Дракула

Постепенно он стал доверять своим поклонникам так же, как когда-то своим цыганам. Они оказались бы достойны этого доверия, если бы не их домыслы о Дворе Алого Короля. Его самые пылкие поклонники были слабыми, бестолковыми и поэтому неопасными.

Из-за этой их безобидности Дракула пожалел их. В своих расшитых бисером костюмах, с волосами, растрепанными, как у баньши, они вертелись, кружились и принимали вычурные позы. Чувак, это так… это настолько! Он заинтересовался, на самом ли деле они более управляемы и наблюдательны, чем их товарищи из средних слоев общества, которые носили стрижки под битлов и оставались дома с родителями. Каждое действие, каждое высказывание, каждая мысль этих маленьких неухоженных бездельников тщательно изучались, анализировались и сравнивались с непостижимым стандартом интеллектуального совершенства, которым они не обладали, и судьбоносным счастливым случаем, которого не было:

Я сказал «красный», и Капитан вошел в комнату!

Вay, круто! Зацени! Ты только что сказал мне это, и он вышел из комнаты!

Он жалел о том, что не было такой вещи, как кармическая предрасположенность к прозрению. Она сделала бы его долгую жизнь более интересной. И так же, как сотни тысяч живущих в то время, он прибегнул к наркотикам. Дети натащили с собой невероятное количество разнообразнейшей наркоты: гашиш, марихуану, тайские палочки, мескалин, грибы, таблетки всех форм и размеров. Они глотали таблетки, как витамины; они курили марихуану и гашиш, как сигареты, а все остальное они готовили с маслом и медом и грызли, как восточные сладости.

Но ничто из этого не действовало на Дракулу. Он перепробовал все: курил, глотал таблетки, вводил наркотики в вены, даже пил кровь детей, бывших под кайфом или в отключке от наркотиков. Ничто не срабатывало.

И они не могли объяснить ему, на что это похоже. Обычно они лежали на холодном полу замка в том же рассеянном бредовом состоянии, которым сопровождались его приемы пищи, водя руками в воздухе и декламируя слова песен. Подобные трансформации, не приносившие никаких результатов, кроме увеличивающейся потребности в безделье, казались ему ужасающей расточительностью, в то время как он сам с его сверхъестественной продолжительностью жизни и реальной связью с мифами о его расе обладал сознанием, достойным расширения, и не мог осуществить этого.

Он продолжал надеяться, что один из них постепенно выделится из толпы, подобно тому как сливки поднимаются на поверхность молока, кто-то, с кем он сможет говорить и проводить исследования, и этот человек раскроет ему секреты наркоманской вселенной. Он продолжал поощрять их паломничества в свой замок, терпеть их шушуканье и то, что они вмешивались в его частную жизнь. (Существовал он или же нет? Как странно, люди так наивны!) Юноши изъявляли желание вступить в связь с его невестами, а девушки — с ним самим. Это было вполне нормальным, и он участвовал в их беспорядочных связях. Груди, и бедра, и половые органы, так много переплетающейся плоти, наливающейся алой кровью, это было классно, как они говорили.

Но по прошествии некоторого времени стало ясно, что это была серия повторяющихся действий, причем повторяющихся бесконечно. Среди них не было ни одного, кого бы он мог рассматривать как возможного кандидата для Изменения, хотя он не Изменял никого уже почти сто лет. Дети-хиппи стали его утомлять, и он рассматривал их всех, скорее, как возможных кандидатов для сажания на кол. Но о таком поступке обязательно узнали бы за пределами замка, и за этим последовало бы строгое наказание. Американские власти были столь же репрессивными и диктаторскими, как и он когда-то. Они не мучили своих жертв физически. Вместо этого они сообщали прессе лживые факты о них и бросали их в тюрьмы по сфабрикованным обвинениям. Если бы он обладал такими же средствами массовой информации в свое время в Карпатах, то делал бы то же самое. Это, безусловно, было эффективным.

Он вернулся к своим старым тайным привычкам. Холодными ночами в пустыне он пикировал на койотов и кроликов или взмывал ввысь и разрывал в клочья сов. Но для столь подавленного и апатичного существа, каким он стал, даже атавистическая радость охоты оказалась приглушенной и мимолетной.

Однажды его помощник Александр явился к нему с отличной новостью: в их замок планирует нанести визит доктор Тимоти Лири. Знаменитый доктор Лири, основатель целого движения достижения гармонии и ловли кайфа, употребления ЛСД и исследования иной реальности.

В тот момент Дракула не был в курсе, что доктор Лири только что сбежал из тюрьмы Сан-Луис-Обиспо — города на побережье. Он вообще не знал того, что доктор Лири был в тюрьме. Но весть о его скором прибытии разносилась по замку, как эхо от пронзительного волчьего воя.

Тим Лири, доктор Лири.

Имя этого человека было мантрой для детей-хиппи. Невзирая на беспокойство по поводу местных властей, капитан Влад тихо посмеивался над собственной ревностью в ожидании прибытия гостя. Он привык быть в центре внимания. Но возможно, легенда не должна пытаться соперничать с символом.

Он лишь надеялся, что визит доктора Лири в его замок будет дождем в пустыне.

Он ждал этого визита, как школьница, делая запасы угощения: хиппи могли довольствоваться коричневым рисом и супом мисо, но один аристократ должен принимать другого соответствующим образом. Он просмотрел свой гардероб — пиджак с бахромой и яркая футболка хиппи? Черный свитер с высоким горлом и пиджак спортивного покроя? Он следил за приготовлениями в замке — уборкой комнат, стиркой и глажкой белья, — пока однажды вечером, после захода солнца, Александр не постучал в дверь святая святых Дракулы и не объявил: «Прибыли!»

Дракула наконец-то выбрал пиджак-«неру» и черные брюки — он был взрослым человеком, а не каким-то хиппи и, затаив дыхание, неторопливо спустился по лестнице. Его небьющееся сердце вроде как даже шевельнулось.

Лири подошел к нему и взял руки Дракулы в свои. Дракула взглянул в большие глубокие глаза и понял, что наконец нашел своего смертного двойника — человека, который жил долго и имеет большой жизненный опыт. Обнадеженный, Дракула обнял его.

«Ах», — выдохнула контркультурная толпа, бездельничающая в большом зале. Похожая на пещеру комната была наполнена дымом марихуаны, гвоздичных сигарет, терпкого красного вина и пота. Закваска для секса.

«Добро пожаловать», — сказал Дракула.

Лири подмигнул ему и представил свою жену. Дракула в изумлении разглядывал ее. Она была удивительно красива Его потянуло к ней резко и сильно, и, чтобы скрыть это, он ее проигнорировал.

«Прошу к столу», — добавил он и тут же показался себе старомодным и глупым, этакой киношной версией самого себя. Какой-то Лугоши-торчок, а не Влад Пронзитель, присутствие которого заставляло падать в обморок девушек и дрожать их отцов. В прошлые времена его расположение, как хвост кометы, означало или красивое сияние, или предвестие беды.

Как низко он пал в этом новом мире! И как стремительно!

Слуги накрыли стол изысканными блюдами, которые дети хиппи поедали жадно, не умея насладиться их утонченностью, в то время как Лири говорил о движении к универсальной правде и внутреннем мире. Он раскрыл Дракуле секрет: многие видные психиатры Лос-Анджелеса использовали в своей практике ЛСД. Они давали ЛСД кинозвездам, таким как Кэри Грант и Джек Николсон. Кэри Грант хотел снять фильм об ЛСД, но сделал это Отто Премингер. Он рассказывал о блистательных мыслителях: Томасе Манне, Олдосе Хаксли, — которые уехали в Лос-Анджелес, привлеченные царящей в нем свободой мысли. Когда он говорил, его жена слушала так, как будто прежде она не слышала ни слова об этом. Какая невероятная женщина! И какой занимательный мужчина! Дракула был безумно рад, что они к нему приехали.

Тем временем количество детей-цветов в его замке росло, как количество маков в тепличных условиях. В мини-вэнах и автобусах, караванами и бесчисленными группами отдельных дураков они прибывали, пересекая Великую Пустыню в своем БКП для того, чтобы сесть у ног великого и ужасного Лири.