Бернарда

От этих мыслей хотелось глупо хихикать.

Еще один звонок в дверь раздался уже около десяти вечера. Сунув босые ноги в тапки, я пошла открывать. Спустившись вниз, прежде чем протянуть руку к замку, выглянула в окно: на подъездной дорожке стояла серебристая машина Начальника.

По телу тут же прошло нервное возбуждение.

На его волосах блестели снежинки, серебристая форма уступила место элегантному зимнему пальто и шарфу, лишь суровое привычное выражение лица осталось прежним. Дрейк вообще не баловал кого-либо разнообразием проявляемых эмоций, лишь в глубине глаз и в невидимом поле угадывались оттенки и тона — сложные составляющие его настроения.

Без какого-либо приветствия он протянул мне пахнущие новизной хрустящие купюры, после чего сказал:

— Будь осторожна с этим. Да, серийные номера разные, но, так или иначе, они не числятся в банках твоего мира. Если поймают, проблем не избежать. В следующий раз лучше найти иной способ добычи денег. Легальный.

Переминаясь с ноги на ногу, я кивнула и взяла протянутые евро и доллары, не зная, то ли пригласить начальника внутрь, то ли постараться сберечь нервы Клэр, которая снова примется тихонько шипеть на меня из-за отсутствия предупреждения о гостях.

— Спасибо. Может быть…

— Овсяное печенье? Нет, спасибо, — в глазах Дрейка мелькнули смешинки. — Я должен идти. Завтра с утра жду в спортзале.

Оторопело кивнула я уже его спине. Как он узнал про печенье?

Хлопнула водительская дверца. Заурчал мотор.

Отодвинув ногой высунувшую на улицу розовый нос Ганьку, я закрыла входную дверь и какое-то время просто стояла возле нее, не в силах разобраться, о чем, собственно, пытаюсь думать.

Часть ночи прошла в размышлениях о том, что деньги есть, но их нет.

Бабушка… Совсем не хотелось, чтобы у старенькой Таисии Захаровны на руках были «грязные» деньги. Придется придумать, как снизить риск и сделать так, чтобы бабушке было не о чем беспокоиться. А еще придется придумать, как проводить достаточно времени в своем мире, чтобы наконец настало воскресенье — день розыгрыша ее билетов.

Раньше казалось, подумаешь, два мира! По-разному идущее время? Ерунда! А теперь становилось все тяжелее. Я чувствовала себя словно пытающийся удержаться на двух разъезжающихся в разные стороны плитах акробат. Вот-вот почва вывернется из-под ног — и придется лететь куда-то вниз.

Кутаясь в одеяло, вздыхала. Когда-то тот факт, что время в моем мире стоит, радовал (родственники не стареют, им ничего не грозит), теперь же это перестало вызывать положительные эмоции. Все заметнее становился разрыв между «там» и «здесь».

Черт… Что же делать?

Безмолвно покоились на тумбочке деньги — евро, доллары, рубли — на любой вкус. Настоящие и нет. Так же безмолвно взирал на стоящую у кровати корзину Михайло. Я погладила его белую голову и прошептала:

— Да, дались они тебе? Чего не спишь? Они обещали, что будут хорошо себя вести.

Коту мои слова не помогали: его зеленые глаза неотрывно следили за мирно шебаршащимися на мягкой подушке Смешариками. Те получили вожделенную корзину в одиннадцать вечера, когда Клэр закончила с цветастой наволочкой. Клетку открывали с осторожностью — вдруг какие инциденты? Но нет, все прошло тихо и мирно. Выбравшись из заточения, меховой отряд дружно прокатился по ковру, а подъехав к плетеному бортику, принялся запрыгивать(!) — один глазастик за другим — на мягкую подушку.

Мы стояли, разинув рты. Никто не ожидал, что Смешарики обладают умением прыгать (да, похоже, что и высоко прыгать…) И, как только все особи переместились в корзину, в моей голове возникло изображение собственной спальни.

Я возмущенно уперла руки в бока:

— Что? Еще и я вас туда неси? А нельзя было сначала унести туда пустую корзину, а потом уже и вы бы в нее забрались?

Смешарики, все как один, восторженно смотрели на меня золотистыми глазами. Клэр засмеялась.

— А ведь им нравится моя корзина!

— Еще бы… Им вообще все нравится, не заметила? И ягоды, и корзина, и подушка… Быстро как прижились! — покачав головой, я взялась за плетеную ручку и со знаменитым Гагаринским «поехали» понесла меховую орду в спальню.

Оказалось, что работа с материей — это самое сложное из всего, чем мне доводилось заниматься в жизни, и я мысленно негодовала так, как это делал бы детсадовец, которому на день рождения подарили учебник по Геометрии. То есть со вкусом, толком и расстановкой, а главное, постоянно.

Дрейк в ответ только щурил глаза и наседал еще жестче.

Если раньше мне казалось, что Начальник по какой-то причине начал меня игнорировать, то теперь я молилась, чтобы те золотые времена вернулись.

Нет, я его не разлюбила. Я наслаждалась обществом Дрейка, как и в прежние дни: млела от близости, ловила взгляды, вбирала запахи, постоянно сдерживала желание коснуться, когда тот был на расстоянии вытянутой руки (зря я столько времени потратила на изменение внутренних установок?). Невероятно хотелось проверить, что все-таки произойдет…

Но все эти мысли с реактивной скоростью вылетали из головы, стоило только услышать из его уст очередное задание.

Поменяй цвет стеклянного кубика на столе!

Что?

(Дрожь в коленях…)

Как?!

Ему было плевать как. Перепредставь! Сделай так, чтобы замененный мысленный образ обратился реальностью. А стеклянный кубик — не дурнее паровоза — меняться совершенно не спешил. Я корежила голову и скрипела зубами, мысленно сквернословила и потела. На то, чтобы добиться хоть каких-то результатов в первом задании, у меня ушло три дня — в какой-то момент кубик чуть посинел. Дрейк был доволен. «Да, это тебе не привычная телепортация», — усмехнулся он и тут же поставил передо мной новый ребус.

Измени форму пластикового теннисного шарика. Снова перепредставь? Я отчаянно пыжилась, пытаясь родить этот каменный цветок до тех пор, пока, однажды не разозлившись, просто не топнула по нему ногой. Шарик сплющился.

Дрейк зло сжал губы.

Начали все сначала…

Нагрей воду в стакане (да что я нагреватель, что ли?) Хоть палец туда суй, чтобы температура поднялась. Ах, нет? Палец нельзя? Мысленно? Вот черт…

Домой я возвращалась пошатывающаяся и с плывущей головой. Сознание из-за постоянных попыток перепредставления грозилось уйти в коллапс. Это ему — Дрейку — все давалось просто! Захотел, чтобы кубик из прозрачного стал красным — он тут же и стал. А я хоть пукни с натуги — все одно, не работает!

Дома тоже был бардак.

А все потому, что у Смешариков выявились новые способности — превращаться.

Только этого еще не хватало.

Первой это заметила Клэр, когда попыталась взять лежащую рядом поварешку, а та, обернувшись меховым глазастым сгустком, со смехом скатилась со стола. Да-да! Оказалось, они еще и смеялись, шутники пушистые. Точно говорят: как лодку назовешь, так она и поплывет. Напугали кухарку едва ли не до инфаркта, отчего та целый вечер накачивалась успокоительным, рассказывая мне свои эмоции по пятому кругу в деталях.

Я, помнится, верить поначалу не особенно спешила.

Но до подтверждения правдивости ее слов ждать пришлось недолго. Как-то утром у меня на тумбе появился букет алых цветов, стоящий сам по себе, без вазы; а стоило мне продрать глаза и с удивлением потянуться к нему — как цветы тут же приняли форму глазастиков и стремительно раскатились по всем углам, дабы не схлопотать по пушистым попам от недоброй (в предвкушении нового рабочего дня с материей) меня.

Впрочем, в корзину у кровати на ночь они собирались исправно и делали вид, что ничего особенного за день не произошло. Ну, подумаешь, повисели на стенах дополнительными картинами или встали на полке дополнительными книжками? С кошками ведь не подрались и ничего не испортили.

Сначала мы с Клэр пугались, бывало, даже злились. Но потом привыкли и потихоньку начали посмеиваться.