Дракула

— День для нашего небольшого путешествия выдался просто отличный, мистер Томпсон, — заметил грек, когда гость усаживался рядом с ним.

— Куда мы едем?

Каролидес таинственно улыбнулся.

— Всему свое время, мистер Томпсон, — мягко сказал он. — Мы немного прокатимся по побережью. Любопытная прогулка, связанная с моим древним родом.

Слова заинтриговали Томпсона, и он спросил:

— Расскажете мне о нем?

Каролидес красиво обогнул нескольких мотоциклистов, вихлявших слишком близко от автомобиля, на следующем повороте свернул с Корниша и нацелил длинный капот машины прямо в предгорья.

— Что бы вы сказали, если бы обнаружили неподалеку от побережья греческий храм?

— Я бы сказал, что это в высшей степени удивительно.

Каролидес хрипло хихикнул:

— И вы будете совершенно правы, мой дорогой мистер Томпсон. Я взял на себя смелость показать вам его, потому что решил, что вам будет интересно.

Любопытство Томпсона разыгралось пуще прежнего.

— Учитывая, что у нас с вами греческое происхождение, мистер Томпсон. Древним этот храм не назовешь, ему всего около ста шестидесяти лет, но взглянуть на него стоит.

Больше грек ничего не сказал, и автомобиль продолжал поглощать мили и легко взбираться вверх, послушный искусному водителю. Они катили по штопором вьющейся дороге до тех пор, пока море голубой дымкой не съежилось на горизонте. Один раз они миновали пыльную деревенскую площадь, где местные жители дремали в тени раскидистого дерева перед маленьким баром; сонный пес лениво убрался с дороги.

— Почти приехали, — сказал Каролидес, когда они проехали еще одну-две мили и дорога сузилась до крохотной тропы, извилистой нитью разрезающей опаленную солнцем выжженную землю. — Мы на месте.

Каролидес остановил автомобиль, вышел и захлопнул за собой дверцу. Томпсон последовал за ним и на миг пожалел, что приехал сюда: пекло раскаленного воздуха было невыносимым. Едва приметная тропинка, проложенная среди сорняков, привела их в желанную тень испанских дубов. Вскоре они подошли к ржавым воротам, и Каролидес, даже не обернувшись, прошел через них. Пронзительный скрип заржавевших петель создал у англичанина ощущение сверления зуба. Он достал платок и остановился отереть пот со лба. Каролидес мгновенно возник рядом со словами:

— Вы в порядке?

— Да, благодарю. Все хорошо.

— Через несколько минут мы доберемся до вершины, там — прохладный ветерок.

И правда, когда они добрались до каменистого горного хребта, подул ветер. Сквозь ржавую ограду Томпсон увидел разрушенные колонны и покосившиеся белые опоры. Все здесь побелело от жгучего солнца. Скудные травы походили на седые космы старухи и жестко шелестели на ветру. Далекое море плавно изгибалось на горизонте. Следом за греком Томпсон шел по тропе, что вилась меж увядших деревьев и чахлого кустарника. Потом он увидел основание храма — совершенно белое и ветхое; некоторые колонны внизу громадного портика раскололись и покрылись трещинами под воздействием многих лет дождей и солнца. Отмостка тоже растрескалась, и по ней сновали ящерицы, которые выскакивали из высокой сухой травы и вновь в ней исчезали.

— Руины построенного моим предком храма, — тихо проговорил Каролидес. — Любопытно, не так ли? Должно быть, даже в те дни на постройку ушло целое состояние. Сорок рабочих и два года трудов. Думаю, тысяча восемьсот десятый год.

Растерявшись от удивления, Томпсон подошел поближе, а грек с удовольствием смотрел на него. Внезапно англичанин понял, что ему показалось здесь странным, даже с учетом загадочного назначения сооружения в столь отдаленном месте. Он чувствовал, как солнце печет его неприкрытую голову, а потом осознал что-то еще и, пытаясь узнать местность, огляделся:

— Ба! Да это кладбище!

— Давно заброшенное, — улыбаясь, кивнул Каролидес.

Томпсон шагнул вперед и приблизился к храму. Его движения казались немного резкими и беспокойными.

— Значит, это могила!

— Так и есть, совершенно верно.

Теперь Томпсон подошел совсем близко. В горле пересохло, немного кружилась голова. Внезапно подступила дурнота и нахлынула слабость. Он даже не понял, как оказался на земле. У основания храма он увидел греческую надпись. Как он уже говорил своему новому знакомому, греческим он не владел, но смог разобрать имя: ДРАКУЛА, что ничего ему не объясняло, разве что вспомнилось написанное с орфографической ошибкой название страшного романа Викторианской эпохи, который он не читал. Затем он потерял сознание.

6

Когда он очнулся, его окружало целое море лиц. Среди толпы зевак он увидел жандарма и человека в белом форменном костюме с красным крестом на груди. Затем, энергично работая локтями, сквозь строй собравшихся властно пробился Каролидес, за которым шли два санитара с носилками.

— Дорогой мистер Томпсон, виной всему солнце и ваша слабость после болезни. Зря я вас сюда привез, не нужно было этого делать. Тысяча извинений!

Томпсон пытался отбиваться, но его удержали сильные руки санитаров.

— Не двигайтесь. Все будет хорошо.

Теперь он чувствовал привкус крови во рту и видел, что его белая рубашка перепачкана алым. Неужели он расшибся о камень, когда упал? Когда в глазах прояснилось, он увидел Равенну, которая шагала через могильные камни. Колючки изорвали ее белое платье. Он почувствовал жуткую слабость и не мог шевельнуться. И даже не двинулся, когда его поднимали на носилки. Вероятно, Томпсон на миг потерял сознание, ибо вновь очнулся уже в машине «скорой помощи». Над ним склонилось встревоженное лицо Каролидеса.

Томпсон заметил кровь на лацкане белого костюма грека. Видимо, он испачкался, когда помогал уложить его на носилки. Нелепая мысль завладела разумом Томпсона: «Нужно ли оплатить счет за химчистку костюма Каролидеса? И насколько серьезно он поврежден?» Грек наклонился над, англичанином и ободряюще улыбнулся:

— Равенна едет следом. Она останется с вами в больнице на ночь. Формальность, обычное обследование. Когда вы упали на острые камни, немного повредили горло. Солнце голову напекло, так мне кажется. В этом моя вина. Тысяча извинений! Доктор, который прибыл на «скорой помощи», говорит, что рана у вас неглубокая, поэтому они задержат вас только на несколько часов для отдыха и осмотра. — Он печально улыбнулся: — Сможете ли вы меня когда-нибудь простить, дорогой мистер Томпсон?

Внезапно Томпсон почувствовал, что готов разрыдаться. Он схватил протянутую руку грека и судорожно сжимал до самой больницы. Вопреки ожиданиям, Томпсона не выписывали целых три дня, и он чувствовал слабость. Но воспрял духом, когда Каролидес с Равенной везли его в гостиницу по Корнишу в открытом автомобиле. Врачи обработали ранки на шее и прикрыли тонкой марлевой повязкой. Видимо, когда грек нашел его лежащим у подножия мавзолея, то поспешил за мобильным телефоном к машине и вызвал из города «скорую помощь», жандарма и Равенну.

Томпсон решил, что этим утром девушка выглядит восхитительно. Она сидела рядом с ним на заднем сиденье и нежно сжимала его ладонь. Было ясно, что Каролидес видит их в зеркало заднего вида и ободряет едва уловимой улыбкой. Англичанин тоже больше не смущался и улыбался в ответ.

Когда они приехали в «Магнолию», Томпсон вновь поблагодарил грека, пошел к себе в номер и прилег. Проснувшись часа через два, он обнаружил листок бумаги, который просунули ему под дверь, пока он спал. Записка была от Каролидеса, который приглашал зайти к нему, если Томпсон не против. Его люкс был под номером сорок четыре. Англичанин быстро привел себя в порядок и поднялся на пятый этаж на лифте, потому что до сих пор не совсем оправился от слабости. Он легко отыскал дверь сорок четыре и постучался, но ответа не последовало. Тогда он постучал еще раз, но так же безрезультатно, поэтому повернул ручку. Дверь была не заперта, он вошел и тихо закрыл ее за собой.

И оказался в великолепной, обшитой панелями комнате. Пробивающееся сквозь опущенные жалюзи послеполуденное солнце сочным узором расцветило кремовые стены. Он позвал Каролидеса, но ответа не получил. Вероятно, грек вышел на одну-две минуты. Томпсон решил подождать и присел на отливающий золотом шезлонг под картиной маслом, изображающей пышную обнаженную фигуру, и стал праздно рассматривать помещение.