Страница 7 из 360
– Мужики, – начал я, – вариантов у нас, в принципе, немного… Я к немцам служить не пойду, а через фронт пробиваться – шансов мало, да и на той стороне нам почти стопроцентный каюк. Мы же здесь, в этом времени – как дети малые. Я Сане предложил партизанить… – В этот момент я наткнулся на остановившийся взгляд Тотена.
– Алик, ты чего? – Я легонько тронул его за плечо.
– А? Что? – встрепенулся он. – Я про Мишку и Маринку задумался. Как они там без меня будут?
И все замерли. Каждый думал о своих. У командира сын уже взрослый, институт скоро заканчивает, а на лето на работу серьезную устроился, потому и не поехал с нами. У Бродяги – три дочки и сын. У Дока – дочка маленькая. У Люка – тоже. И моему Пашке – только два годика исполнится… Екарный бабай! Вот они стоят, мои друзья, настоящие, без дураков, друзья. Надежные взрослые мужики. Кормильцы. Надежа и опора своих семей, которые остались гдето там – шесть десятков лет тому вперед! И глухая тоска пробивается через сведенные скулы Дока, кривую полугримасуполуухмылку Люка, светится в печальных аидских глазах Бродяги и тяжелыми каплями собирается в уголках глаз Тотена. Я понял, что горло мое опять свела непонятная судорога. Очень захотелось броситься под тент, зарыться с головой в спальник и заплакать от подступившей из ниоткуда тоски.
Вдруг всплывшие в голове воспоминания заставили меня встряхнуться:
– Какое число сегодня? Десятое, так они сказали?
– Да, верно, – ответил мне Казак.
– Два дня назад наши сдали Минск, – упавшим голосом сказал я.
– Что? Этото тут при чем? – переспросил Фермер.
– Повторяю, два дня назад, восьмого, немцы окончательно зачистили минскую группировку наших. Мы – в глубоком тылу немцев. Те, кого мы с Люком поутру встретили, – скорее всего, из разведбата какойнибудь дивизии второго эшелона. Да, и еще. Не спрашивайте меня, когда все это закончится. Я – не знаю!
В разговор вступил Бродяга:
– Если отряд делать, то база нужна. Здесь, в Белоруссии, должны оставаться партизанские базы с закладками.
– Должныто они должны, но ты координаты их знаешь? – возразил Фермер. – Нет? Вот и нечего умничать.
– Саш, а у тебя из стволья что с собой? – спросил я Бродягу, больше чтобы отвлечь его от грубого тона командира.
– «Маузер», «парабеллум» и «кар» снайперский.
– О, то, что нужно!
Друзья непонимающе уставились на меня.
– Ну, оружието нам нужно?
– Да, – за всех ответил Док.
– А как мы его возьмем? А с этими игрушками можно на понт когонибудь взять, пока нормальным не разживемся.
– И много ты пластмассой этой напонтуешь? – спросил Док.
– Серег, прикинь, ты водила в какомнибудь тритыщипервом автобате дивизии третьей волны. Остановился на обочине поссать. И тут на тебя из кустов вылазят трое леших и целятся из «люгера» и винтаря. Ты бы метаться начал?
– Я – скорее всего… Хотя хрен меня знает, – честно признался Док – может, и заметался бы.
– Вот! Но в ножи, конечно, надежнее. Хотя я еще ни разу спокойно людей не резал. Знаю как, тренировался, а вот в реале…
– А в операционной? – не унимался Док.
– Ох, Менгеле ты наш. Это же не то совсем.
– Вы еще про слезинку ребенка вспомните, интеллигенты хреновы! – зло бросил Казачина. – Вон, на месте базового лагеря – братская могила! И Пака вспомните… – И он до хруста сжал кулаки.
Всетаки пластичность психики – великая вещь! Может, оттого, что я неоднократно прокручивал в голове сюжеты любимых книг и фильмов и до пальцевых судорог спорил с коллегами по интернетовским форумам, посвященным альтернативной истории, но говорить обо всех этих странностях у меня получалось с известной долей убедительности.
Командир наш, уложив в голове всю несуразицу ситуации, вновь взялся за дело:
– Так, всем отсоединить аккумы от приводов – они нам для питания раций пригодятся и для подрывов. Оптику и коллиматоры снять. Все оружие, не соответствующее времени, упаковать и в нычку!
– Командир, нам и глушаки могут пригодиться, – пришла мне в голову светлая мысль.
– Верно, особенно с твоего «сокома» – он поправильному сделан. Так, Тоха, говоришь, у дороги машину расстреляли? – поддержал меня Бродяга.
– Так точно.
– Давай вместе с Люком и Тотеном туда, может, там чем поживиться удастся.
– Понял. Оставайтесь на приеме. Бродяга! Я «люгер» возьму?
– Бери. И «стечкина» не забудь – пригодится.
И мы пошли…
ГЛАВА 3
Ориентируясь по приметам (головным шел Люк), мы вышли к памятному холмику. Убедившись, что дорога пустынна, поднялись на него и замаскировались.
– Давай думать, как на ту сторону нам попасть, – предложил я Люку.
– А что тут думать? Метров на пятьдесят влево, под насыпью, водопропускная труба есть, я проверял.
– Алик, слушай внимательно! Мы оставим тебя здесь. Наблюдаешь за окрестностями! Внимательно! Десять счетов смотришь вправо, затем медленно оглядываешь противоположную сторону… И опушку того леса, и поле… Затем – десять счетов левую сторону. Затем – в обратную сторону. Перерыв – тридцать счетов. Во время него слушаешь и смотришь просто глазами. Просто скользи взглядом по миру. Понял?
– Да, а зачем так сложно?
– Тщательность, но без рутины. К тому же у твоего бинокля поле зрения узковато. Распухший «театральник». Ну, мы пошли…
Перебравшись по водопропускной трубе («Ох, где же вы, роскошные бетонные трубы современности?») на противоположную сторону, мы двинулись по влажной ложбине в направлении «газика». Где на четвереньках, а где просто пригнувшись, мы довольно споро преодолели триста метров. Остановившись метрах в двадцати от машины, внимательно осмотрели ближнюю к нам опушку. Затем броском добежали до полуторки.
С водителем все было ясно – два входных отверстия в левом боку. Пока Люк, присев на колено, смотрел по сторонам, я заглянул в кабину. Есть! Вот он, мой сладкий. Короткий мосинский карабин висел в зажиме на стенке кабины. Аккуратно отцепив водителя от руля, я опустил тело на землю. Забравшись в кабину, выдернул карабин из крепления и приоткрыл затвор. Ура! Протянул карабин Люку:
– У водилы подсумки на поясе. И нагрудный карман проверь. Документы, тосе… – Тут мой взгляд зацепился за командирскую сумку, сиротливо валявшуюся на полу со стороны пассажира. Трофей, однако. Подняв сумку, надел ее через плечо:
– Люк, давай кузов проверим!
И, нажав тангенту:
– Тотен, Арт в канале. У нас – все путем. Бди. Как понял?
– Тотен в канале, у меня – тихо. Отбой.
(«Ох, сколько мы в свое время бились в команде, нарабатывая процедуру радиообмена. Однако ж „неплохо для лоха“ выходит!»).
Кузов был завален какимито тюками и папками. Перевалившись через борт, я, перерезав связывающую папки бечевку, наугад открыл одну из них. «Опаньки! Дело! Уголовное!» Пересмотрев еще пару папок, вывесился за борт:
– Люк, эта машина – райотдела милиции.
– И что?
– Здесь сейф есть, – упомянул я еще одну находку, – и пишущая машинка!
– А онато нам на кой?
– Ну, она нам, может быть, и ни к чему, а вот в сейфе бланки документов должны быть. Паспорта, справки всякие…
В этот момент из кустов раздалось: «Стой! Руки вверх!».
Поскольку я лежал грудью на борту, мне ничего не оставалось, как, придерживаясь за борт, кувыркнуться вперед, надеясь, что мой копчик переживет встречу с родной землей. Приземлился удачно – первыми земли коснулись ноги. Распластавшись на пыльной траве, я торопливо откатился под машину. Люка нигде не было видно, а в кустах я мельком заметил грязнобелое пятно. Точно мент – белая летняя гимнастерка и синие бриджи, а на голове – синесерая фуражка с васильковым околышем. У гэбэшников белыми должны быть и штаны, и фуражка. Повернувшись на левый бок, я вытянул из нагрудных ножен любимый «сог», затем, сам не понимая зачем, – «парабеллум» Бродяги.
– Я сказал: «Руки вверх»! И выходи по одному! – Еще немного, и голос говорившего «даст петуха»!