Страница 33 из 37
— Ведь ты мог погибнуть, — еле слышно произнесла девушка.
— Да, я знал это. Но когда человек умирает, с ним умирает и то, что он пережил, и его будущее: возможности, которым не было дано развиться, все его чувства. Нет в этом ни горечи, ни печали, потому что мертвые отсутствуют, а как может кто-то, кого нет, печалиться о собственной судьбе? Все просто, остаются лишь некие следствия, но может быть… не будем об этом говорить.
— Ты не хочешь?
— Могу, пожалуйста, — ответил он более сухим тоном. — Дело в том, что я не сближаюсь ни с кем, кроме таких, как я сам.
Когда Лена ушла и мы остались вдвоем в совсем уже темной беседке, я сказал Амете, что слышал их разговор, и добавил:
— Знаешь, пилот, если ты не хочешь связывать свою жизнь ни с какой девушкой, то способ, каким ты их отпугиваешь, не очень хорош.
— Я не от себя отпугиваю девушек, — возразил он, и по голосу я понял, что он улыбается, — а от возвышенного образа героя, коим я не являюсь. Меня и моих товарищей окружает ореол фальшивой романтики, он многих увлекает. В таких случаях следует иногда причинить боль, это отрезвляет. Ну что ж, я воспитан в старинных принципах и продолжаю их придерживаться.
— Постой-ка, сколько же тебе лет?
После всего сказанного я поднял его возрастную планку лет до двадцати восьми, может, даже тридцати.
— Сорок три. Да, я придерживаюсь старинных принципов, но готов их пересмотреть, если понадобится…
Возвращаясь к себе, я взглянул на часы: время подходило к одиннадцати. В коридорах вместо фонарей дневного света зажглись синие лампы ночного освещения. Корабль погрузился во мрак, на всех палубах стояла тишина. Я пошел в больницу. Бокс, где лежал юноша с Ганимеда, был слабо освещен фиолетовой лампой, висевшей далеко от изголовья. Мы уже успели навести по радио справки на Земле и знали, что он выпускник факультета космонавтики, через три месяца собирался вернуться домой. Теперь он поневоле стал участником звездной экспедиции.
Я осторожно подошел к больному. Его лицо было неподвижно. Только очень слабое подрагивание ноздрей при вдохе показывало, что в его теле теплится жизнь. Он по-прежнему был без сознания. Шрей считал необходимым исследовать его мозг, однако мы откладывали это, чтобы юноша мог окрепнуть после тяжелой операции.
Я стоял над кроватью и внимательно разглядывал лицо спящего, словно пытаясь прочитать его тайну. Но, кроме печати огромной слабости, на лице юноши не отражалось ничего. Вдруг на его щеках задрожали длинные тени ресниц, и я затаил дыхание, подумав, что он просыпается. Однако он лишь вздохнул и вновь застыл. Я проверил автомат, дежурящий у его изголовья, и вышел в коридор.
Когда я проходил по зеркальным плитам фойе, взгляд мой непроизвольно задержался на араукарии. Подумалось о том, что ее нежные иглы, дрожащие при малейшем дуновении, теперь со страшной скоростью несутся в пространстве вместе с ракетой. Я закрыл глаза. Огромное металлическое веретено «Геи», несущее в себе машины и людей, мчалось вперед сквозь вечную ночь. У двери своего жилища я услышал негромкий, медленно нарастающий свист. Корабль ускорял ход. Это происходило каждую ночь — раз в сутки. По инструкции следовало прекращать всякую работу и ложиться, хотя это было и не обязательно. Перед включением двигателей через динамики, размещенные во всех без исключения помещениях, передавались предупредительные сигналы; такой сигнал и настиг меня на пороге комнаты. Я остановился и, склонив голову, с закрытыми глазами, долго вслушивался в его глухой, монотонный звук, который теперь будет сопровождать меня долгие годы.
ТРИОНЫ
Каждый из живущих в наше время людей владеет искусством письма, однако прибегает к нему не часто. Признаюсь, я всегда ощущал тайное удивление, когда слышал, что древние владели этим искусством мастерски. Стоит мне написать несколько десятков фраз, как рука устает до такой степени, что приходится делать большие перерывы. Историки объясняли мне, что раньше, когда детей обучали чистописанию с раннего возраста, человеческий организм привыкал к этому и люди могли писать целыми часами. Я верю, что так оно и было, хотя все это кажется очень странным. Еще более странным кажется то, что архаический способ накапливания знаний в изготовленных из бумаги книгах продержался так долго. Это — поразительное доказательство косности навыков, передающихся из поколения в поколение. Применяя унаследованные приемы, люди часто осложняют решение многих проблем, которые можно было разрешить значительно проще и быстрее, отойдя от традиции.
Насколько мне известно — впрочем, мои познания в истории невелики, — писаные документы существуют много тысяч лет. Различные цивилизации создали собственные виды письма. Изобретение книгопечатания дало письму большие преимущества, однако я считаю, что уже в XX и XXI веках способ хранения информации в книгах превратился в анахронизм, усложняющий жизнь. Как известно, в этот период существовали так называемые публичные библиотеки, непрерывно пополнявшие свои собрания печатных изданий. Уже в середине XX века каждое крупное книгохранилище насчитывало миллионы или несколько десятков миллионов томов. После победы коммунизма просвещение стало развиваться с необыкновенной быстротой, и процесс накопления книг в библиотеках еще более ускорился. В 2100 году центральные библиотеки континентов состояли в среднем из 90 миллионов книг каждая; их основной фонд удваивался каждые двенадцать лет, и уже полвека спустя самые большие из них, такие, как берлинская, лондонская, ленинградская и пекинская, имели по семьсот библиотекарей, занятых составлением каталогов. Тогда было подсчитано, что через сто лет каждой библиотеке необходимо будет привлечь к этой работе три тысячи, а еще через двести лет — сто восемьдесят тысяч человек. В воображении неотвратимо возникали гротескные картины мира 2600 года. Земля, покрытая толстым слоем книг и каталогов; все человечество превратилось в библиотекарей, надзирающих за непрерывно растущими кипами книг.
В первой половине третьего тысячелетия были созданы специальные отраслевые библиотеки, широко распространились микрофильмы, составлением каталогов стали заниматься автоматы, и перестал мерещиться карикатурный образ человечества, превращенного в одну огромную армию библиотекарей. Однако по-прежнему создавались каталоги каталогов и библиографии библиографических работ; этот процесс все более усложнялся, и в конце концов, примерно к 2400 году, ученому, запросившему старую книгу, приходилось иногда ожидать ее целую неделю — факт, который теперь кажется невероятным, особенно если учесть, что уже тогда люди располагали мощными техническими средствами и могли радикально изменить столь неблагоприятное положение вещей. И тем не менее противоречие между архаичными формами хранения информации и ее новыми объемами нарастало до середины тысячелетия. Только в 2531 году всемирное совещание ведущих специалистов ввело совершенно новый способ хранения человеческой мысли.
Для этого были использованы открытые уже давно, но применявшиеся только в технике трионы: маленькие кристаллы кварца, структуру которых можно постоянно изменять, воздействуя на них электрическим током. Кристаллик этот, не больше песчинки по размеру, может разместить в себе столько же информации, сколько ее содержалось в старых энциклопедиях. Реформа эта не ограничилась изменением одного лишь способа записи. Важнее всего был качественно новый способ пользования трионами. Была создана единая для всего земного шара трионовая библиотека, в которой, начиная с этого времени, должны были храниться все без исключения плоды умственной деятельности человека. Особенно много усилий потребовалось для перевода на современный язык произведений древней культуры, чтобы они также были представлены в трионовой библиотеке. Эта грандиозная сокровищница творений человеческого интеллекта оснащена так, что позволяет каждому землянину пользоваться любой имеющейся в каждом из миллиардов кристалликов информацией, и все это при помощи очень простого радиотелевизионного устройства. Мы пользуемся им сегодня, совершенно не думая о точности и мощности этой гигантской невидимой сети, опоясавшей планету. Откуда угодно, будь вы в Австралии, в своем рабочем кабинете, или в лунной обсерватории, или в самолете — сколько раз любой из нас доставал карманный приемничек, вызывал центральный пульт трионовой библиотеки, заказывал понадобившийся ему материал, чтобы через секунду увидеть его перед собой на экране телевизора. Никто не задумывается над тем, что благодаря совершенному оборудованию каждым трионом может одновременно пользоваться неограниченное число абонентов, ни в малейшей степени не мешая при этом друг другу.