Пугачев Победитель

ать! Эх, шарахнуть бы да так, чтобы пух и перья полетели!»

II казармах все чаще стали поминать Григория <>Р"она. Поговаривали, что он, в свое время устроив- ншп свержение с престола настоящего «голштинца», i i i on бы заняться теперь и свержением мнимого н "интинца. «Сбросил настоящего Петра Федоровича, ' ш пущай сковыривает и самозванца! А ежели меша- i"i тспода сенаторы, то им можно по шеям надавать. 11 iciiiio просто! Чего языки чешут, а дела не делают?»

В конце января или начале февраля князь Дмитрий Иванович Шаховской, один из виднейших членов Временного правительства, поднял тревогу, заявив, что Григорий Орлов, навербовав себе сторонников среди офицеров, теперь смущает и рядовых, подбивая их учинить переворот. Временное правительство принялось совещаться по вопросу: не надлежит ли арестовать и предать Григория Орлова суду за государственную измену. Шаховской в тайном заседании заявил, что всего проще схватить Орлова и расстрелять. Если же его предавать суду, то на его защиту может подняться гвардия. Но на такую решительную меру Временное правительство не посягнуло. Однако Орлов был оповещен о случившемся и предупрежден, что ему грозит большая опасность. Это и побудило его решиться. Десятого февраля он созвал множество гостей под предлогом празднования дня своего рождения. В его роскошный дворец на Итальянской набережной собрались все заговорщики. В их числе были почти все офицеры кавалергарды, лейб- гусары и лейб-драгуны. Пиршество началось рано — в два часа дня — роскошным обедом. После обеда сам Григорий Орлов под случайным предлогом вышел из столовой залы. За ним последовали и прочие заговорщики. Они собрались в оранжерее. Орлов заявил о грозящей всем им смертельной опасности и предложил немедленно произвести государственный переворот, свергнув Временное правительство и избрав диктатора.

— Богом клянусь,— сказал Орлов,—что личных целей не преследую и выступаю единственно ради спасения погибающей державы. Ежели вы почтете достойным диктаторского звания меня, то все силы положу ради пользы государственной и всего народа, стонущего под злодейской пятой. Титула царского не домогаюсь и клятвенно обязуюсь незамедлительно сложить диктаторскую власть в тот же час, как скоро разрешен будет вопрос, кому надлежит занять престол, осиротевший после гибели моей незабвенной благодс | сльницы и наследника цесаревича!

Собравшиеся провозгласили его диктатором и тут лее приняли присягу. Через час сильные отряды кавалергардов, лейб-драгун и лейб-гусар арестовали всех I ленов Временного правительства и многих сенаторов. Арестованные были заключены в Петропавловской крепости. Переворот был в полном смысле слова бескровным. Только один Дмитрий Шаховской, пытавшийся при аресте оказать сопротивление и схватившийся за шпагу, был избит бравшими его кавалергардами. Весь петербургский гарнизон примкнул к Орлову. Утром следующего дня диктатор с блестящей (питой появился в Сенате, и так долго занимавшиеся (юлтовней сенаторы, струсив, без всякого возражения подчинились ему.

С того же дня начались приготовления для похода на Москву. Однако, как мы знаем, брать Москву силой Орлову не пришлось, ибо гораздо раньше, чем диктатор мог двинуть свои войска на первопрестольную, Пугачев, испуганный смертью Таньки Чугуновой от чумы и восстанием москвичей, бежал из Москвы.

Пугачевский бунт этим не кончился. Еще более полугода измученная и залитая кровью страна поджигалась жестоким судорогам. Поднятая «анпирато- ром» буря продолжала разгуливать по русским просторам, как разгуливает в степи вихрь или в дебрях н емой пожар. Но с уходом «анпиратора» из Москвы < амо пугачевское движение обрекло себя на гибель, ибо тысячерукому чудищу с огромным брюхом при- ш лось переваливаться с места на место именно по тем | раям, где оно побывало раньше и где оно уже произвело страшные опустошения, иначе говоря, где "но могло добывать для питания лишь жалкие крохи.

Это время, столь обильное драматическими событи- ими, представляет собой богатейший и интереснейший материал для историка и романиста. Может быть, мы еще вернемся к рассказу о нем, но этот рассказ создаст отдельную книгу, в которой будет прослежена история по крайней мере главнейших героев нашего повествования. Теперь же ограничимся упоминанием о событиях, непосредственно последовавших за уходом Пугачева из Москвы.

В то время, когда армия Суворова, быстро разрастаясь по пути, шла на Киев, поляки попытались овладеть Смоленском, но встретили упорное сопротивление со стороны самого населения. Вслед за тем, в восточной Галиции внезапно вспыхнуло бурное восстание холопов против панов, принявшее такие размеры, что в Кракове и Варшаве началась паника. Находившаяся в окрестностях Смоленска армия, в тылу которой шли крупные беспорядки, сочла себя вынужденной отойти на запад, тем более, что с приближением Суворова ее правое крыло повисло в воздухе. Шестнадцатого апреля в Смоленск вошел лихой драгунский имени князя Репнина полк, следом за которым въехала и императрица Екатерина. Пробыв в Смоленске, ради отдыха, всего три дня, государыня отбыла в Санкт-Петербург, куда и прибыла благополучно в первых числах мая. Диктатор, то есть граф Григорий Орлов, встретил императрицу в Старой Руссе и сложил с себя диктаторские полномочия. Екатерина тогда же назначила своего старого соратника главнокомандующим всей северной армии с присвоением ему прав наместника средней России и поручила ему дело ведения борьбы с пугачевским восстанием в ближайших к Москве провинциях.

Двенадцатого мая Орлов, собиравшийся отправиться в Москву, имел длительную аудиенцию у государыни. Снабдив графа указаниями, Екатерина дрогнувшим голосом сказала:

— Нам с тобой, друг мой, придется еще много поработать, не щадя сил. Не ведаю, хватит ли нашей жизни, чтобы исправить хоть отчасти зло, причиненное сим безумным, бессмысленным и беспощадным бунтом! В столь краткое время этим диким людям удалось разорить почти всю империю, уничтожить (югатства, накопленные многими поколениями, по- | рыть страну развалинами и усеять ее трупами. Погибли труды целого ряда правителей. Мурман захвачен шведами. В Курляндии засел лукавый «кузен» Кмельки Фридрих. Половина Донской области в руках (урок. Петровск и Баку заняты персами. Крымчаки гуляют по степи, как во времена правительницы Софии и Василия Голицына. Малороссия еще в огне гайдаматчины. Лучшие люди погибли. Просвещению нанесен сильнейший удар. Казна опустошена. Промышленность почти убита, торговля полумертва...

Даст бог—со всем справимся! — отозвался Орлов.

Во всяком случае, придется надолго отложить • и ацествление тех великих планов, о коих мы с тобой мечтали еще несколько лет назад, для коих накапливали силы, собирали средства и готовили людей... II придется нести тяжкие жертвы...

Наступило молчание. Потом императрица выпрямилась, непривычно резким движением подняла красимую голову и нахмурила брови. Глаза ее блеснули, как стиль шпаги.

И все-таки,— сказала она резко,— Россия будет! Великая, единая, неделимая! Будет — грозная всем врагам!

Россия будет!—откликнулся Орлов.

СТАТЬ РУССКИМ ЖЮЛЬ ВЕРНОМ

«В русской литературе XIX—XX вв. не оказалось писателя, посвятившего свое творчество захватывающим приключениям или мысленным экспериментам по реализации фантастических идей и проектов»,— подобное суждение обязательно присутствовало в редких статьях по истории отечественной фантастики. Нет, я бы сказал осторожнее — в нашей литературе не было автора хотя бы близкого тому же Жюлю Верну по обширности творческого наследия, многогранности интересов, энциклопедичное ти познаний. Потому что все-таки существовала большая группа писателей, творивших на рубеже веков (М. Первухин, С. Соломин, А. Числов и другие), которые писали именно в этом, всегда популярном у юношества жанре. Между тем, бурные исторические события начала XX века в России не дали им в полной мере реализовать свой потенциал, а порой просто оторвали их от основной читательской массы, как это произошло например, с тем же М. К. Первухиным.