Требуется секретарша

…Очнулась я с тяжелым чувством. Дед Мороз во сне отдал Снегурочку в подарок маленьким детишкам со злыми глазами, и те растерзали ее на части, смеясь и пританцовывая. Этой Снегурочкой была я, мне было очень больно, и я просила детей не трогать меня, но они еще больше смеялись и выдирали из меня своими шаловливыми маленькими ручонками огромные куски внутренностей. Я так и не поняла, зачем они это делали. Открыв глаза, я сразу зажмурилась от яркого света и застонала.

— Ну вот, я же говорил, что не убил! — до вольно воскликнул кто-то, видимо, тот самый бугай. — Живая, стерва!

— Ливаните на нее из ведра, — приказал суровый голос. — А ты, Гоша, возвращайся на свой пост.

Приоткрыв один глаз, я увидела мелькнувшее перед лицом ведро, и огромный водопад обрушился на мое избитое тело. Холод пронизал меня до костей обжег, но привел в чувство, стало легче дышать.

— Спасибо, — пробормотала я разбитыми губами.

— Ты глянь, ей понравилось! — загоготал бугай. — Может, еще?

— Достаточно! — отрезал суровый голос. — Сядь на место и не мельтеши! Ты ее хорошо связал?

— Не бойтесь, шеф, никуда не денется.

Я сидела привязанная к железному стулу у стены. Руки, ноги, тело и даже шея были крепко примотаны прочным жгутом к спинке и ножкам большого стула. Самое странное, что на мне совершенно не было одежды, и поэтому я сразу покраснела, увидев, что на меня с любопытством смотрят с десяток бритоголовых парней, сидящих на полукруглом диване за низким столиком, уставленным банками с пивом и пепельницами. В стороне в кресле сидел пожилой мужчина с добродушным лицом и глазами маньяка — насильника маленьких девочек. Заметив мое смущение, он мягко, словно извиняясь, проговорил:

— Не обижайтесь на нас, Машенька, мы раздели вас не для того, чтобы полюбоваться, хотя должен признаться, есть на что, а для того, чтобы вы уже не смогли убежать от нас. Согласитесь, что голышом ходить по улицам несколько неудобно, вы не находите? — И ехидно улыбнулся.

Остальные заржали так, что кожа моя покрылась пупырышками. Свиньи! Терпеть не могу эти самодовольные рожи с бегающими глазками, эти бычьи шеи и мощные торсы, скрывающие души трусов и подонков. Слишком часто я видела, как это самодовольство превращается в панический страх, стоит кому-то оказаться один на один с сильным противником, чтобы верить этим накачанным мускулам и угрожающему внешнему виду. Дерьмо! Псы!

Я поискала глазами Сергея, но не нашла. Может, ошиблась адресом и вообще зря сюда пришла? Или его уже…

— Где деньги, Машенька? — вкрадчиво спросил пожилой.

— Не помню, — честно ответила я, — ничего про деньги. Память отшибло.

— Зря, — вздохнул он. — Надо обязательно вспомнить.

— Да что с ней возиться, дядя Жора? — проворчал кто-то из псов. — Дайте ее нам на пару минут, и она запоет соловьем!

— Успеете еще, — поднял руку дядя Жора. — Никуда она от вас уже не денется. Она девчонка умная, все понимает и не захочет, чтобы мы попортили ее внешность. Ведь так, Мария?

Сердечко тоскливо заныло, затрепетало в страхе, и я сказала:

— Конечно, не хочу. Вы, дядя Жора, я смотрю, единственный нормальный человек здесь. Может, хоть простыню какую накинете на меня, а то я словно на невольничьем рынке сижу.

Все загоготали, всплеснув руками, а шеф строго сказал:

— Хорош ржать, мальчики! Набросьте на нее что-нибудь, а то у нее мозги не в ту сторону крутятся.

— Низкий вам поклон, дядя Жора, — улыбнулась я.

Какой-то битюг порылся в шкафу, вытащил оттуда синий рабочий халат и, пожирая меня глазами, с явным сожалением закрыл мои прелести вонючей тряпкой. Теперь я могла спокойно заняться перепиливанием жгутов своими накладными ногтями-лезвиями. Вот только не совсем удобно было доставать до жгута, пришлось как следует вывернуть пальцы, но это были уже мелочи.

— Итак, деточка, начинай вспоминать, — мягко заговорил шеф. — Я напомню начало: вы сегодня с Жуком поехали в банк, сняли все наши деньги, которые поступили на счет фонда, потом сбежали от моих мальчиков и отправились… — он вопросительно посмотрел на меня. — Куда вы потом отправились, моя хорошая? Постарайся вспомнить. Я не тороплю. Деньги, как мне сказали, у тебя, так что не валяй дурочку и веди себя хорошо. Скажи, и мы тебя отпустим.

Я попыталась сообразить, что за чепуху он несет и во что я влипла на этот раз, но ничего путного в голову не приходило. Я хлопала глазами, делая вид, что мучительно вспоминаю, а ногти мои все пилили и пилили неподатливый, жесткий шнур.

—Что-то я не пойму, — выдавила я наконец, — кто вам так много рассказал?

— Как кто? — улыбнулся он. — Жук, конечно! Твой дружок, подельник или кто он тебе там еще, не знаю. Мы с ним тут перекинулись парой слов, поговорили, так сказать, по душам, и он спел весьма приятную моему уху песенку про Красную Шапочку, которая заграбастала себе всю нашу месячную выручку и скрылась на его машине, оставив его в дураках. Я дяденька добрый, доверчивый, вошел в его положение и поверил. Зачем только ты сюда приехала, непонятно. Совесть заговорила или как?

— Заговорила, пропади она пропадом, — сокрушенно ответила я. — Думаю, куда мне одной столько денег? Дай поделюсь с ближним…

— Шутки в сторону! — неожиданно грубо проговорил шеф. — Говори, или сейчас начнем отрезать от тебя кусочки, сделаем шашлык и съедим на твоих глазах. Ты любишь шашлык?

— Нет, больше котлеты по-киевски, — чувствуя, как похолодело все внутри, пробормотала я.

— Сделаем и котлеты, — великодушно согласился дядя Жора. — Ну, я слушаю.

— А где Жук?

Тут дверь открылась, вошел какой-то бугай с микроволнушкой и поставил ее в углу на стол. Сверху на ней лежали шампуры для шашлыка. Парень был явно кавказской национальности. Оглядев мои неприкрытые ляжки, вытащил здоровенный нож и спросил:

— Из этого делить чачлик, что ли, дядя Жёря?

Панический ужас охватил меня при виде этого страшного ножа и ухмыляющегося лица с плотоядными глазами, а шеф сказал:

— Из этого, из этого… Подожди пока. Ты, кстати, котлеты по-киевски умеешь готовить?

— Канэчна, слюши, дарагой, — залыбился кавказец. — Только это очень долга, мясорубка нужен.

— Так иди за мясорубкой и не мешай! — поморщился шеф. — Значит, спрашиваешь, где Жук? — повернулся он ко мне. — Отвечу: отдыхает от трудов праведных. Он имел неосторожность заползти в свою норку, и мы его вычислили. Кстати, тебя уже разыскивает милиция по подозрению в убийстве. Я могу помочь тебе, если будешь благоразумна. О Жуке забудь, он уже не жилец на этом свете, спасай себя, пока даю возможность. Скажи мне, где деньги.

— Все равно убьете, — скривилась я. — Так что предлагаю другой вариант.

— Здесь я предлагаю, а не ты! — с вызовом напомнил он.

— А вот и нет! — вскрикнула я, потому что один мой замечательный ноготь отвалился и со звоном упал на пол, но я заглушила звук своим воплем.

— Без денег вы — ноль, а они у меня! Так что могу только показать, где они, а говорить ничего не буду! Я же не дура!

Он внимательно посмотрел на меня и покачал головой:

— Да уж вижу, что не дура. Но и я не дурак, пойми. Мне тут уже рассказали о тебе кое-что, так что рисковать не хочу. Ты ведь только и ждешь, чтобы тебя отвязали, не так ли?

— О чем вы говорите? — усмехнулась я, посмотрев на свору псов, притихшую на диване. — Вон у вас сколько молодцов. Вы что, боитесь меня, а, соколики?

— Дядя Жора, — простонал один, синея от злости, — отдай ее нам!

— Цыть, говнюки! — рявкнул он. — Двоих ваших она уже покалечила, а вы все еще не поняли ничего?

— Разве двоих? — озадаченно нахмурилась я. — А мне казалось, что одного.

— Второй тоже в больнице, не расстраивайся, — утешил он меня. — Кость от раздробленной челюсти в мозг попала. Мы думали, ты его булавой двинула, а выяснилось, что ногой. Мы тут твои туфельки, кстати, осмотрели. Такие штучки только ниндзя используют. Ты что, украла их у кого-то?

— Бес попутал, — поникла я виновато. — Видит Бог, не хотела. У меня, знаете, клептомания — тащу все, что под руку попадается: туфли, деньги…