Дарители

— Еще не знаю, — Андрей приподнялся на кровати, — но он всегда празднует вне дома. Скорее всего, в каком-нибудь из новых ресторанов, вероятно, в «Золотой орхидее» — в последнее время он часто там бывает и Чистова, соответственно, тоже.

— Она наверняка попытается пронести свои картины заранее. Андрей, мы сможем ей помешать, ведь правда?

Он встал и молча начал одеваться. Вита с тревогой наблюдала за ним и, наконец, не выдержала:

— Андрей, ну?!

Андрей рассеянно качнул ладонью в знак того, чтобы она оставила его в покое, закурил и отошел к окну. Постояв там некоторое время, он повернулся и хмуро сказал.

— Вит, выслушай, пожалуйста, внимательно то, что я тебе сейчас скажу. С ней нельзя договориться. Ее нельзя заставить. Никто из нас не сможет ее заставить. Никто из нас для нее больше не имеет значения.

— Славка…

— Никто!

— Мы бы могли увезти ее силой…

— Она умело заводила знакомства — ты могла заметить, что Чистова теперь неприступна. Но даже, если произойдет чудо и мне удастся это сделать — что дальше? Держать ее в подвале на цепи до конца жизни?! Никак иначе — ведь она удерет при первой же возможности, и тогда будет еще хуже, потому что мы ее больше не найдем. А то, что она собирается сделать, все равно произойдет — может, не так зрелищно, но зато еще более масштабно.

— Забрать картины…

— А как мы узнаем, где они? Вита, как можно допросить человека, которому боль в кайф? Сывороткой правды? Она на каждом углу не продается, кроме того, не уверен, что она на нее подействует, как надо. Ты видела, что творится с ее организмом?! У нее больше нет седых волос! Она помолодела! Ее лицо так изменилось… То, что она получила, сделало ее новым существом не только духовно, но и физически. Может, она вообще уже не человек… я ничего уже больше не понимаю!

— И что же нам делать? — упавшим голосом спросила Вита и села на кровать, натягивая одеяло до подбородка. Андрей сел рядом и обнял ее за плечи.

— Мы можем сделать только одно.

Она вскинула на него расширенные глаза — в них были недоверие и ужас, и ему показалось, что Вита сейчас вскочит и убежит от него, как было раньше.

— Что?! Ты с ума сошел?! Соображаешь, что говоришь?!

— Малыш, там будет уйма людей. Если мы все правильно рассчитали, то она собирается устроить бойню. Ладно эти… мне на них наплевать, да и на большинство их баб тоже — под стать им… но обслуга, музыканты… кроме того, до определенного времени на таких праздниках бывают и дети.

— Ты сам в этом виноват! — зло крикнула она. Ее глаза блестели от слез, ноздри бешено раздувались. — Сам!

— Я знаю, — глухо ответил Андрей. — Поэтому это сделаю я.

— Нет, я тебе не позволю! — Вита яростно замолотила кулаками по его плечам, пытаясь вырваться. — Никогда! Ты что?!.. это же Наташка! Ты ведь сам говорил, что она…

— Это больше не она. Вит, пожалуйста, успокойся, — он обнял ее крепче, укачивая как ребенка, и в конце концов она расплакалась — беспомощно, по-детски, со всхлипываниями, накрепко вцепившись в его рубашку. — Я сотни раз тебе говорил, что видел настоящую Чистову! Я знаю, что она хороший человек и никогда бы не допустила подобных вещей! И то, что задумало весь этот ужас, Чистовой быть никак не может, а если она и осталась еще где-то там, в глубине, она будет только рада такому исходу. Это единственный способ все закончить.

— Да, ты полагаешь?! А у нее ты спросил?! — осведомилась Вита приглушенно и язвительно. — Какое право ты имеешь принимать такие решения?! Мне казалось, ты…

— Я сделаю все, чтобы этого избежать, — хмуро сказал Андрей, глядя в пространство поверх ее плеча. — Я обещаю, что пойду на любой риск, но если у меня не будет другого выхода, я убью ее.

Теперь, когда слова были произнесены вслух, деться от них было уже никуда нельзя. Вита затихла. Она вдруг с пугающей, безнадежной окончательностью поняла, что Андрей прав.

— Господи, почему же все вышло так нелепо?.. — пробормотала она. — А может, так и должно было быть с самого начала? Может, это логично, что картина, начавшаяся смертью одного художника, должна завершиться смертью другого? А все, что мы делали… все, что я делала — было зря? Ты действительно был прав — я совершенно бесполезна.

— Ложись лучше спать, а то начинаешь болтать всякие глупости, — Андрей опустил ее на подушку, и Вита напряженно вытянулась, закинув руки за голову и закусив губу. Ее лицо было застывшим, холодным, старым.

— Где живет Славка?

— Не знаю. Мы расстались сразу же, как приехали — мы решили так еще до отъезда. Подумали, что так будет безопасней… кроме того, у нас все равно разные цели.

— Да ну? И какова же его цель?

Вита пожала плечами. Ее глаза в тусклом свете бра казались блекло-зелеными, пыльными.

— Он не сказал. Он вообще… мало говорит в последнее время. Наверное, собирается приглядывать за ней, выбрать момент и в очередной раз попытаться образумить… не знаю. Я видела его пару раз неподалеку от ее дома, но он сразу же исчез.

— Вы как-то связываетесь?

— Почта на Володарского, абонентский ящик… но до сих пор никто из нас им не воспользовался. Ты хочешь с ним встретиться?

— Я хочу убрать его подальше, пока он не встретился с ней. Представить даже не могу, что тогда будет… С тобой я позже разберусь! — Андрей встал и сдернул со спинки стула небрежно брошенный туда плащ.

— Куда ты собрался — ночь на дворе!

— Если бы не ты, меня, скорее всего, здесь и сейчас не было бы. Дождись меня, ладно? Не удирай.

— Как скажешь, хозяин.

Слегка улыбнувшись, он надел плащ, наклонился, поцеловал ее и вышел из комнаты. Вита услышала, как открылась и закрылась входная дверь, и едва щелкнул замок, одеяло полетело в сторону, а сама Вита соскочила с кровати и метнулась к входной двери. Она крутанула ручку замка в одну сторону, в другую, потом дернула. Бесполезно — уходя, Андрей что-то сделал с замком, и теперь она не могла открыть дверь изнутри. Он, в отличие от нее, головы не потерял, реально оценив все обстоятельства.

— Ах, вот как?! — прошипела Вита и ударила по двери ладонью, потом босой ногой. — Не доверяешь, значит, любимый?! Не доверяешь?! — отворачиваясь от двери, она глухо добавила: — И правильно делаешь.

На окно Вита посмотрела только мельком — квартира находилась на третьем этаже, и сейчас нечего было и думать, чтобы спуститься. Ничего, время еще есть — совсем мало, но есть. Зря, конечно, она не выдержала — показалась Андрею на глаза — он бы на ее месте себе бы такого не позволил. А теперь он ушел, и кто знает — вернется ли?

…пойду на любой риск, но если у меня не будет другого выхода, я убью ее.

Никто из нас для нее больше не имеет значения.

… был момент, когда я… или не я… хотела, чтобы ты умерла…

«Она ведь может просто сдать нас Баскакову, — тупо подумала Вита. — Легко, если почует, что мы собираемся ей помешать. Даже Славку?!» Ей вдруг вспомнилось, как они с Наташей пили пиво на балконе в Зеленодольске, ежась от свежего весеннего ветра, болтали о жизни, о друзьях, о море… о многом.

…я бы тоже хотела вернуться домой, когда все это закончится. Должно же все это когда-нибудь закончиться?

В глазах у нее защипало, горло сдавило, и Вита схватилась за сигареты. Не могла она вся исчезнуть! Не могла окончательно забыть, кто они! Она должна быть где-то там, ее еще можно спасти…

Вита передернула плечами и внимательно посмотрела в окно, на далекие цепочки огней. Где-то там были картины, они уже существовали, и возможно это чувство было лишь самовнушением, но теперь она ощущала их — они созревали, словно некие отвратительные плоды, ждали своего часа. Десятое ноября… масштабное торжество… Значит ли это, что десятого ноября в доме Баскакова людей будет меньше, чем обычно?

Сигарета задрожала в ее пальцах. Если Андрей узнает о ее планах, он тут же вкатит ей снотворного и отошлет на другой конец света бандеролью. Только что делать? У нее хватило смелости вернуться в Волжанск, но в Волжанске поджидало прошлое — окровавленное и измученное, приходившее по ночам во снах и внимательно смотревшее на нее глазами умерших здесь — смотревшее укоризненно и требовательно. Если уж заканчивать, то заканчивать все. Пешки давно лежали грудой за шахматной доской — пора было приступать к крупным фигурам, сложно то, что сторон не две, а гораздо больше. А еще сложней было то, что она, Наташа, Андрей и Слава снова оказались на разных сторонах. Каждый — на своей.