Страница 8 из 13
Капитан тоже был недоволен. Он считал и себя, и своих ребят специалистами по рискованным операциям, и его не прельщала роль конвойных, которая отводилась в случае отъезда его подразделению.
Прибежавший дежурный, неумело козырнув, стал докладывать начальнику колонии, что Буза требует его…
— Что?! — взбеленился генерал, услышав это, — требует… да я ему!
— Семен Владимирович, — сказал Клюев, — давайте выслушаем…
— Арбузов сказал, чтобы пришел начальник колонии и что ему не нравится задержка…
Возникла пауза. Начальник обратился к генералу за разрешением выйти.
— Иди уж, — махнул рукой генерал.
— В чем дело, начальник, — спросил Буза Хозяина, когда тот подошел к машине, — почему стоим?
— Арбузов, — ответил начальник укоризненно, — это у вас все просто, пришли, сели и давай ехай, а у нас конвой не готов…
— Валерий Александрович, — послышался голос из глубины будки, — надо ехать, Валентине плохо. И ехать чем побыстрее.
— Валя! — спросил начальник. — Как ты?
— Ничего, ничего, — ответила Валентина.
— Холодно ей, — вмешался Шнырь.
— Я сейчас, Валя, сейчас, — заторопился начальник, что-нибудь тепленькое принесу… Миша, Миша, принеси одеяло для Валентины…
— Да, еще вот что, — сказал Буза, после того как принесли и сунули в окно будки автозака одеяло, — не нравятся мне эти задержки, и ты знай… Остановится зак в шлюзе или на стену «случайно» налетит, завалим обоих, на тебе кровь их будет…
Начальник, сердцем чуя неладное, помчался в административный корпус. Там, в его кабинете, завершалось короткое совещание, в котором участвовали Маров, прокурор и капитан — командир группы захвата.
— Возьмем их в шлюзе, — сказал Маров начальнику колонии, когда тот вошел в кабинет, — машина резко остановится напротив дверей от вахты, они потеряют равновесие и ребята успеют ворваться в будку.
— Они закрыли дверь на палку, — сказал начальник и, нарушая субординацию, опустился на стул, — Буза предупредил, что они будут готовиться к остановке машины в шлюзе, если остановка будет — они убьют заложников.
— Спокойно, они блефуют, — ответил Маров.
— Нет, в таком случае так нельзя, — вмешался Клюев, — тут, будь ребята молниями, они все равно опоздают… Уж лучше это сделать в пути или вообще не делать, если они по дороге не потребуют еще чего-нибудь…
— Ну черт с вами, — сказал генерал, — едем, но в поле это сделать будет еще труднее.
Буза сдержал свое слово. Шнырь и Хряк держали заточки у горла заложников, пока автомобиль не выехал за ворота колонии. Затем Валентину и Виктора заперли в «изоляционных» боксиках-стаканах, а сами уселись в будке. Буза посмотрел на часы и впервые за весь день удовлетворенно ухмыльнулся.
— Так чем мы располагаем?
— Пяток прапорщиков я могу выделить, — сказал Михалыч.
— Плюс десяток моих ребят из горотдела, — подхватил Узякин, — желательно помоложе…
— Желательно побледнее, — съязвил Собинов, в который раз удивляя присутствующих, считавших его служакой, который двух слов связать не может и заставляет всех ходить строем.
— Почему побледнее? — не понял Узякин.
— Потому, что с такими румяными рожами они на зэков не похожи, — пояснил Собинов ехидно.
— Ох, остряк, — сказал старший оперативный начальник, — а что ты дашь в общий котел и на общее дело?
— Снайперов дам, — сказал комбат, — снайперов у меня двое… и две винтовки.
— Две? — переспросил Узякин.
— Две, — подтвердил комбат.
— А почему две… Нам надо три…
— По штату положено две, — невозмутимо ответил комбат.
— Да, конечно, — не преминул поддеть его Узякин, — по штату положено двое захватчиков, а их — трое…
— Что же делать? — спросил Внучек. — Позвонить соседям?
— Не надо соседям, — сказал Узякин, — найдется у меня и снайпер, и винтовка, в хорошем хозяйстве все есть… Михалыч, давай твоих на инструктаж, а я своим позвоню…
Михалыч ушел, а Узякин стал звонить в отдел.
Через некоторое время Михалыч вновь появился в кабинете с грудой телогреек. Все принесенное он сложил в углу.
— На какой свалке ты их подобрал? — ехидно спросил Узякин.
— Почему на свалке? Не на свалке, но у меня нет других…
— Ах нет других, а ты подумал, что их сразу расшифруют: во-первых, рванье, в котором порядочный зэк не ходит, во-вторых, — сытые физиономии…
— Что я могу сделать с физиономиями, — вздохнул Михалыч.
— С физиономиями — ничего, с физиономиями я разберусь, скажу, что они у меня по выговору получат, и физиономии у них станут, что у твоих подследственных, понял? А ты давай другое одеяние.
— Да нет у меня другого.
— Есть, есть, и ты не думай, что это игрушки, если захватчики сообразят, что вокруг не зэки, а переодетые менты, и с перепугу убьют заложников, где ты будешь потом? О, тогда тебе не только подполковника не видать, но и с должностью придется расстаться, — давил на больное место Михалыча Узякин, — а то и вообще стать клиентом той гостиницы, в которой ты сейчас заведующий…
Так они препирались, пока в кабинете не появился кадровик из горотдела милиции. Он был в гражданке.
— Сколько? — спросил Узякин.
— Десять, со мной.
Узякин оглядел всех. Взгляд его говорил: видите, у нас все в порядке, сказал я, что будет десять, значит, будет десять…
Михалыч, увидев, что его телогреек не хватит на всех, увел резерв в другое место, а потом вернул для осмотра старшим оперативным начальником.
Узякин на утреннем осмотре, обошел строй из десяти переодетых в телогрейки и робы милиционеров, велел убрать волосы под шапки, а тем, которые не смогли этого сделать, приказал опустить клапаны.
После осмотра стали думать, чем вооружить эту банду в тюремных телогрейках без воротников.
Штатное оружие не годилось: драться, скорее всего, придется в тюремных переходах, а там вокруг бетонные стены и возможен рикошет — своих же и перестреляешь. Вооружать сотрудников резиновыми палками было вообще несерьезно. Обстановка была боевая, и оружие должно быть боевым.
Узякин и комбат посовещались и отправили кадровика в соседнее СМУ. Через полчаса тот вернулся с десятком нарезанных сваркой арматурных прутьев средней толщины.
Узякин взял один из них в руки.
— Арматура — оружие милиционера, как булыжник — пролетариата, — сказал он и дал команду разобрать прутья.
Дальше стали продумывать возможные варианты освобождения заложников. Их было три. Первый предусматривал случай, когда «гости» въедут в изолятор, но отдать заложников откажутся, захотят забрать их в камеру. Для этого случая разработаны два подварианта: возле машины во дворе и в переходе, в районе прогулочных двориков: там было много дверей и можно было разместить всю группу за ними.
Второй вариант заключался в предоставлении «гостям» машины с сюрпризом, если они потребуют другой автомобиль.
Третий вариант — освобождение в машине. Это был самый опасный для жизни заложников вариант. Для того чтобы выбить дверь в автозаке, было решено бросить в «предбанник» машины гранату и, после того как наступит шок у захватчиков, освободить заложников. Все понимали, что это вариант — самый жестокий, и все молили Бога не допустить его.
Был предложен и четвертый вариант, но он был сразу же отвергнут Узякиным и Собиновым. Вариант этот предлагал отработать Внучек на случай подключения к захватчикам их сообщников с воли и «перерастанию захвата заложников в побег». Милицейская часть «тройки» высмеяла его, как «не могущий иметь место быть».
Буза кивнул Шнырю, и тот выглянул из окошка, насколько позволяла решетка.
— Сколько?
— Три, — ответил Шнырь, — впереди машина с мигалкой, сзади «волжанка» и автобус с солдатами.
— Так и должно быть, — сказал Буза.
— Где они нас будут ждать? — спросил Хряк.
Буза ничего не ответил и снова кивнул Шнырю: посмотри их.
Шнырь вышел в предбанник, умело, будто всю жизнь работал контролером, открыл оба боксика заточкой, проверил заложников и вернулся в будку.