Страница 13 из 17
- Были, но язык за зубами не удержали. Там только слово скажи без разрешения, и ты покойник! Может, кто и притаился, но я не знаю. Правда, не знаю!
На последних словах голос Ревуна сорвался. Ужас перегорел, и им овладела злость - на Пророка, на тупых дружков, сцепившихся с Темной тварью, на весь несправедливый мир.
- Не ори, - ткач поморщился. - Что этот самозванец проповедует, подробнее.
- Да что... говорит, засилье Тьмы, всех заберет Хисс. А единственный путь к спасению - уверовать, очистить землю от скверны и вознестись в Страну Звенящих Ручьев. Помешался на чистоте! Говорит, поля родить не будут, пока не рассеется тьма, и жены нечистые принесут нечистых детей, потому как неверные все... бред. Всех женщин объявляет нечистыми и отдает на потеху толпе. Сам на них не глядит, чистоту блюдет. Воздерживается! А только по ночам из его шатра из его шатра мертвых мальчишек вытаскивают! - Ревун почти кричал: проклятый лицемер Пророк, собирает сливки, а другим за него умирать. - Ненавижу! Зачем только подался к нему!
- Не поздновато раскаялся? Я не жрец, грехи тебе отпускать. - От насмешки в голосе убийцы Ревун увял. - Что там с армией?
- Сброд. Из толковых военачальников один Флом, и тот тяжело ранен. Пророк его бережет, лекарей к нему тащит. Говорит, генерал через страдания пришел к истинной вере. А по мне, Ялом его морочит: дурь это, по деревням петлять, когда еще с неделю назад могли бы взять Хурригу и до дойти Асмунда. Народу-то много, одних солдат под тыщу, лихих сотни три, да селян тыщи две. Дисциплины никакой, окрестные села разграбили, скоро голодать начнут.
- Неплохо разбираешься для лихого человека.
- Так я ж в армии служил четыре года, пока на рудники не угодил...
- И в порядке охраны разобрался?
- А то. Да там и порядка-то нет. Каждый вечер и каждое утро тычет наугад, в какой отряд попал, тот и охрана. Только к нему подобраться непросто. Он самых чокнутых приблизил, назвал Чистыми Братьями. Они и еду носят, и мальчишек приводят, они же и закапывают.
- Спит один?
- В шатре один, а вокруг шатра человек двадцать. Э... послушай. Могу тебя провести к Пророку. Ну, вроде как менестреля... проще будет, а? И выбраться помогу, меня там каждая собака знает.
В Ревуне всколыхнулась отчаянная надежда. Ткач выглядел совсем мальчишкой. Ревун понимал, что милость Тёмного - что сухая вода, но надо попробовать ещё хоть немного потянуть. Удавалось же морочить Пророка.
- Куда провести?
- А через священников и охрану. Пророк-то ставит шатер в самой середке лагеря. Тебе ж тихо надо, да? Давай, помогу. Эту сволочь убить - благое дело.
- Говоришь, он идет на Хурригу.
- Ага. Я от него уходил, сброд стоял у Лысых Брожек. До города еще лиг шесть - а они больше лиги в день не проходят.
- Двуедиными поклянешься?
Серьезные глаза и деловой тон убийцы подкинули дров в топку. Ревун уже верил, что удастся выкрутиться, и обещал Светлой Райне и молебен, и пожертвования, и праведную жизнь - от чистого сердца.
- Видят Двуединые, помогу! Я жить хочу. А Пророк пусть сдохнет!
Ревун был искренен, как никогда. И был уверен, что и проведет убийцу, куда надо, и выведет, и что угодно для него сделает, только бы жить.
- Сдохнет твой Пророк, сдохнет, - усмехнулся ткач.
В глазах его снова промелькнула Тьма - но Ревун не успел понять, что заказать молебен Светлой ему не суждено.
Хилл бие Кройце, Стриж
Бледный до зелени трактирщик так с сидел у дверей, не решаясь лишний раз пошевелиться. Увидев Стрижа, взбежавшего по лестнице, он вжал голову в плечи. Стриж кивнул, намекая, что не худо бы убраться внизу. Трактирщик вскочил и засеменил к лестнице.
Стриж остановился перед дверью, прислушался. Шикнул на замешкавшегося на ступеньках трактирщика, отчего тот чуть не упал с лестницы, и тихо постучал.
- Что? Кто там? - настороженно отозвался Генью.
Стриж почти видел всех четверых. По углам - Луса и Генью с ножами наготове. У двери - акробат с занесенной табуреткой. У окна Павена изготовилась метнуть все четыре лезвия сразу. Он хмыкнул и отступил в сторону.
- Ножи в ножны, табурет на пол. И поговорим.
За дверью послышался шорох, осторожные шаги, звук опускаемой на пол табуретки и облегченный вздох. Скрипнул ключ. Стриж улыбнулся как можно теплее и вошел.
Так и есть, девушки у окна, Генью справа, акробат слева. Обыкновенного разбойника бы прищучили: стоят правильно, позы расслабленные, но в полной готовности к нападению или бегству, уж как получится. Старательная скотина Брейгус выбрал комнату с крепкой решеткой на узком окне, без других дверей. Иначе были б циркачи далеко за городскими воротами. Эх, теперь объясняться, плести чушь очередную ... надоело.
- Ну, привет. - Он оглядел всех по очереди, кивнул, сел на кровать. - Хотели спросить - спрашивайте.
- Что будешь с нами делать? - Генью говорил ровно, несмотря на синюшную бледность.
- А что, обязательно надо?
- Кто ж знает, что тебе надо.
- И не знайте дальше. Шли бы вы, ребята, отсюда. Только не на север и не в столицу. В Ирсиде скоро праздники, там можно неплохо заработать.
- Что, прям так и отпустишь? - спросила Павена, задрав подбородок.
- Нет, сначала дам пинка. - Стриж начал злиться. - Думаешь, мне это нравится? Думаешь, мне хочется тебя...
- Извини, просто... - Павена опустила глаза.
- Просто не считаешь постель поводом для знакомства. - Стриж пожал плечами и обратился к Генью: - Купите лошадей и сваливайте. Никакого Луаза, ты понял? Ничего с твоей матерью не случится. Вот, вам хватит. - Он высыпал из кошеля горсть монет, отобрал из них четыре полуимпериала и бросил старшему циркачу. - И не надо кидать в меня острыми предметами, милая. - Он послал фокуснице мерзкую улыбочку, точь-в-точь как балаганный злодей. - Я тебе ничего не обещал, как и ты мне.
Павена то ли облегченно, то ли разочарованно вздохнула, хотела что-то сказать, но Стриж отвернулся, всем видом показывая, что его интересуют только спутанные завязки кошеля.
- Мы можем идти? - шепнула Луса.
- Провалитесь уже, - буркнул он, встал и не спеша направился к двери. На пороге обернулся, скривил губы. - Удачной поездки в Ирсиду.
- И тебе удачи, Стриж, - прозвучало в спину, когда он закрывал за собой дверь.
Расторопный Брейгус уже все убрал. Семь трупов отправились в раскрытый люк в углу зала, крови на полу не осталось. Трактирщик подскочил, как застигнутый врасплох заяц и обернулся.
- А... ваши...
- Ушли черным ходом.
- Но... э...
- Лови.
Стриж подкинул на ладони серебряную марку и кинул её трактирщику. Тот привычно потянул монету ко рту, попробовать на зуб, и на мгновенье забыл бояться. Этого мгновенья Стрижу хватило, чтобы одним длинным броском достать его и свернуть потную шею.
- Подавился, какая незадача, - хмыкнул Стриж, пряча монету обратно в кошель.
Тело хозяина заведения отправилось вслед за остальными: очень удобная традиция, делать в трактирах "тайный" лаз для уборки трупов и бегства от нежелательных гостей. А из погреба за стойкой Стриж достал копченый окорок и бутылку приличного вина. Насвистывая пошлую песенку, он закинул за спину гитару и потяжелевший мешок. Вышел из таверны, плотно прикрыл за собой двери, и, не оборачиваясь, направился на север, прочь из Асмунда.
436 год, 6 день Жнеца
Имперский тракт между Асмундом и Хурригой
Переночевав в деревушке неподалеку от имперского тракта, с рассветом Стриж отправился дальше. До города оставалось еще четыре лиги, то есть два дня пешего пути.
Чем ближе Стриж подходил к Хурриге, тем острее чувствовалось, что здесь неспокойно. То и дело попадались брошенные дома, навстречу брели женщины с детьми и целые семьи селян: пожитки и малыши на телегах, взрослые и подростки пешком, скотина в поводу. На одинокого менестреля никто не обращал внимания.