Страница 54 из 70
Пить пришлось с ложечки.
– Вот так. Умница.
Люблю доставлять людям радость, знать бы еще, по какому поводу.
– Легче?
– Умг, – говорить все равно не получалось.
– Вот и чудесно. Сейчас, если не возражаешь, я оденусь. А то както двусмысленно получается.
Ну да. Я голая. Он полуголый. Вдвоем наедине… и кот тому свидетель. Недаром он следит за нами с таким неодобрением.
– Ты уж извини, но в кружевах убираться неудобно. А твой супруг категорически не способен порядок поддерживать…
Урфин, подхватив таз с водой, – всетаки странное занятие, ну да я уже поняла, что здесь увлечения у людей крайне своеобразные, – вышел. Вернулся он быстро и без таза.
– Кайя скоро вернется.
– Умг. – Кажется, я освоила первое слово. – Мгу. Ага.
Если так и дальше пойдет, то изъясняться я буду знаками. Хотя нет, не буду, пальцы не шевелятся.
– Иза, не спеши, – попросил Урфин, одеваясь, – ты долго болела…
– Ккак?
– Как долго? Ну… две недели.
Сколько?
– И еще неделю спала.
Тото я себя выспавшейся, отдохнувшей ощущаю. Это же получается, что… я попыталась сосчитать. Почти месяц в постели? И скоро свадьба? А у меня платье не готово! Нет, стоп. Не о том думаю.
– Ты очнулась. – Рука Урфина легла на лоб. – Жара нет. Сыпь прошла. Значит, все хорошо…
Вот только голова гудит, рукног не ощущаю, говорить не могу и выгляжу, должно быть, как лягушка, которую трактор переехал.
А так да, все хорошо, просто великолепно.
– Я…
– Ты жива. Это главное.
Кажется, я расплакалась. Урфин вытирал слезы манжетами рубашки, а я не ощущала прикосновений, и от этого было страшно. Я жива, но… что, если я останусь такой навсегда?
К счастью, я ошибалась.
Умрет… не умрет… умрет…
К сожалению, ног у мухи было лишь шесть, крыльев два, и гадание получалось недолгим, предсказуемым. Юго откладывал мушиное тельце на подоконник, к другим, которых собралось изрядно, и вновь выходил на охоту.
Тоска.
Наниматель молчит.
Юго умеет ждать, но лишь когда в ожидании имеется смысл. Наверное, для нанимателя он был, однако тот не спешил делиться. Оставалось слушать.
– …на всякий случай я заказала два платья. Конечно, не черное. Черный старит. Но вот темнолиловое с аметистами, полагаю, вполне будет соответствовать моменту…
Муха села на стекло.
– …и вряд ли траур так уж затянется…
Юго растопырил пальцы, готовый к броску, но взмах веера – как же его раздражали местные веера и тупоголовые овцы, хотя последние были полезны любовью к сплетням – потревожил свечи. Теплый воздух качнулся, задев тончайшие волоски на мушином теле. И она улетела.
– …но платье, конечно, простенькое… меня уговаривали на фижмы. Или еще ткань поменять. Бархат выглядит просто очаровательно, особенно эти крохотные жемчужиныслезки по лифу, но ты знаешь, я подумала, куда я его потом надену. Мойто еще долго проживет. А лиловое и без траура…
Муха вернулась. Она ползла по металлическому ребру, отделявшему ячейки витража. И Юго при желании мог бы разглядеть отражение щебечущей дуры. Но внимание его было всецело сосредоточено на насекомом. Чтобы охота была успешной, не следует отвлекаться от цели.
– …и дюжина роз из черного муара как символ нашей глубокой утраты. Живые обошлись бы дешевле, но здесь, милая моя, нельзя экономить. Их светлость будет внимательно смотреть, кто и как выражает…
Бросок. Неслышное касание к стеклу. И муха жужжит в кулаке. Юго сдерживает смех и, перехватывая муху за крылья, начинает гадать наново: умрет? Не умрет?
Не скажу, что выздоровление протекало быстро. Через сутки я научилась держать голову и болееменее внятно разговаривать. Через двое – сидеть, опираясь на подушки. На пятый день смогла несколько секунд удерживать руку на весу. Руки у меня оказались безумно тяжелыми.
А Кайя утверждал, что это – иллюзия. Руки легкие. И сама я – пушинка.
Надо только терпения набраться.
Но где его взять?
Я не младенец. Мне… мне неудобно оттого, что Кайя видит меня такой. Что он вынужден меня носить, купать, одевать и раздевать. Кормить, потому что ложку в руках я не удержу, а если удержу, то всяко не управлюсь.
Я пробую сама. Сесть. Встать.
Упасть… ну почти – Кайя не позволит упасть. Он всегда рядом, словно вообще не спит. А если и засыпает, то чутко. И вахту передает коту. Тому достаточно лечь мне на колени, и этот неподъемный живой вес удержит меня от глупостей.
В их понимании. Не в моем. И я совершаю очередную попытку удержаться на ногах.
Попытка проваливается. Я мешком оседаю на пол, готовая разрыдаться от злости.
– Иза, ты самая упрямая женщина, которую я встречал. – Кайя садится рядом и укрывает меня одеялом. Он боится, что я простыну.
Или поранюсь.
Или случится еще чтонибудь, чего он не в состоянии предупредить. Кажется, еще немного, и меня упрячут в мягкий сейф со стабильным микроклиматом. Подозреваю, имейся такой в наличии, я бы в нем уже сидела.
– Посмотри, – он раскрывает мою ладонь и нежно проводит пальцем по линии жизни, – насколько истончилась кожа…
Есть немного. И сосуды видны. Я скинула вес весьма экстремальным способом, но это к лучшему. Всегда мечтала об изящной фигуре.
– …твое тело ослабло. Ты теряла кровь. Часто и много. Дольше, чем должно быть. Обычно на третий день становится ясно, будет жить человек или нет. – Кайя прочерчивает путь по запястью, на котором не осталось следов. А ведь вены мне действительно вскрывали многократно. Я помню, но както смутно. Ни боли, ни страха, разве что облегчение.
И странные сны, в которых мы с Настькой помирились.
– А ты горела две недели.
Полагаю, эти недели были не самыми приятными в жизни Кайя. И мне совестно, что я все еще больна. В журналах пишут, что женщины не имеют права болеть. Болезнь делает их некрасивыми, и мужчины пугаются. Но, похоже, мой муж бесстрашен.
И до того заботлив, что я скоро взвою.
– Поэтому не спеши. – Он обнимает меня и целует в макушку.
Ему хорошо говорить. У меня же свадьба на носу. И с девочками решить надо, я же не знаю, как они там без меня. Вдруг их опять обижают? Платье не сшито, Гербовник недоучен, и родовая книга нечитаной лежит. Еще выпишут из местной библиотеки за несвоевременный возврат подотчетной литературы. Гостей опять же наплыв ожидается. Их размещать гдето надо… И меню, и тысяча тысяч неоконченных дел.
– Подождут. – Кайя непреклонен. – С девочками все в полном порядке. Семьи я подобрал. Гербовнику с книгой точно спешить некуда. Гостями занялась Ингрид. Повара у меня хорошие…
Ну да, заметно. Меню на редкость разнообразно. Вареная морковка. Бульон. Белое мясо и полусырая печень. Морковка, кстати, не для меня, это Кайя ее килограммами поедать готов, запивая молоком из полуторалитрового кубка, чемто напоминающего шлем на ножке. И ручки – почти рога. Как по мне, вареная морковка с молоком – безумное сочетание, но Кайя нравится. Впрочем, от молока я бы тоже не отказалась, но… нельзя.
Нашей светлости следует соблюдать особую диету.
Угу. Всю жизнь пыталась соблюсти, никогда не выходила. А тут, поди ж ты, сподобилась. И главное, что, несмотря на все усилия придворных диетологов, стройности во мне с каждым днем прибывало.
– А платье сошьют быстро…
Может быть, уже шьют еще одно творение психоделической красоты.
Но Кайя – в последнее время у него появилась занятная привычка трогать мои волосы, что приводит меня в состояние умиротвореннорасслабленное и лишает всякого желания возражать ему, – уверяет:
– …то, которое ты захочешь.
– Ты им виселицей пригрозил?
Его пальцы движутся от затылка к макушке и ко лбу, а потом назад.
– Мысль, конечно, но нет. Дядя нашел того, кто готов взяться.
Это замечательно. Дядюшке я верю. Жаль, что не заходит. Занят, наверное. И предполагаю, чем именно.
– А он нашел того, кто… хотел меня убить?