Страница 17 из 23
И Кэри выглядывает в коридор.
А потом и на лестницу выбирается.
Лестница старая, скрипучая, но Кэри уже знает, какие ступеньки не стоит тревожить. Она крадется, сама с собой играя в прятки, и достигнув подножия, которое стерегут резные статуи, Кэри замирает.
Сколько всего... холл заполонили сундуки и сундучки, шляпные коробки, кожаные чемоданы с золоченой отделкой. И массивные короба. Чехлы с платьями...
- Руды первозданной ради, - раздраженный женский голос заставляет убрать руку - Кэри собиралась потрогать массивный кринолин на кольцах. - Сколько можно возиться?
- Эдганг, никто не виноват, что ты столько всего с собой возишь.
Отец. Он будет недоволен, увидев Кэри здесь.
Отец не раз повторял, что она должна быть послушной девочкой. И Кэри пятится, пятится, пока не добирается до лестницы. А потом оказывается и под лестницей.
- Ты бы предпочел, чтобы я путешествовала голой?
Женщина сердита.
- Я бы предпочел, чтобы ты не путешествовала вовсе.
- О да, конечно...
Шорох юбок. Они касаются паркета и раскачиваются, словно колокол.
- Я буду сидеть в поместье, не мешая тебе развлекаться...
- Эдганг...
- Где она?
- Прекрати. Это всего-навсего...
- Прекратить? - ее голос почти рвется, и Кэри вдруг становится очень-очень страшно. Она приседает на корточки и зажимает уши ладошками. А кусок грудинки выпадает из рукава на подол, оставляя еще одно пятно. - Еще скажи, что я не права.
- Ты права, дорогая, но...
- О, я терпела твоих любовниц, которых ты не давал себе труда скрывать, - женщина останавливается напротив убежища Кэри. И Кэри разглядывает бабочек, вышитых на подоле ее платья. Ткань темно-зеленая, как срез зрелого малахита, а бабочки черные. - Ты приводил их сюда! В мой дом!
Отец вздыхает.
- Эдганг, не при слугах...
- Да неужели? Ты вдруг стал стесняться слуг?
- Пойдут слухи...
- О тебе уже ходят! О том, что ты потерял остатки совести, - от женщины пахнет духами, и этот пряноватый запах завораживает Кэри. Запах и бабочки. Почти живые, почти настоящие. И преодолев страх, Кэри протягивает руку, касается подола липкими пальцами. Бабочка не улетает. Она скользкая, а ткань - мягкая. - И если любовниц я еще терпела, то твоего ублюдка... о чем ты думал, забрав ее?
Отец молчит. И женщина тоже. Тишина становится невыносимой, и Кэри очень-очень осторожно убирает руку... на бабочке остается клок пыли. Откуда только взялся?
- Ну? И где она?
- Эдганг...
- Где, я спрашиваю? Или ты собираешься ее прятать?
Сапоги отца покрыты грязью. Они скрипят, и каждый шаг приближает их к Кэри. А она раздумывает над серьезным вопросом: следует ли снять пылинку с юбки дамы, или же не рисковать? Леди сердита... вдруг еще сильней рассердится?
- Не собираюсь, - теперь он говорит жестко. - Девочка будет жить со мной.
- С тобой? Нет, дорогой. Она будет жить в моем доме! И носить имя моего рода, на которое ты и прав-то не имеешь... мой отец...
- Слишком много тебе позволял. Вырастил эгоистичную стерву, которая...
- Которая что?
Кэри все-таки решилась и очень быстро протянула руку, схватив серый клок.
- И на женщину не похожа...
Молчание.
- Эдганг, - теперь он говорит мягче. - Если бы ты стала немного... добрей, мне бы не понадобились любовницы. Я ведь любил тебя...
- Или мое имя и положение?
Она не уступит. И Кэри, затаившись в убежище, ждет. Ей жаль бедных бабочек, которые не могут улететь от этой злой женщины. А ссора все длится и длится. Они то срываются на крик, то на шепот. Потом все уходят и, выбравшись из тайника, Кэри бежит к себе. Она торопится, но не успевает, сталкивается у порога с леди, которая столь высока, что, для того, чтобы рассмотреть ее лицо, Кэри приходится задирать голову. И все равно лицо это скрыто короткой темной вуалью.
А на шляпке перо. Как куриное, но ярко-красного цвета.
Откуда леди его взяла?
- Эдганг... - отец стоит рядом с женщиной и, в попытке примирения, протягивает руку, - это просто-напросто ребенок!
- Это твой незаконнорожденный ребенок, - она шипит и бьет по его руке. - Который позорит и меня, и весь род.
Кэри прижимается к стене и, запрокинув голову, смотрит на перо. Только на перо. Пожалуй, никогда еще ей не было настолько страшно.
И когда узкие шелковые пальцы хватают ее, она кричит.
- Эдганг, что ты делаешь...
Больно. Пальцы впиваются в щеки, и рот Кэри сам собой открывается. Изо рта течет слюна, а крик захлебывается.
- Отвратительно, - леди выпускает Кэри и вытирает пальцы платком, тоже темно-зеленым, наверняка с бабочками. - Я не хочу ее больше видеть.
- И не увидишь. Обещаю.
Отец легко давал обещания, вот только редко исполнял их.
- А ты подумал о нашем мальчике? - голос леди становится иным, мягким, укоряющим. - Что станет со Сверром, когда он узнает об этой... этом существе.
Кэри позволяют скрыться в комнате, и она, забравшись под кровать, сидит, прижимает кулачки к груди. В комнате пусто и непривычно тихо. А нянька Кэри, которая до этого дня находилась при ней безотлучно, исчезла. Она появляется лишь под вечер, уставшая и тоже раздраженная.
- Вылезай, - говорит она и ставит на столик поднос.
Кэри голодна, но даже голод не помогает ей перебороть страх. И няньке приходится опуститься на корточки.
- Вылезай, кому говорю, - лицо женщины красно, и волосы выбиваются из-под чепца. От нее пахнет вишней и еще чем-то кисловатым, неприятным. Глаза ее блестят. - Вот же горе мое...
Она хватает Кэри за руку и тянет, а Кэри сопротивляется, сама не понимая, зачем. И нянька злится пуще прежнего.
- Смотри, - грозит она, - оставлю тут и дверь запру. Помрешь тогда с голоду.
- Нет.
- Да, - нянька вытаскивает Кэри и встряхивает так, что голова запрокидывается. - И никто о тебе не вспомнит... нужна ты тут кому-то.
Эта женщина, которой случилось попасть под горячую руку леди Эдганг, а после успокаивать расшатанные нервы вишневым ликером, украденным с кухни - позже она перешла с ликера на куда более крепкие напитки - оказалась права: Кэри никому не была нужна.
Кроме Сверра.
- Вы чудесно выглядите, - повторила горничная, отводя взгляд.
Чудесно?
Обыкновенно. Лицо как лицо. Кэри говорили, что она похожа на отца, те же крупные, даже тяжеловесные черты. Вот только резко очерченные губы и подбородок с ямочкой от матери достались.
И глаза желтые, яркие.
Леди Эдганг они раздражали.
Леди Эдганг больше нет. Никого нет.
И Кэри свободна.
Почти.
- Леди, - горничная подала накидку из рыжего лисьего меха, - вас ждут.
Странно так.
Вчера леди Эдганг еще была, а сегодня уже нет. И наверное, надо похоронами заняться, но... Кэри не представляет, что следует делать. Известить родственников?
У леди Эдганг никого не осталось.
Друзей?
И подруг не было, возможно, раньше, когда старый дом на Бирюзовой улице еще был жив... но сколько уж лет леди Эдганг заперлась в своем одиночестве?
Сочинить некролог для "Светской хроники"?
Кэри не умеет... и в некрологе положено писать хорошее, но Кэри не представляет, что хорошего можно сказать о леди Эдганг. Да и позволят ли ей?
- Прошу вас, леди, - Виттар из рода Красного золота подал руку. - И не следует волноваться. Вас никто не обидит.
- Благодарю, - смотреть ему в лицо Кэри стеснялась, и разглядывала его сквозь ресницы, сравнивая с Оденом. Виттар был ниже ростом и изящней, но в целом похожи...
...Сверру нравилось искать общие черты, он садился перед зеркалом и усаживал Кэри рядом. Он касался то отражения, то ее лица, то собственного, словно нить незримую проводил...