Катсарис распространял вокруг себя солнечную ауру человека, с которым никогда не происходило ничего дурного.

Мануэль Гонвана находился в соседнем ангаре, но, узнав о прибытии Джэнсона, тотчас же поспешил к нему. Бывший полковник мозамбикских ВВС, Гонвана получил образование в Советском Союзе; ему не было равных в полетах на предельно малых высотах над горами, покрытыми тропическими джунглями. Жизнерадостный и аполитичный, он имел большой опыт борьбы с повстанцами, зарывшимися в окопы и укрывшимися в подземных бункерах. И еще в его пользу говорило то, что у него за плечами были сотни боевых вылетов на допотопных погремушках, которые только и могла позволить себе его бедная страна. Американские летчики, в большинстве своем обучавшиеся на новейших электронных тренажерах, привыкли к окружению цифровой авионики стоимостью в несколько миллионов долларов. В результате подсознательное чутье атрофировалось: они стали придатками к сложным машинам, превратившись из летчиков в специалистов информационных технологий. Но в этой операции Джэнсону будет нужен настоящий летчик. Гонвана мог разобрать двигатель «МиГа» швейцарским армейским ножом и голыми руками, потому что ему не раз приходилось это делать. Если у него будут инструменты, ради бога, так даже лучше; если нет – он обойдется без них. А если произойдет что-то чрезвычайное и потребуется аварийная посадка, Гонване к этому тоже не привыкать: при выполнении тех заданий, которые ему поручались, приличная взлетно-посадочная полоса являлась не правилом, а исключением.

Наконец, Джэнсон включил в свой маленький отряд Финна Андрессена, норвежца, бывшего офицера вооруженных сил своей страны, дипломированного специалиста в области геологии, обладавшего врожденным даром чувствовать землю. Андрессен разрабатывал системы безопасности для горнодобывающих компаний по всему миру. Он прибыл через час после Джэнсона, а вскоре вслед за ним появился и Шон Хэнесси, непоколебимый летчик-ирландец, мастер на все руки. В зависимости от собственного темперамента, старые знакомые приветствовали друг друга сердечными объятиями или тихими, сдержанными рукопожатиями.

Джэнсон посвятил своих людей в план нападения, вначале обрисовав его в самых общих чертах, а затем перейдя к подробностям и возможным непредвиденным ситуациям. Солнце тем временем краснело, увеличивалось в размерах и клонилось к горизонту, словно уступая силе тяжести, тащившей его в море. Для пятерых людей оно было гигантским циферблатом, напоминавшим о том, как мало времени у них осталось.

Разбившись на пары, они стали оттачивать план в мельчайших деталях, приводя замысел в соответствие с действительностью. Склонившись над складной деревянной скамейкой, Гонвана и Андрессен просматривали карты морских течений и воздушных потоков. Джэнсон и Катсарис изучали пластилиновый макет Штеенпалейс, Каменного дворца.

Тем временем Шон Хэнесси, слушая остальных, подтягивался, используя в качестве перекладины торчащий брус каркаса домика; это было одним из немногих развлечений, доступных ему в тюрьме «Уормвуд-Скрабс». Джэнсон озабоченно посмотрел на ирландца: как он, выдержит? Впрочем, не было никаких причин опасаться за него. Несмотря на бледность, Хэнесси казался здоровее, чем прежде. Джэнсон устроил ему короткое испытание и остался доволен физическим состоянием ирландца.

– Несомненно, ты сознаешь, – обратился к Джэнсону Андрессен, отрываясь от карт, – что только в Каменном дворце находится не меньше ста человек. Ты уверен, что у нас достаточно людей?

– Более чем достаточно, – ответил Джэнсон. – Если бы мне были нужны пятьсот гуркхов, я бы непременно их затребовал. Если бы можно было обойтись меньшим количеством народу, я не стал бы никого беспокоить напрасно. Чем меньше людей, тем меньше непредвиденных осложнений.

Отставив пластилиновую модель, Джэнсон перешел к исследованию подробных чертежей. Ему было известно, что эти чертежи дались огромным трудом. Их составили за последние сорок часов лучшие архитекторы и инженеры, собранные Фондом Свободы. В распоряжении специалистов были подробные описания тех, кому приходилось бывать во дворце, многочисленные старые фотографии и даже свежие снимки со спутников. Кроме того, были изучены архивы голландского колониального владычества. Люди Новака заверили Джэнсона, что считают план «вполне достоверным» в большинстве деталей. Но они также предупредили, что некоторые места, в основном относящиеся к мало используемым частям строения, отображены с «меньшей степенью достоверности», а отдельные детали являются «предположительными» и «приблизительными».

«Малодостоверно». «Приблизительно». Увы, Джэнсону слишком часто приходилось слышать эти слова.

Однако какой у него выбор? Карты и модель – это все, что у них есть. Резиденция голландского генерал-губернатора была переделана из крепости, построенной на скале, поднявшейся на триста футов над уровнем моря. Стены из известняка толщиной пять футов должны были выдерживать попадания ядер португальских линейных кораблей минувших веков. Над обращенными к морю стенами возвышались башни, с которых можно было вести огонь по неприятельским шхунам и корветам.

Все те, кого собрал Джэнсон в сборном домике, прекрасно понимали, что поставлено на карту. Понимали, с какими препятствиями им придется столкнуться, чтобы остановить машину, приведенную в действие Халифом. И не будет никакого смысла в том, что они добавят к жизни Петера Новака свои собственные.

11

«Пояс ржавчины» – промышленные районы США на Северо-Востоке и Среднем Западе, особенно районы металлургической и автомобильной промышленности, в которых часто наблюдается спад промышленного производства.