Страница 38 из 45
На что тогда пили? По-разному. Мой брат Владимир и сын легендарной шпионки американки Аннабеллы Бюкар, Миша Лапшин, как и младший брат Пети, Лёлик, успешно распродавали семейные библиотеки – от гомеопатических раритетов из архива доктора Липницкого до подшивок «National Geographic» экс-майора ЦРУ и шедевров русской классики с полок Мамоновых. Однажды юная жена Димы Смирнова Алена, по отцу графиня Горчакова, обнаружила во время ремонта у себя на антресолях закопченные от векового смога (Горчаковы жили прямо по центру Тверской улицы) громоздкие фигуры каких-то собак – и немедленно приказала Диме и Мамону, потягивающим на последние гроши пиво, выкинуть хлам на помойку. Друзья уже вынесли мешки с мусором на помойку, как смышленому Пете попалась на глаза вывеска – что называется, не отходя от кассы, в доме Горчаковых на 1-м этаже находился антикварный магазин, и Петр спросил Димку: «А чем черт не шутит, может, здесь что-нибудь дадут за этих собак?» Когда приемщик, пряча счастливые глаза, отсчитал друзьям по 100 рублей за каждую псину, им тоже пришлось сдержаться, чтобы не выдать своих чувств прямо у прилавка. Когда они, накрыв всей братии роскошную «поляну», рассказали тайком от Горчаковой-младшей об источнике своего богатства, я, будучи антикваром «по наследству», по некоторым приметам без труда догадался, что собачки эти были изделиями знаменитой копенгагенской королевской фарфоровой мануфактуры.
Что касается танцев, то здесь нашей компании не было равных в Москве. Мы с братом, еще школьниками выезжая на каникулы в пионерлагерь ВТО в Рузу или Сестрорецк (где могли легко пересечься с отдыхавшими там в те годы БГ и Джорджем!), выигрывали все турниры «по твисту». А уж что творил на школьных вечерах Петька – вообще не описать словами! Конечно, в той знаменитой компании первых московских хиппи все были «как на подбор» – и сам Юрка «Солнце», и «Манги», и «Калтыга», и «Муха», блестяще игравший на гитаре. Девчонки танцевали не хуже: Машка-«штатница», Надя – будущая жена Жени Казанцева, Наташа Павлова, а главной центровой плясуньей была супермодель Дома моды только начинавшего тогда Славы Зайцева – Лиза Крылова. Ее младшая сестра Тоня тогда еще и не мечтала, что в 80-е станет одной из самых шустрых подпольных менеджеров рок-андеграунда. Позже, уже в конце 70-х, в нашу компанию влилась еще одна красотка, любовница Макса Шостаковича, Люда Романова по кличке «Чума». Именно ее чумовой танец на пару с Мамоном свел с ума будущую любовь Петра Олю Горохову в ресторане «Сосновый бор».
Кстати, московским ресторанам наша компания нанесла в те годы немалый урон. Ну, скажем, песня Высоцкого про деревенскую свадьбу как раз подоспела к нашим первым свадьбам. Первым женился Петька, на тихой красивой девушке Лене из нашей компании: чудесный летний праздник в ресторане «Прага» закончился массовой дракой с гулявшими в соседнем зале неизвестными, а уж что произошло на свадьбе братьев Липницких и сестер Дашичевых! Мы женились одновременно: я – на младшей, Ольге, а Володя – на старшей, Лене, обе – красавицы! Конфликт создала, как всегда виртуозно, наша бабушка, Татьяна Окуневская. Высмотрев сидевшего за столом напротив нее, действительно «не вышедшего лицом» художника Витю Царевского, актриса царственным тоном задала ему вопрос: «Как вы, будучи уродом от рождения, посмели явиться на такую красивую свадьбу?» Обиженный художник, недолго думая, метнул в бабушку ломтик сливочного масла. Я, сидевший рядом, даже не успел отреагировать, как за бабушку вступились – и началась куча-мала! И какая! Оговоренный отцом счет за банкет пришлось оплатить вдвойне: за разбитую посуду и сломанные стулья. Бабушка, уже после того как все дерущиеся успели помириться, уехала прямо со свадьбы с неизвестным цыганским бароном в табор, а мы с папой больше уже никогда не заходили в ресторан ВТО, который позже совсем сгорел.
Драки в те годы были обычным делом: однажды я сглупил и привел к нам на Малюшенку, в царство шпаны, новых друзей, интеллигентных писательских сынков с метро «Аэропорт» – поиграть в футбол. Мы стали легко одолевать успевших освежиться портвейном местных жителей. Слово за слово – возникла драка. Не успели мы оглянуться, как на помощь своим из открытых летом настежь окон и дверей с топорами в руках повыпрыгивали старшие братаны и дядья – и нас спас только резвый спурт по Цветному бульвару. Петьки, кстати, в тот день с нами не было, думаю, его авторитет изменил бы ситуацию. Но однажды мы с ним попали-таки в дикую переделку – под аккомпанемент того же «Удачного приобретения» в ресторане «София» на площади Маяковского. Наряду со славным кабачком в саду «Эрмитаж», «Русалкой», «София» была нашим привычным местом отдыха. Нас хорошо там знали. И когда за соседним столиком обсчитавший пару командировочных инженеров официант позвал для третейского суда метрдотеля, бывшего спецназовца, ничто не предвещало бучи. Но пьяный спецназовец не стал ввязываться в спор с клиентами, а сразу же мощнейшим ударом отправил гостя в нокаут и бросился на его соседа. Я, испугавшись за него (это сразу же тянуло на срок), схватил метрдотеля сзади за руки – и тут же на меня обрушился град ударов: это прибежавшие на шум официанты не разобравшись вступились за своего Вожака. Дальнейшее со стороны смотрелось римейком знаменитой битвы оркестрантов из фильма «Веселые ребята». К тому моменту мы с Мамоновым уже несколько лет занимались карате, и голыми руками нас было не взять – несмотря на колоссальное превосходство нападавших в живой силе. Драка как смерч перелетала из зала в зал, опрокидывая столы и окрашивая праздничные платья женщин в цвета закусок и напитков. Мамонова выручила Горохова. Когда его, уже лежавшего без сознания, официанты добивали ногами, она прорвала их круг и, как птица, спасающая птенцов, распустив юбку, уселась Петьке прямоно голову. Тем самым Ольге удалось выиграть несколько минут до приездав кабак срочно вызванного местными ментами дежурного по городу с Петровки, 38.
К вечеру следующего дня, когда мы с Мамоновым с переломанными ребрами и сотрясением мозгов зализывали раны, нам позвонили «работники сферы обслуживания населения» и предложили неслыханную по тем временам взятку – пять тысяч рублей за то, чтобы мы забрали свои заявления из милиции. Мы с Петром, посовещавшись, отказались, но шакалам все-таки удалось договориться с ментами – правда, на условиях массового самоувольнения из этой самой «Софии».
Наши танцевальные «ристалища», иначе не назовешь, плясали до упаду, – однажды привели к интересному разговору, имеющему, на мой взгляд, определенное отношение к будущей карьере Петра. Лучшим подарком для нас были фильмы про RNR – и единственной возможностью их поймать был ежегодный московский кинофестиваль. И разумеется, на итальянский фильм, который так и назывался, «Рок-н-ролл», билеты я достал. Заурядная лента повествовала о сумасшедшей карьере простого парнишки, который, танцуя наш любимый танец лучше всех в Италии, добился признания и славы. Помню, выйдя из кинотеатра «Россия» на залитую солнцем Пушку, я сказал Пете: «Что происходит? Ты танцуешь гораздо лучше – и где твои бабки?» Мамонов тогда призадумался. Любопытно, что уже во времена «Звуков Му» по мере врастания в музыку Петр все меньше и меньше танцевал, и дело вовсе не в том, что его движения на сцене становились все более экономными – нет, мне кажется, что работа с группой забирала у участников все соки. Так, я лет на шесть забросил даже свое самое любимое занятие – игру в футбол: не было сил. Все отдавалось главному «богу» – Му.
Вернусь к кино: главной удачей в конце 70-х был просмотр документального американского фильма «Let’s the Good Time Roll», где самих себя сыграли кумиры нашей юности – Бо Диддли, Чабби Чаккер, Фэтс Домино и, конечно же, любимый Чак Берри! Много позже я показывал его уже своим питерским друзьям на моем первом видаке. А если продолжить тему кино заодно с театром, то вспоминается, что любимым режиссером у Петра был Ингмар Бергман, а фильмом – его шедевр «Бал шутов». В театр Мамон не ходил принципиально, но однажды я на свою голову затащил его на премьеру «Серсо» в театр Анатолия Васильева. Мы дружили с его труппой – к нам на Каретный на репетиции и домашние концерты «Звуков» нередко наведывались и сам «сумрачный гений», и Алик Филозов с Любой Полищук, которая была примой нашего «домашнего» театра «Эрмитаж». Отказаться от приглашения Васильева посмотреть знаменитый спектакль всей группой я просто не мог – и уговорил ребят пойти. Зал Малой сцены Таганки вмещал от силы человек 30, и к тому же худрук посадил нас в первый ряд. Уже через 15 минут Мамонов не стал скрывать, что «попал» – и объявил мне, что больше терпеть эту пошлятину не может. За ним прямо в начале 1-го акта дружно вышли из зала и остальные Му, громыхая стульями. Я остался сидеть, превратившись от стыда перед Васильевым в соляной столп. После спектакля я подошел было к нему поблагодарить, но он отвернулся, и на этом наш обмен арт-опытом завершился навсегда. Забавно, что в плане пошлости главный режиссер Мамонова Павел Лунгин даст Анатолию Васильеву ба-альшую фору! Но победителей не судят…