Любимая

Неожиданно Энджелина не смогла удержаться от смеха. А ведь раньше ей казалось, что она давно забыла, как это бывает, как губы помимо воли растягиваются в улыбке…

– Ты лазишь, словно обезьянка! Люки тоже расхохоталась, но немедленно покраснела и постаралась спрятать глаза, пока хозяйка не успела досконально выяснить, насколько далеко простираются ее таланты. Стебель оказался толстым, и сорвать цветок было не так уж легко, но Люки, наконец, справилась с этой задачей и осторожно бросила добычу вниз, где Энджелина поймала ее с не меньшей аккуратностью. Магнолия оказалась такой же великолепной, как она и ожидала. Глядя, как юная служанка без труда спускается с дерева, Энджелина снова не смогла сдержать улыбку.

– Вы должны почаще улыбаться, мэм, – заявила Люки, снова оказавшись на твердой земле. – Тогда вы столь же прелестны, как эта магнолия.

Странно, но это замечание отрезвило Энджелину. Она вдруг осознала, что в ее жизни до боли мало поводов для улыбок и смеха. А Люки неожиданно вспомнила о давящей мрачности этого дома… и о том, что ее высказывание может показаться неуместным. Опустив глаза, она подобрала свои чулки и ботинки, и, направляясь к двери, ведущей из внутреннего дворика в гостиную, пообещала:

– Я прослежу, чтобы для мисс Хлои приготовили завтрак.

– Люки?

Служанка нерешительно обернулась:

– Да, мэм? – вопросительно произнесла она, не дождавшись продолжения фразы.

Энджелина долго боролась с замешательством, прежде чем произнесла:

– Если со мной что-нибудь случится…

– С вами ничего не случится, мэм, – торопливо перебила Люки.

– Разумеется, нет, но предположим, что все-таки… Сможешь ли ты… Я хотела сказать, могу ли я надеяться на то, что ты останешься с Хлоей? Могу ли я в случае чего рассчитывать?.. – здесь она снова замялась, зная, как трудно будет произнести следующие слова: – рассчитывать, что ты заберешь ее из этого дома?

Неожиданно Люки показалась ей гораздо старше своих лет.

– Да, мэм. Бог свидетель. Энджелина улыбнулась.

– Спасибо. Ты настоящий друг. Люки кивнула, смутившись, хотя ей и был приятен этот комплимент. Она снова направилась к двери.

– И еще, – остановила ее Энджелина. Люки взглянула на нее. Хозяйка кивнула в сторону вымощенного оранжевыми и черными плитками пола:

– Под выщербленной плиткой спрятаны деньги. Их немного, но… вдруг тебе понадобится… – Энджелина не стала говорить о дневнике, который также лежал в этом тайнике. Когда ее не станет, он сможет объяснить то, что она не осмеливается…

Люки снова кивнула:

– Да, мэм, – повторила она и направилась к двери, но, не пройдя и нескольких шагов, остановилась. Она открыла, было, рот, намереваясь что-то сказать, затем, смутившись, проговорила:

– Оставьте цветок на столе в гостиной. Я положу его на поднос для мисс Хлои.

Энджелина поняла, что Люки сказала не то, что хотела первоначально, и обрадовалась этому. Кое-что лучше не произносить вовсе. По правде говоря, об этих вещах страшно говорить.

Роуэн все еще сидел в кресле, уставившись на портрет и раздумывая о том, как ему найти женщину, вернувшую картину, когда дверь, ведущая во двор, неожиданно распахнулась. Мгновенно комната переместилась во времени. Сменилась обстановка, и Роуэн вдруг обнаружил себя сидящим на диване. У него не было времени обдумать это, отреагировать на столь неожиданные изменения, ибо он сразу увидел женщину, вошедшую в гостиную. Энджелина.

На этот раз она нисколько не казалась прозрачной, ее не сопровождали струйки тумана. Сейчас она была столь же реальной, отчетливой, как и любой из когда-либо виденных им людей. Прежде чем он успел усомниться в своем зрении, женщина прошла мимо него буквально в нескольких дюймах, явно показывая, что нисколько не подозревает о его присутствии.

Странно, но он не просто увидел ее, но и почувствовал, как ее юбка задела его ногу. Более того, он ощутил ее присутствие. Оно буквально затопило сердце Роуэна, залив его теплыми солнечными лучами. Ее близость с особенной остротой заставила его почувствовать себя живым. Он жаждал протянуть руку и коснуться этой женщины, но что-то остановило его. Что, если дотронувшись, он обнаружит, что она нереальна, что это – просто сон. или, того хуже, галлюцинация? А вдруг она просто исчезнет?

Так что он просто смотрел на нее, стараясь запомнить каждую деталь ее облика, то, как ниспадают на плечи ее локоны, выбиваясь из высокой прически, как по-лебединому нежен изгиб ее шеи, как она, грациозно склонившись, положила магнолию на маленький столик возле кресла. Роуэн почувствовал сильный, кружащий голову запах и подивился тому, сколь благоговейно эта женщина обращается с цветком. Может, эта магнолия как-то по-особому дорога ей?

Держа в руке газету, Энджелина направилась в сторону Роуэна, и все мысли о магнолии разом улетучились из его головы. Ее безупречная красота, нежная кожа цвета слоновой кости, так ярко контрастирующая с волосами цвета черного дерева и угольно-черными глазами, покорили его, не оставляя места для других мыслей. Ее взгляд не останавливался на нем, для нее Роуэна не существовало, и на секунду ему подумалось, что, если она не видит его, то, возможно, его и в самом деле нет. А может, он все-таки существует, и неважно, видит ли его она? Роуэн был готов пожертвовать чем угодно, лишь бы взгляд этих глаз задержался на нем. Но он не мог этого сделать. Ничто не могло помочь…

Из чистого любопытства он посмотрел на газету, которую Энджелина положила на столик перед ним. Статья на первой странице была посвящена похищению молоденькой девушки. Несмотря на то, что история была весьма драматична, она не произвела впечатления на Роуэна. Его гораздо больше заинтересовала дата…

14 июня 1880 года.

1880! Он сидел здесь, в особняке Ламартин в 1880 году! Роуэна словно молнией ударило. Еще больше его поразило то, что ему даже не пришло в голову подвергать сомнению этот факт. Он принял его как данность. Где-то в глубине мозга копошилась мысль, что, если он и сошел с ума, то сделал это на совесть…

Роуэн ощутил, что кто-то стоит в дверях, даже не поднимая глаз. Более того, он понимал, что Энджелина точно так же почувствовала чье-то присутствие. Она резко повернулась к двери, и ее сердце так бешено забилось, что Роуэн готов был поклясться, что слышит его стук. Роуэн ожидал увидеть Галена Ламартина, но это был не он. Тем не менее, Роуэн понимал, что Энджелина боится этого мужчину, или, по крайней мере, не доверяет ему.

Этот коренастый тип с мощными мускулистыми руками был одет в черное, что делало его рыжие волосы и круглое бородатое лицо еще более отталкивающими. В его янтарных глазах светилась некая сила, предупреждающая о том, что с этим человеком нельзя шутить, и о том, что с ним придется считаться.

– Ваш экипаж, мэм, – сказал он низким, неприятным, лишенным модуляций голосом.

– Благодарю, – ответила Энджелина, и добавила: – мне нужно взять молитвенник.

Мужчина отреагировал еле заметным кивком и исчез так же бесшумно, как и появился.

Словно собираясь с духом, Энджелина снова подошла к столику, где оставила магнолию. Она взяла свою кружевную голубую шляпу и водрузила ее на локоны цвета черного дерева. Затем она потянулась за молитвенником. Роуэн не ожидал, что она столь торопливо направится к двери… Инстинктивно он вскочил и направился вслед за ней, намереваясь идти следом. Но, выйдя за порог, женщина исчезла. Точнее, растворилась в воздухе буквально у него на глазах.

– Нет! – воскликнул он, и в тот же момент комната, задрожав, вернулась в настоящее время.

Пытаясь устоять на ногах, Роуэн схватился за спинку дивана, но диван более не существовал. Он превратился в стул. Стол, мгновение назад стоявший перед диваном, исчез, равно как и лежавшая на нем газета. Все изменилось. Исчезли кружевные салфеточки, исчезла прежняя обстановка… Тут взгляд Роуэна упал на стол. Стол был уже не тот. По правде говоря, он был совсем не похож на столик, стоявший в гостиной Энджелины. Однако внимание Роуэна привлек отнюдь не внешний вид мебели…