36 рассказов

— Но ведь я…

— Я знаю, мистер Купер, — сказал сэр Мэтью. — Сначала Хакетт должен в этом убедиться и только потом он согласится встретиться с вами.

— Но как я могу убедить его в своей невиновности, если сижу в тюрьме?

— Я попытаюсь его переубедить, — после некоторого раздумья сказал сэр Мэтью и затем добавил: — Припоминаю, он кое-чем мне обязан.

После того как вечером сэр Мэтью покинул мою камеру, я попросил еще немного линованной бумаги, чтобы написать Хакетту тщательно продуманное письмо. Несколько черновиков я скомкал, а последний вариант выглядел так:

«Уважаемый мистер Хакетт!

Как видите, в настоящее время я сижу в тюрьме.

Тем не менее мне хотелось бы знать, не могли ли вы — будьте так добры — посетить меня, поскольку у меня есть к вам частное дело, которое я хотел бы обсудить с вами и которое могло бы повлиять как на мое, так и на ваше будущее.

Могу заверить вас, что это честное предложение, которое не выходит за рамки закона. Мое дело — в этом я уверен — взывает к вашему чувству справедливости. Мое обращение к вам одобрено сэром Мэтью Робертсом, с которым, как я понимаю, вы встречались время от времени в связи с вашей профессиональной деятельностью.

Естественно, я буду счастлив возместить любые затраты, которые могут принести вам посещения тюрьмы.

С нетерпением ожидаю вашего ответа.

В следующий понедельник сэр Мэтью сообщил мне, что вручил мое письмо следователю. Прочитав письмо дважды, Хакетт сказал, что должен поговорить со своим начальством, и пообещал, что сэр Мэтью узнает о его решении через неделю.

Со дня вынесения приговора сэр Мэтью готовил кассацию, хотя при мне ни разу не сказал, что надеется на благоприятный исход обращения в высшую судебную инстанцию.

Зато он не мог скрыть своего удовлетворения, когда побывал в налоговом ведомстве.

Оказалось, что Джереми оставил завещание, согласно которому все его имущество переходило к Розмари. В основном это были акции компании «Купер», которые оценивались в более чем 3 миллиона фунтов. Сэр Мэтью объяснил, что согласно закону она может распорядиться деньгами лишь по прошествии семи лет.

— Хотя присяжные и признали вас виновным, — сказал он, — твердолобые чиновники налогового ведомства не передадут ей деньги Джереми Александера до тех пор, пока не увидят его труп или пока не пройдет семь лет.

— Они, вероятно, думают, что Розмари убила его из-за денег и затем избавилась от…

— Нет, нет, — сказал сэр Мэтью и чуть не расхохотался, услышав мое предположение. — Все гораздо проще: они не хотят рисковать, так как может оказаться, что Александер жив и здоров, и поэтому они обязаны ждать, когда пройдет семь лет после его исчезновения. Если бы ваша жена убила его, у нее был бы готовый ответ на все мои вопросы, когда она выступала в суде в качестве свидетельницы.

Я рассмеялся: дело дошло до того, что впервые в жизни я был рад действиям налоговой инспекции.

По-видимому, в тюрьме едва ли не каждый знал, что суперинтендант Хакетт собирается нанести мне визит. Только я один еще не знал об этом.

Дейв Адамс, пожилой заключенный из соседней камеры, объяснил, почему все думают, что Хакетт нанесет мне визит.

— Хороший коп чувствует себя несчастным, если кто-либо получил срок за то, чего он не совершал. Хакетт звонил во вторник начальнику тюрьмы и о чем-то говорил с ним по телефону, если судить по словам Мориса, — добавил Дейв таинственно.

Интересно было бы знать, подумал я, кто этот Морис, неужели доверенное лицо начальника тюрьмы? Мог ли он слышать то, что говорят на разных концах линии? Но я решил, что сейчас не время задавать ненужные вопросы.

— Даже самые отъявленные негодяи в нашей тюрьме думают, что ты невиновен, — продолжал Дейв. — Они ждут не дождутся, когда Джереми Александер займет твою камеру. Можешь быть уверен, что мы окажем ему теплый прием.

На следующее утро мне пришло письмо из Брадфорда. «Дорогой Купер», — начиналось письмо, и далее следователь Хакетт сообщал, что намерен посетить тюрьму в четыре часа дня в следующее воскресенье. Он подчеркивал, что может уделить мне лишь полчаса, и настаивал, чтобы при нашей встрече присутствовал свидетель.

Впервые за все время заключения я начал считать часы — ведь вообще-то нет смысла считать часы, если вы остановились в этом отеле пожизненно.

Во второй половине дня в воскресенье меня привели в комнату для свиданий. Я получил от моих товарищей по заключению несколько просьб. Они просили сообщить суперинтенданту следующее:

— Передай Дону мои наилучшие пожелания, — сказал Дженкинс, — и скажи, я очень сожалею, что не могу встретиться с ним в этот раз.

— Когда он кончит с тобой говорить, спроси, не хочет ли он заглянуть в мою камеру выпить чашку горячего чая и поболтать про старые времена.

— Двинь сукиного сына ногой по яйцам и скажи, что я буду счастлив сидеть еще один срок.

— Спроси его, когда он собирается уйти на пенсию, потому что тогда я выйду отсюда днем позже.

На этот последний вопрос я уже знал ответ.

Войдя в комнату и увидев суперинтенданта, я подумал, что ошибся. Я ни разу не спрашивал Дженкинса, как выглядит Хакетт, и за последние дни в моем воображении возник образ какого-то супермена. Человек, который стоял передо мной, был на пять сантиметров ниже меня — мой рост составляет метр семьдесят пять — и был худым как жердь. На носу его сидели очки в роговой оправе с толстыми линзами — очевидно, у него была сильная близорукость. Если бы на нем было потертое кожаное пальто, то он сошел бы за судебного исполнителя, собирающего долги.

Сэр Мэтью выступил вперед, чтобы познакомить нас. Я крепко сжал руку полицейского.

— Благодарю вас за то, что вы приехали ко мне, суперинтендант, — начал я. — Не хотите ли присесть? — прибавил я затем, как будто он заскочил ко мне домой выпить шерри.

— Сэр Мэтью на этом настаивал, — сказал Хакетт хриплым басом с йоркширским выговором. Голос никак не вязался с его тщедушным телом. — Скажите мне, Купер, чем я мог бы помочь вам? — спросил он и сел в кресло напротив меня. Мне показалось, что в его голосе явно слышались циничные нотки.

Он открыл блокнот и, положив его на стол, ждал, когда я начну свою историю.

— Пишу только для себя, — пояснил он, — чтобы не забыть относящиеся к делу детали. Они могут потребоваться в будущем.

Спустя одиннадцать минут я закончил краткую версию жизни и приключений Ричарда Купера. Я уже несколько раз рассказывал эту историю самому себе всю прошедшую неделю, чтобы изложить ее как можно короче. Нужно было оставить Хакетту время для вопросов.

— Если бы я поверил в правдивость вашей истории — я недаром сказал «если», — вам следовало бы объяснить, что, как вам кажется, я могу для вас сделать.

— Через пять месяцев вы должны уйти на пенсию, — сказал я, — и мне интересно знать, какие у вас планы на будущее.

Он медлил с ответом, и я понял, что застал его врасплох.

— Мне предлагают работу в администрации Западного Йоркшира.

— Сколько они будут вам платить? — спросил я без обиняков.

— Я буду работать неполную неделю. Три дня в неделю первое время. — Он снова заколебался. — Двадцать тысяч в год, с договором на три года.

— Я стану платить вам сто тысяч в год, но хочу, чтобы вы работали полную неделю. Полагаю, вам потребуются секретарша и помощник. Возможно, это будет инспектор Уильямс, который уходит на пенсию в то же время, что и вы. Я буду также выплачивать зарплату вашим сотрудникам и ренту за офис.

Я видел, что суперинтендант проникся ко мне уважением, хотя старался, чтобы я не заметил этого. Он сделал несколько заметок в блокноте.

— Чего вы ожидаете от меня взамен?

— Самого простого. Я ожидаю, что вы найдете Джереми Александера.

— Господи! — сказал он уже без всяких колебаний. — Значит, вы в самом деле невиновны. Сэр Мэтью и начальник тюрьмы уже пытались убедить меня в этом.