Розовое дерево

Возможно, он и был красив, но в то же время он не был джентльменом, иначе не стоял бы и не развлекался от души, глядя, в какой неловкой ситуации она оказалась под этим кустом пираканты. Вспомнив, как смеялись его глаза, она сердито поджала губы. Любой, у кого есть хоть капля порядочности, на месте Лоуренса сделал бы вид, что ничего не заметил. Нет, он положительно последний мужчина, которым она могла бы заинтересоваться. Признаться честно, она вообще не желала его больше видеть.

Но Миллисент осознавала, что это невозможно. Они будут соседями, в конце концов, придется встречаться на улицах или в своих садах. В таких ситуациях она может ограничиться кивком головы или быстрым коротким приветствием. Но самое неприятное ожидает ее впереди: в знак гостеприимства она должна будет нанести визит соседу и преподнести угощение. Милли не хотелось этого делать, не хотелось встречаться с этим человеком лицом к лицу. Придется обращаться к нему, улыбаться и, может быть, даже о чем-то разговаривать.

Но она также понимала, что никак не может избежать этой процедуры. Это было неотъемлемой частью традиций гостеприимства в Техасе. Если сосед был болен или кто-то в его доме умирал, или приезжал новый человек, полагалось навестить и преподнести какое-то кушанье. А если мистер Лоуренс действительно жил один с дочерью и не успел нанять прислугу, то он тем более нуждался во вкусной еде. И каким бы грубым не был Джонатан Лоуренс, Милли соблюдала приличия и всегда вела себя так, как и требовало соответствую-щее воспитание. Ее мать посчитала бы верхом непорядочности саму мысль не посетить и не угостить нового соседа, если бы таковая пришла в голову Миллисент.

Поэтому Милли все же решилась к концу дня навестить виллу теперь уже Джонатана Лоуренса. Она надела белоснежную блузку, темную юбку, вторую свою лучшую шляпу, и прихватив корзину сладостей, приготовленных Идой, и печеных бобов, направилась к бывшему дому Белл. Она шла твердой походкой, держа спину прямо, полная решимости выполнить свой долг.

Через несколько секунд после ее пронзительного звонка в доме послышались приближающиеся шаги, и Джонатан Лоуренс открыл дверь. Миллисент заранее обдумала, что она скажет, когда его увидит, но сейчас все заученные слова вылетели у нее из головы.

Он был еще красивее, чем показался при первой встрече. Как она могла забыть эти густые ресницы или особенно золотисто-коричневый оттенок глаз… Рукава рубашки были закатаны, открыв красивые, мускулистые руки, а на лице выступили капельки пота. Лицо его было слегка покрасневшим, а светлые волосы — чуть влажные. Он, казалось, просто подавлял окружающих своей жизнерадостностью и силой.

Лоуренс улыбнулся широкой белозубой улыбкой:

— А, соседка! Как вы себя чувствуете сегодня, мисс Хэйз?

— Спасибо, хорошо, — сдержанно ответила она, — а как ваши дела?

— Немного устал, — признался он, хотя Миллисент подумала, что внешне это никак не выражалось; просто очень энергичный человек.

— Я уверена, что переезжать куда-то — очень хлопотно. — Милли протянула ему корзинку с кушаньем. — Я принесла вам кое-что к обеду. Добро пожаловать в Эмметсвилл!

— Ого, спасибо! — он взял корзинку и вдохнул аромат. — М-м-м… Пахнет аппетитно! Входите. Уверен, что дочка будет рада с вами познакомиться. — Он повернулся и крикнул:

— Бетси!

Но вместо ребенка показалась собака, выбежавшая из-за угла дома и буквально взлетевшая на крыльцо. Она оказалась еще больше, чем когда Милли видела ее из окна. Огромный лохматый белый пес вилял хвостом так быстро, что становилось непонятно, как он оставался на месте. Пес пару раз пробежал вокруг девушки, затем прыгнул, встав на задние лапы, а передними толкнул ее прямо в грудь, чуть не сбив с ног.

— Адмирал! — крикнул хозяин. — Нельзя! Сидеть! Собака опустилась на все четыре лапы, но не отвела ждущего взгляда от Милли. Пес высунул из пасти язык и сидел, энергично виляя хвостом и тяжело дыша. Миллисент с ужасом смотрела на грязные отпечатки лап на своей блузке.

— Адмирал! Назад! — из-за угла выбежала девочка и резко остановилась, увидев происходящее на крыльце.

— О нет… Адмирал! Ты опять это сделал?

— Да, несомненно сделал. Боюсь, он испачкал нашу гостью и чуть не уронил ее.

— Он еще щенок, — оправдываясь, сказала девочка.

— Щенок? — в ужасе спросила Милли. — Боже, что же из него будет, когда он вырастет?

Джонатан Лоуренс засмеялся, как будто она шутила.

— Да, он огромный, верно? Его поведение не соответствует его размерам. Я прошу извинения. — Он взглянул на пса и сказал:

— Сидеть, сидеть. Адмирал! Хороший мальчик.

Собака продолжала не отрываясь смотреть на Миллисент. Вокруг глаз у животного были темные пятна, что придавало взгляду несколько настороженное выражение, а высунутый из открытой пасти язык словно довершал эту не очень-то приятную картину. Миллисент не могла понять, кто мог выбрать такую собаку ребенку, тем более девочке.

Дочь Лоуренса была совсем не похожа на маленьких кузин Миллисент, одетых в скромные клетчатые хлопчатобумажные платьица и кружевные переднички. Их прически представляли собой уложенные в виде короны косы и длинные локоны, свободно спадающие на плечи. А светло-рыжие волосы этой девочки были заплетены в две косички, но часть волос выбилась и прядями свисала на лице. Ленточка на одной косичке развязалась, и концы ее свободно болтались; другая же, по всей видимости, была потеряна, и косичка наполовину расплелась. Ее тяжелые черные туфли были испачканы грязью, и на одной из них развязался шнурок. На Бетси было розовое с белым хлопчатобумажное платье, размера на три меньше, чем требовалось, и из-под него торчал край нижней юбочки. На одном чулке девочки была видна дырка, от которой вверх ползла широкая стрелка спущенных петель.

Ее нельзя было назвать хорошенькой: слишком крупный подбородок и слишком широкий рот, а щеки и лоб усыпаны веснушками. Однако глаза были большими и умными, а ресницы такими же густыми, как у отца. Миллисент подумала, что все это можно было даже назвать привлекательным, если бы девочка не смотрела на нее в упор откровенно любопытным взглядом — пожалуй, слишком откровенным даже для ребенка. В завершение всего ее лицо еще украшало и грязное пятно на щеке.

— Мисс Хэйз, позвольте познакомить вас с моей дочерью, Элизабет. Бетси, эта леди — наша новая соседка, мисс Хэйз.

— Привет, — дружелюбно отозвалась Бетси. Миллисент часто заморгала. Она даже не прибавила «мэ-м» или «мисс Хэйз», или «здравствуйте». Милли считала ее ответ неподходящим даже для подростков, не то что для детей. Сказанное прозвучало недопустимо грубо. Она взглянула на Джонатана Лоуренса. Он улыбался дочери, как будто это был самый чудесный в мире ребенок.

— Здравствуй, — вежливо произнесла Миллисент, — я рада с тобой познакомиться. — По крайней мере, она подаст хороший пример; было очевидно, что девочка росла в отсутствии человека, который мог бы правильно ее воспитывать.

— А у вас в саду есть вишневые деревья?

— Да, у нас есть несколько вишен.

— А вы залезали на них? Они, кажется, очень удобные.

— Залезала ли я? — брови Миллисент поползли вверх. Она представила выражение лица ее отца, если бы тот увидел ее карабкающейся на дерево. — О Боже, нет, конечно! Я не лазала по деревьям. — Она говорила очень убедительно, надеясь, что ребенок почувствует это.

Но девочка только сказала:

— О, это плохо! — Она с жалостью посмотрела на Миллисент. — Папа говорит, никто не станет взрослым, если не будет лазать по деревьям. — Ее бровки вопросительно поднялись. — Так, а если вы еще девочка, почему же такая большая?

Наконец-то Джонатан Лоуренс сконфузился:

— О, Бетси, я не…

Она невинно повернулась к нему:

— Но папа, разве ты не так говорил?

— Ну, это я просто так выразился, но не всегда вежливо вот так… ну… в общем… э-э…

Дальше заикания дело не шло.

— Леди не лазают по деревьям, — поучительно сказала Миллисент. Было ясно, что мистер Лоуренс не знает, как выйти из положения, — даже когда они еще маленькие девочки, потому что в будущем они все равно станут молодыми леди.