Дураки умирают

Эта новогодняя вечеринка ничем не отличалась от других. Много музыки, много шума, много людей. На автостоянке слуги в красных ливреях едва успевали парковать «Мерседесы», «Роллс-Ройсы», «Бентли», «Порше». Джанель знала многих гостей. Весело флиртовала, заявляя, что приняла твердое решение как минимум месяц, начиная с первого января, вести целомудренную жизнь.

С приближением полуночи депрессия так усилилась, что это заметил Джоэль. Увлек ее в одну из спален и дал нюхнуть кокаина. Настроение Джанель стремительно улучшилось. А там ударили куранты, все начали целоваться и обниматься. Но внезапно ее сразила головная боль. Ничего подобного раньше с ней не случалось, голова буквально раскалывалась, и Джанель поняла, что пора ехать домой. Нашла Джоэля, сказала, что плохо себя чувствует. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что она говорит правду.

— Просто болит голова. Все будет хорошо. Но сейчас отвези меня домой.

Джоэль отвез, хотел подняться к ней. Она понимала, что он хочет остаться, в надежде, что головная боль пройдет и он сможет провести в ее постели завтрашний день. Но она действительно ужасно себя чувствовала. Поэтому поцеловала его, сказав:

— Пожалуйста, не поднимайся ко мне. Сожалею, что приходится тебя разочаровать, но мне сейчас ни до чего. Извини.

Джоэль ей поверил, тем более что говорила она правду.

— Может, вызвать врача? — спросил он.

— Нет. Я приму таблетки, и все образуется.

И с облегчением вздохнула, когда их разделила дверь подъезда.

Дома первым делом прошла в ванную, приняла таблетку перкодана, намочила полотенце, обвязала им голову как тюрбаном. И уже выходила в спальню, когда ее с огромной силой ударило в основание черепа. На мгновение Джанель подумала, что в ванной затаился грабитель, который и ударил ее, потом решила, что стукнулась головой о какой-то выступ. Но тут второй удар бросил ее на колени. Теперь она знала, что с ней происходит что-то ужасное. Ей удалось доползти до телефона у кровати, разобрать номер «Скорой помощи» на красной наклейке. Элис приклеила ее к телефонному аппарату, когда у них в последний раз гостил Ричард, на всякий случай. Она набрала номер, услышала женский голос.

— Мне плохо. Я не знаю, что со мной, но мне плохо, — прошептала Джанель, продиктовала свои имя, фамилию, адрес, и трубка выпала у нее из руки. Она сумела взобраться на кровать, и ей сразу полегчало. Она даже пожалела, что потревожила врачей из-за такого пустяка, как головная боль. Но очередной удар сотряс все тело. Поле зрения сузилось, комната исчезла. И все-таки Джанель не могла поверить, что все это происходит с ней. Вспомнила, что Джоэль дал ей немного кокаина, что наркотик лежит в ее сумочке, поплелась в гостиную, чтобы высыпать белый порошок в унитаз, но посреди комнаты ее сразил новый ужасный удар. Сфинктер разжался, и Джанель поняла, что обмочилась. Стянула трусики, вытерла пол, забросила их под диван. Вспомнила про сережки. Ей не хотелось, чтобы их кто-нибудь украл. С невероятными усилиями ей удалось вытащить их из мочек, она добралась до кухни, забросила сережки на буфет, где их никто не стал бы искать.

Она еще была в сознании, когда приехали врачи, чувствовала, как ее осматривают, видела, как один из них раскрыл сумочку и нашел кокаин. Они подумали, что она приняла слишком большую дозу.

— Вы сегодня принимали наркотики? — спросил один из врачей.

— Нет, — прошептала она.

— Да перестаньте, мы же пытаемся спасти вам жизнь.

И эта фраза в тот момент спасла Джанель. Она вошла в некую роль.

— О, пожалуйста, — произнесла она эти слова с такой интонацией, будто спасение ее жизни — далеко не самая главная из ее забот.

Она оставалась в сознании по пути в больницу, она оставалась в сознании, когда ее укладывали в кровать в отдельной палате, только происходило все это не с ней. Происходило все это с героиней, которую она играла, а потому не имело отношения к реальности. Она могла в любой момент выйти из роли. Она была в полной безопасности. Но тут на нее обрушился еще один страшный удар, и Джанель провалилась в черноту.

Второго января мне позвонила Элис. Я удивился, услышав ее голос. Собственно, не узнал, пока она не назвала свое имя. И сразу подумал о том, что Джанель требуется помощь.

— Мерлин, я подумала, что ты должен об этом знать. Пусть это было давно, но я подумала, что должна сказать тебе о том, что произошло.

Элис в нерешительности замолчала, но я ничего не ответил, и она продолжила:

— У меня очень плохие новости. Джанель в больнице. У нее кровоизлияние в мозг.

Я не мог осознать ее слов, а может, мой разум отказывался их понимать. До меня лишь дошло, что Джанель больна.

— Как она? Ей совсем плохо?

Вновь пауза.

— Ее жизнь поддерживается искусственно. Приборы не регистрируют мозговой деятельности.

Я сохранял ледяное спокойствие, должно быть, по-прежнему не мог сложить два и два.

— Ты говоришь мне, что она умрет? Ты говоришь мне об этом?

— Нет, я тебе этого не говорю. Может, она выздоровеет, может, им удастся поддерживать ее жизнь. Родственники приезжают сегодня, и они будут принимать решение. Ты хочешь прилететь? Остановишься у меня.

— Нет, — ответил я. — Я не могу. — Я действительно не мог. — Ты сможешь позвонить мне завтра и рассказать, что происходит? Я прилечу, если могу помочь, но только для этого.

Последовала долгая, долгая пауза.

— Мерлин, — голос Элис дрогнул, — я сидела рядом с ней, она лежит такая красивая, будто ничего с ней и не случилось. Я держала ее за руку, рука теплая. Она выглядит так, словно спит. Но врачи говорят, что от ее мозга ничего не осталось. Мерлин, они могут ошибаться? Она сможет поправиться?

На мгновение я убедил себя, что это ошибка, что Джанель, конечно же, поправится. Калли как-то сказал, что человек может внушить себе что угодно, вот это со мной и произошло.

— Элис, врачи иной раз ошибаются, может, ей станет лучше. Не теряй надежды.

— Хорошо. — Она уже плакала. — Мерлин, это ужасно. Она лежит на кровати, словно Спящая красавица из сказки, и я думаю, что кто-то произнесет нужное заклинание, и все будет хорошо. Я гоню от себя мысли о том, что придется жить без нее. Я не могу оставить ее в таком состоянии. Она бы не хотела так жить. Если они не выдернут штепсель, это сделаю я. Я не хочу, чтобы она осталась растением.

Вот мне и представился шанс стать героем. Принцесса спит волшебным сном, и только Мерлин-маг знает, как расколдовать ее. Но я не стал предлагать свою помощь в вытаскивании штепселя из розетки.

— Подожди немного. Посмотрим, что будет. Позвони мне, хорошо?

— Хорошо, — эхом отозвалась Элис. — Я подумала, что ты должен об этом знать. Я подумала, что ты захочешь приехать.

— Я уже давно не видел ее, не говорил с ней, — ответил я. И вспомнил вопрос Джанель: «Ты сможешь отказаться от меня?» — и свои слова сквозь смех: «Как нечего делать».

— Она любила тебя как никакого другого мужчину.

Но она не сказала «как никого», отметил я. Она оставила женщин за скобками.

— Может, она поправится. Позвонишь мне?

— Да. — Сейчас голос Элис звучал спокойнее. Она поняла, что приехать я отказываюсь, и мое решение вызывало у нее недоумение. — Я позвоню, если будут какие-то изменения. — И она положила трубку.

А я рассмеялся. Не знаю почему, просто рассмеялся. Я не мог поверить в случившееся, решил, что это Какой-то трюк Джанель. Некая фантазия, которую ей захотелось воплотить в жизнь. Одно я знал точно: не хотел я смотреть на ее пустое лицо, красоту, за которой не стоял разум. Потому что одного взгляда хватило бы, чтобы обратить меня в камень. Я не ощущал горя или чувства потери. Я надежно отгородился от таких неприятностей. Меня они не пронимали. Остаток дня я ходил по дому, качая головой. Изредка посмеивался, в какой-то момент увидел в зеркале отражение своего лица, искаженного ухмылкой. Ухмылкой человека, который вдруг узнал, что его тайное желание стало явью.