Белый

Это самое мерзкое – понимать, что человек, в которого ты влюблена по уши с первого взгляда, находится рядом из чувства вины и жалости. Иногда хочется закричать, что ничего не нужно, но я под таким контролем общественности, меня так опекают, что проще бодренько делать вид, что все прекрасно… замечательно… лучше всех… и лучше уже вряд ли возможно…

Я делаю.

Остальные делают вид, что верят в мое притворство.

Всем так легче.

Когда Ларс переезжал в наш теремок, я поставила условие: меня не касаться и своими миллионами и авторитетом не давить. По поводу первого требования уже страшно пожалела, но он выполняет оба. Не будешь же говорить, что я передумала?

Лукас на наше с Бритт появление реагирует бурно:

– Ну наконец-то! Мы уже думали, что вас украли. – Понимает, что ляпнул глупость, и пытается исправить. – Мы же действительно беспокоились за таких красивых девушек, мало ли что с вами могло случиться.

У Лукаса потрясающая способность портить то, что и так плохо сказано. Дорис отодвигает запутавшегося друга:

– Где были-то?

Мы с Бритт, не сговариваясь, пожимаем плечами:

– Фику себе устроили…

Вообще-то, нас действительно ждали, на стол выставлены всякие вкусности и стоит бутылка вина. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, что старался камердинер Ларса Свен, большой любитель вкусно готовить. И бутылка из погреба Юханссонов. Скромная этикетка меня уже не может обмануть, я знаю, что на дорогих винах нет необходимости расцвечивать этикетки, за них говорит имя производителя.

Полного куверта, конечно, нет, закуски скорее в стиле шведского стола, но все очень достойное. Для Лукаса, привыкшего к фаст-фуду, это верх ресторанного шика.

– А повод?

Ларс смотрит на меня как-то странно. Что это он?

Вместо ответа Ларс показывает нам бутылку:

– «Шато Латур» 2003 года, это один из лучших сезонов. И как раз время пить.

Очень хочется напомнить, что я просила не выделываться, здесь не замок, но понимаю, что, затеяв небольшой скандальчик, попросту лишу своих друзей возможности попробовать то, чего они без Ларса никогда не попробуют. Деньги есть только у родителей Бритт, но тем, кажется, все равно что именно пить – пиво или «Шато Латур», а уж какого года… Не прокисло – и ладно.

Класс своего винного погреба Ларс показал мне в замке. В первый же вечер пребывания там я попросту напилась, проглотив натощак три фужера роскошного бургундского. На всю жизнь запомню тот «Ришбур», хотя вкусно было необыкновенно.

Если Ларс говорит, что «Шато Латур» 2003 года это хорошо, значит, так и есть.

– По какому поводу пьем? – подруга не могла допустить оставленный без ответа вопрос.

Разлив вино, Ларс подошел ко мне:

– Линн, сегодня ровно сто дней нашего с тобой знакомства. За это стоит выпить.

Замирают все, я так вообще теряю дыхание. Сто дней? Но поражает не понимание, что я уже почти треть года смотрю (или не смотрю) в эти стальные глаза, сейчас светящиеся настоящей нежностью, а то, что он вспомнил. Я – нет, я не считала…

Я стою, не в силах отвести взгляд от его глаз. Сколько проходит времени, не знаю.

Первой опоминается Бритт:

– Вау! За это точно стоит выпить!

Удивительно, но словно пружину отпустило, все вдруг рассмеялись, в том числе и мы с Ларсом.

Выпили. Ларс кивнул:

– В качестве закуски пармская ветчина и голубой сыр.

Я не знаю тех, кому не нравилась бы пармская ветчина, разве что вегетарианцам, а вот сыр с плесенью… это явно на любителя. Дорис осторожно отодвинулась от сыра подальше, вникать во вкус голубой плесени нужно научиться…

– Линн, помнишь «КВ» и Йозефа Лессена?

– Еще бы! Лессен неподражаем. – Всклоченная пегая от седины шевелюра дедушкиного приятеля, познакомившего нас с Ларсом, живо встала перед глазами. – Он упорно называл меня Лисбет и радовался всему вокруг.

Некоторое время мы наперебой вспоминали бар, Лессена и… наше смущение от знакомства. Я не могла поверить собственным ушам, слушая Ларса. Он рассказывал Бритт, Дорис и Лукасу, как в баре, когда он ждал знакомства с протеже Лессена, интересующейся викингами, викингами и только викингами, мимо него пулей пронеслась некая особа. Протеже всенепременно должна была оказаться синим чулком с огромными окулярами на лице, во всяком случае Ларс именно так представлял молодую девушку, занимавшуюся историей викингов, а потому принялся придумывать, как бы улизнуть от Лессена с его синим чулком и познакомиться с заинтересовавшей его красоткой.

Честное слово, Ларс так и сказал: «Красоткой»!

– Представляете, что я почувствовал, когда увидел, что рядом с Лессеном сидит именно эта девушка? А дальше… – Ларс даже головой закрутил, смеясь, – строгий взгляд… я пытаюсь задержать руку в ладони, она с досадой вырывает, мол, для тебя я Линн и только!

– Все ты врешь! Я краснела, как рак, и мало понимала, что говорю.

– Да-да! Только немного погодя вдруг заявила, что ей с нами неинтересно, видите ли. – В серых глазах снова плясали чертики. – Пришлось обманом выманивать ее в замок и там просто припереть к стенке!

Не успела я ужаснуться перспективе его дальнейшего рассказа о поцелуях в душе и порке флоггером в библиотеке, как Ларс продолжил совсем иначе:

– Каюсь – напоил. Кстати, – он снова разлил вино по бокалам, – это оказалось не так трудно…

– Ларс!

– Да, дорогая? Нетрудно после того, как она, несмотря на запрещение, сунула любопытный нос в комнату Мартина и налюбовалась там на его тряпье, почему-то представляя в этом тряпье меня. Испытание оказалось не из легких, и девушка ослабла духом. Правда, нам со Свеном потом пришлось заниматься гимнастикой под командные окрики гостьи…

– Ларс, не ври!

– Линн буйная во хмелю. Заставляла приседать и отжиматься полночи. Свен, передавая вот это вино, просил об одном: только не давать пить Линн. Я обещал, что не выпущу ее из квартиры…

Я не выдержала и под общий хохот просто набросилась на Ларса с кулаками:

– Бессовестный! Я всего лишь заснула, напившись!

Друзья валялись от хохота, а Ларс ловко перехватил мои руки и притянул к себе:

– Заметь: я до тебя не дотрагивался, сама запрет нарушила.

О, как мне хорошо знакома эта в знак вызова приподнятая бровь и зовущий блеск в глазах…

И то, что должно за этим следовать, тоже знакомо…

Целуя, он закрыл меня собой от всех, но друзья и без того сделали вид, что оглохли, ослепли и вообще отсутствуют.

Если я не могу устоять под взглядом серых глаз, то перед диктатом его губ и того меньше.

– Я хочу, чтобы эти сто дней превратились в сто лет…

От его слов я вздрогнула, потому что далеко не все сто дней были так уж хороши… Ларс видно понял, быстро добавил:

– Но чтоб они были такими, как в замке. Согласна?

Вспомнив наши отношения в замке и восторг, который испытывала там каждое мгновение, я согласилась:

– Да.

О чем я могла мечтать после такого начала? О…

Ларс стал прежним, прочь ревность, он мой и только мой!

Я тоже принялась вспоминать, как напилась, какой шок испытала, увидев в гардеробной массу нарядов кислотных расцветок, а потом и накладную грудь… Бритт все это слышала уже не раз, а вот Дорис с Лукасом впервые, но смеялись все. У наших приятелей от хохота свело животы.

Разве это ни счастье? Мне казалось, что все плохое, все беды, сомнения, ревность позади.

Но все хорошее быстро заканчивается, это я усвоила давно.

Сначала влезла Бритт:

– Ларс, а на ком ты отрабатывал приемы владения плетью или хотя бы флоггером?

Я замерла, даже дыхание остановилось. Если он сейчас произнесет чье-нибудь имя, неважно Паулы или Хильды, их ничто не спасет, убью. Неважно, что Анна-Паула уже умерла, убью еще раз!

Даже желудок свело от ожидания… Мгновение между ее вопросом и его ответом длилось бесконечно, хорошо, что я стояла у кухонного стола спиной к остальным.