Зигзаг удачи

Алевтина ловко использовала промашку красавицы.

- Владимир Антонович, - сказала она елейно. - Когда вы собирали взносы, я у вас одалживала, возьмите, пожалуйста, - и со значением вернула Орешникову долг.

- Почему вы так торопитесь? - спросил Владимир Антонович, не догадываясь, к чему клонит Алевтина. Она улыбнулась ему и повернула к Лидии Сергеевне торжествующее лицо:

- Значит, вы получаете больше меня, Лидочка! Но вы позабыли, Лидочка, что уже четыре месяца не платили взносы. И здесь вашей доли нет! За неуплату взносов я предлагаю исключить Лидию Сергеевну из членов кассы взаимопомощи! Кто «за», прошу поднять руки!

Тотчас взметнулось девять рук - голосовали Полотенцев, Алевтина, Ира, Юра и еще пять безымянных сотрудников, имена которых история не сохраняла.

- Кто против?

Орешников одиноко поднял руку.

- Кто воздержался? Теперь руку поднял Петя.

- Принято единогласно! - привычно подытожила Алевтина.

- Это нехорошо, неправильно! - попытался повернуть колесо фортуны Владимир Антонович. - Надо делить на всех и обязательно поровну. Так будет справедливо!

Теперь он уже на самом деле думал так. Потеряв большую часть состояния, он снова становился человеком. В это мгновение Петю посетила свежая идея.

- Товарищи! - закричал он, и опять его лицо стало вдохновенным. - Если вы не хотите сабантуй, давайте все вместе возьмем отпуск за свой счет, махнем на Кавказ, в горы есть шашлык и пить вино.

- Петя, помолчи! - устало остановил его Полотенцев.

- Лидия Сергеевна! - Алевтина вернула собрание в русло. - Прошу покинуть помещение!

Так бог, если он есть, покарал Лидию Сергеевну за то, что вчерашней ночью она сочинила заговор.

Лидия Сергеевна поднялась со стула и на ногах, которые ее плохо слушались, поплелась к выходу.

- Не уходите! - закричал Орешников. - Люди, что вы делаете! Вы же проходили в школе: человек - это звучит гордо!

- Вы лучше на себя поглядите! - дал ему отпор Юра, а Ира добавила:

- Вы вообще один пытались все заграбастать!

- Мне стыдно об этом вспоминать! - сознался Орешников. - Я был некрасив, как вы некрасивы сейчас.

Лидия Сергеевна была потрясена. Мужчина, которого она предала, оказался единственным, кто за нее заступился.

Держась за плюшевую занавеску, которая отделяла фотопавильон от мира, Лидия Сергеевна смотрела на Орешникова, и взгляд ее говорил, что любовь дороже денег. Да, в трагическую минуту ненависть переродилась в любовь!

Лидия Сергеевна с усилием оторвала от Орешникова проникновенный взгляд и ушла.

А Калачев наконец-то раскрыл смысл событий.

- Вот ты, оказывается, какой прохиндей! - обозвал он Орешникова. - На общественные деньги спекулируешь! А я-то, наивный, за тебя заступался! Товарищи! - обратился он с воззванием. - Его тоже надо прижучить и исключить!

Все знали арифметику. И совсем не трудно догадаться, какая участь постигла Орешникова.

Деньги портят человека и будут портить еще долго. Конечно, сотрудники «Твоего портрета» повели себя непорядочно. Из славных, добрых они превратились в непривлекательных людей. Но не надо судить их слишком строго. Говоря по-честному, без ханжества и лицемерия, трудно удержаться и не обалдеть, когда перед глазами маячит круглая сумма. И все-таки сотрудники фотографии должны были держать себя иначе. Их поведение недостойно, а следовательно, нетипично, хотя бы потому, что на человека не так уж часто сваливаются большие деньги.

Исключенный Орешников уходил с собрания эффектно, не так, как Лидия Сергеевна. Он умел проигрывать. По прямой мужской линии он происходил от д'Артаньяна, Жерара Филипа и старшиновской тройки из хоккейной команды «Спартак».

Орешников поднялся в заговорил, как будто ничего не случилось:

- Друзья мои! Покидая собрание, я позволю себе дать несколько практических советов.

Первое: не забудьте, пожалуйста, когда получите деньги, вернуть в кассу взаимопомощи двадцать рублей, как бы это сделал я.

Второе: когда вас спросят, где вы приобретали облигацию, знайте, что вы купили ее в сберкассе № 5288/0331. Вы меня выкинули из игры, мне очень грустно, но Киплинг сказал: «И будешь тверд в удаче и в несчастье, которым, в сущности, цена одна!…»

Закончив выступление, немножко высокопарное, Орешников двинулся к выходу.

Нервы у слушателей сдали.

- Старик, мне тебя жалко! - расчувствовался ретушер Петя. - У меня есть предложение, которое всех устроит, - лицо его стало лучезарным, - вам не хочется сабантуй, вам не нравятся горы, тогда давайте купим вскладчину автобус, будем по воскресеньям ездить за город, ловить рыбу, пить вино…

- Петя! - с укором сказала Ира. - Вы можете подумать о чем-нибудь другом?

- Нет! - честно признался Петя и виновато посмотрел на Орешникова. - Старик, я хотел, чтоб всем было хорошо…

- Володя, извините нас! - сказал Полотенцев. - Но вы сами во всем виноваты.

- Володя, мы вас очень любим! - заверила Алевтина и поглядела на Калачева.

- Приходите к нам на новоселье! - пригласили Ира и Юра, которые в мечтах уже купили квартиру.

А Калачев встал с председательского места и пожал Орешникову руку.

Все сочувствовали Орешникову, жалели его, но это была бесплатная жалость.

Отодвинув шпингалет на окне, Орешников открыл его, вылез на улицу и растворился в снежной мгле.

Он вынырнул из снежной мглы возле сберкассы № 5288/0331. У Олиного окошка стояло несколько чело век. Орешников занял очередь. Оля его не замечала. Когда голова Орешникова просунулась в окно, Оля растерялась от неожиданности.

- Добрый день, - дерзко сказал Орешников, делая вид, словно они никогда не ссорились. - Как жизнь?

- Спасибо, хорошо, - Оля быстро взяла себя в руки. Когда молодые люди говорят друг с другом излишне вежливо, это означает, что они в разладе.

- До чего же отдельные девушки обидчивы! - пренебрежительно сказал Орешников. Он и не думал извиняться и в разговоре старательно избегал обращения как на «ты», так и на «вы».

- Я нахожусь на работе, - сухо ответила Оля. - И не имею возможности вести посторонние разговоры с клиентами.

Орешников обернулся - сзади очереди не было.

- Я никого не задерживаю.

- Все равно!

- Это верно, - холодно согласился фотограф. - Я пришел по делу!

- Слушаю, - сказала Оля.

- Вот когда я принесу облигацию, ну, ту самую, сберкасса сразу же сможет выдать мне деньги?

- Поскольку речь идет о крупной сумме, облигацию полагается послать на экспертизу.

- Это длинная история?

- Придется потерпеть целые сутки! - не удержалась Оля.

- Это меня устраивает.

Задержка в выдаче денег действительно устраивала Орешникова.

Сейчас у меня нет при себе облигации, так что я зайду попозже.

- Если облигация не окажется такой фальшивой, как некоторые, сберкасса выдаст десять тысяч, - ледяным тоном объяснила Оля.

- Если человек на работе, он не имеет права оскорблять посетителя. - Орешников пытался обратить все в шутку.

Но Оля не была расположена шутить.

- Можно написать на меня жалобу!

Должен тебе сказать, Оля, - не выдержал Орешников и первый раз обратился к ней на «ты», - что твое поведение меня огорчает, хотя я сам не могу понять, почему.

С этими словами он ушел. Оля не побежала за ним вдогонку, но расплакалась. Правда, Орешников об этом не знал.

Он уже не думал об Оле. Его мысли были заняты планом, для осуществления которого требовался помощник. Единственной кандидатурой могла быть Лидия Сергеевна, которую тоже исключили из дележа. Владимир Антонович хотел было зайти к ней домой, но побоялся напороться на ревнивого рентгенолога, который закатит сцену и все испортит.

Обездоленная Лидия Сергеевна тоже думала об Орешникове. Пока она шла от «Твоего портрета» до дома, ее чувство к Владимиру Антоновичу росло, росло и выросло до невиданных размеров.

Лидия Сергеевна машинально достала ключи, открыла дверь, сняла пальто, повесила его на вешалку, перешла в комнату, села на диван и заплакала. Она плакала потому, что ее лишили денег, а рядом не было Орешникова, который мог бы ее утешить. Она не замечала, что в комнате вновь появились диван, шкаф, стол и остальная мебель во главе с мужем.